ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
Только под Новый год зима полностью вступила в свои права, несколько дней размеренно осыпая снегом стылую землю, приукрасив скучно голые ветви спящих деревьев, но лишь на время до первого ветра. Приударили в заведенном порядке морозы один за другим, но не такие суровые как бывало прежде. А вскоре и дни наступившего нового года уже начинались заметно раньше и становