Прямая сказка, это когда Золушка становится принцессой. Но бывает и наоборот - с каждым шагом все хуже и хуже - цугцванг…
Жил дед со своей супругой вдали от синего моря, в лесах глухих, спокойных и богатых, а также на плодородных землях, где росло хорошо всё, что ни посади из привычного, а другого они и не знали.
Семья у них получилась большая да дружная – три сына и две доченьки жили вместе с родителями, пока были маленькими, да пока жизнь была мирной и не требовала ни мужчин на войну, ни женщин детей рожать.
Деревня была богатая, а соседи – люди добрые, с которыми и жить было весело да спокойно.
Своя земля, худо–бедно до дальней границы – багана за три раза камнем не докинешь, лошадушка своя, да коровка, а еще как положено овечки и курицы, да утки, поросеночек свой, грядок полно, и кусты-деревья с плодами за окном. Жить можно было спокойно в постоянной деревенской заботе, и в достатке, а на досуге редком можно и рыбину поймать во многих озерах, или в реке, и лес не обижал то дичью, либо грибами – ягодами.
И жили наши крестьяне с удовольствием да со вкусом на своей вековой земле, на праздники друг к другу в гости ходили по очереди рядом и в соседние деревни, откуда родом были их близкие и дальние родственники в большом количестве, которые друг друга знали, уважали, ценили и поддерживали.
А в хорошее время, после урожая, да на масленицу, или в иные Божеские праздники – могли и лошадку запрячь в коляску с лентами красивыми, да прокатиться по деревне с ветерком, и сапоги по поводу надеть «продажные» хромовые, а пиджак с карманами, ну а женщины – в платьях ярких гуляли, и на мужиков своих поглядывали…
В будни же собирались всей семьёй с сумерками к лучине вечерять, да печку русскую топили, и готовили в ней все от блинов односторонних, до курников, каши пшенные со своей тыквой, а уже хлеб какой пекли со своей же ржаной муки – так это вообще чудо и объедение.
И мельница была у мужиков в деревне, и кузня, лён свой выращивали, а затем мочили – теребили – пряли - ткали на домашних станках. И башмаки сами делали, да они и не нужны были при деревенской жизни, только в холод если, так там валенки спасали, которые катали из своей же овечьей шерсти.
Был еще общественный промысел, это уже для всей деревни – дёготь получали и скипидар, и прочие ценные продукты, перегоняя дерево без доступа воздуха. Места от печей тем до сих под видны рядом с деревней большущими воронками в земле, что так место это и называется сейчас «Печи». Складывали чурки березовые в ров, землей присыпали да поджигали снаружи через малый ход. Затем чурки те становились полезным древесным углем, а деготь и скипидар наружу вытекали, где их только и ждали. Все шло на продажу в города, и промысел данный давал существенный доход жителям деревни.
Не без приключений жили. Погнали было черти в дальнюю Сибирь за хорошей жизнью. Собрались мужики, и с семьями поехали, все продав здесь. Хисту, как там говорят – романтики, хватило ненадолго, всего через пару лет вернулся дед с семьей назад, построив опять в своей деревне новый дом недалеко от старого, который уже и увезли к тому времени на новое место. Не так прост процесс переселения, да с большой семьёй. Там только ребеночка еще одного похоронили новорожденного, да убедились в суровой неприступности новой природы.
Но вот война вскоре настала, супостаты нагрянули, захватили всё вокруг. Старший сын воевать пошел, а остальные еще малы были, а дед стар для войны, он своё в предыдущую отвоевал, да в революции моряком Кронштадтским участвовал. Боевой был дед.
Жили в оккупации более двух лет, выживали на три фронта – захватчики вражеские наведывались – хорошо нечасто, так как деревня уж больно глухая и далекая, свои партизаны бывали чаще, да отступающие еще воины наши, которые временами возникали то там, то здесь, и тоже требовали отдыха и пропитания. Непросто было жить-то на три фронта. Мужики соседские по очереди играли роль деревенского старосты, вынужденно как-то исполняя установленные оккупантами порядки чтобы выжить, но активно помогая при этом другим сторонам такой жизни. Но не всегда получалось совмещать, и не раз оккупанты проводили расстрелы обнаруженных, или даже подозреваемых жителей за связь с партизанами, которые, в свою очередь, устраивали свои диверсионные операции против оккупантов. Не все, далеко не все из местных жителей пережили оккупацию,,,
Наконец, настало долгожданное освобождение, вновь пришли наши войска, прогнали супостата в страшных боях, от чего и сейчас памятники павшим храбрецам по всей земле нашей расставлены.
Конечно, такое вынужденное совмещение интересов сторон на оккупированной территории со стороны простых и открытых деревенских мужиков не могло остаться без внимания вернувшейся власти. Времена были еще военные, и порядки были строгие, и лучшее, на что можно было рассчитывать – переселение всей рассматриваемой семьи куда-нибудь на дальние рубежи необъятной родины – в Казахстан, например, или еще подальше, что в те жестокие времена было в порядке вещей.
Подумал наш дед – революционный Кронштадтский матрос на эту тему, почесал в затылке, и пошел сразу же добровольцем на фронт на шестом десятке своих лет, спасая тем самым всю свою большую семью, включая будущих потомков, от возможного дальнего переселения. Уж он знал, что делал. Пошел, и погиб смертью храбрых, и спас своих детей и жену и всех остальных, ныне здравствующих, ценой собственной жизни.
Старший сын тоже воевал. Средний сын вскоре погиб дома по неосторожности, разряжая какие-то боеприпасы, коими земля была насыщена после освобождения. Только младший сын остался с матерью, а дочери ушли на заработки в соседнюю Прибалтику, откуда и вернулись вскоре после Победы со скудными «дарами», заработанными у тех «ненаших» хозяев – хуторян.
И вот, после войны, уже без деда, остались в его доме – вдова, да два сына – старший и младший, и две дочери. Началась гражданская жизнь. А дом был хорош, крепко построен – амбар, хлев, сени большие. Сад, огороды, лес, озера, реки, покосы, поля. Все в нем помещались, пока одни жили.
Но жизнь брала своё – первым старший сын женился, из соседней деревни взял; затем другой сын – тоже на деревенской, а там и дочери подались. Стали появляться внуки. К этому времени дети уже поразъехались из дедова дома частично – старший с Ленинград подался, опять военным стал, как в войну. Младший на север поехал – в Сегежу, в послевоенной армии отслужив десантником, а потом и младшая сестра к нему туда приехала. Старшая осталась с матерью.
И потянули два сына свои семьи вверх изо всех сил – они-то знали «прелести» деревенской жизни, послевоенный голод, отчужденность и заброшенность тех деревень. И своего добились – тоже ценой своих жизней закрепили своих детей, а дедовых внуков, в современных городских условиях, что тогда было очень непросто. И здесь надо отчетливо произнести следующее - велик вклад этих родных братьев в сегодняшнее благополучие дедовых внуков. Может тогда и «давали на семью» квартиры, как говорят теперь некоторые, но ключевое слово здесь «давали» - может и «на семью», но давали-то отцам, главам семейств, как, впрочем и всегда и везде, но тогда это было стократ сложнее, так как денег, во-первых, ни у кого не было, а если бы и были, то ничего не купишь. Таким образом, надо ясно понимать в этой истории, что два поколения мужчин, и не только в этом роду, а повсеместно - добровольно «легли под танки судьбы» в интересах своих потомков. Дед пошел и погиб за них, а то жили бы все в Сибири, прости Господи! А сыновья деда уже «по гражданке» отдали жизни за своих уже детей – за внуков исходного деда. Не будь этих трех мужчин, я – автор, не позавидовал бы сегодняшним судьбам всех последующих поколений. Это надо понимать четко!!!
Внуков, худо-бедно, в общей сложности вскоре возникло восемь единиц – сын да дочь у старшего, три дочери у младшего сына, дочь и сын у младшей дочери, и еще один сын у старшей – да прямо от председателя колхоза, ни больше, ни меньше.
Только последний внук и остался жить в дедовом доме, остальные лишь приезжали то на каникулы по молодости, либо уже в отпуска в зрелости.
Бабушка их – вдова геройски погибшего деда, еще четверть века после войны жила в деревне в своем доме, да умерла и похоронена на местном родовом кладбище. А затем и родители тех внуков стали один за другим уходить, ни один не пережив своего века, кроме младшей дочери, что совершенно естественно и нормально.
И осталась в результате такая ситуация – дедов дом, в нем один внук, а еще семеро на удалении – кто ближе, кто дальше от родины предков и родового кладбища. Но не очень далеко, не на корабле плыть…
Дому тому сейчас уже к ста годам приближается, и вот тут стоит взглянуть на рассказанную историю современным взглядом, и сравнить условия жизни и судьбы всех трех поколений, описанных здесь, а также полученные результаты, как раздельные, так и совместные.
Жизнь изначального деда с супругой – это вековое крестьянство, глубочайшие традиции, природа, жизнь в деревенской коммуне, любовь и уважение к родственникам. Конечно, в реальности их «сказочная» жизнь, описанная выше, была сильно омрачена влиянием довоенной советской власти, коллективизацией, колхозами, жуткими налогами на каждый куст или дерево в саду, многолетним рабством без паспортов за «палки» трудодней. Но эти люди все равно сохранили христианский дух, пронесли через свои жизни любовь к ближнему, внимательное отношение к родственникам. Все помнят письма из деревни во все времена, кроме нынешних, поздравительные открытки, и даже посылки с натуральными продуктами и дарами леса.
Жизнь их детей – меньшая сказка, это война, голод, оккупация, заработки на чужбине, восстановление, труднейший выход «в люди» из деревенской нищеты и рабства.
Жизнь внуков – современная сказка в сравнении с предыдущими, включающая в себя поголовное высшее образование, благополучные, в основном, браки, пусть не первые, куча уже правнуков, которые и понятия не имеют ни про какого «деда погибшего за них», но все равно – их судьбы тоже определены описанными здесь событиями.
Таким образом, раздельные результаты есть у всех внуков – благодаря отцам и деду.
Но есть один ожидаемый совместный результат, который касается всех. На родине предков остался дом деда, который мог и должен был служить музеем славы ближних предков, буквально давшим жизни всем последующим поколениям.
Так вот этот совместный результат равен нулю!!!
А дом-то дедов сгнил…
Без войны, при полном благополучии множества внуков и правнуков.
У семи нянек, даже восьми…
Вот где-то здесь, рядом, находится простой ответ на многочисленные вопросы, мучающие всех - и про власть в стране и на местах, и про экономику, про справедливые выборы, и участие в них, про качество медицины, про уважение детей к сегодняшним родителям, про дороги и отношение властей всех уровней к народу…
Почему все так? Да потому, что дедов дом сгнил…
СПб,
2020, сентябрь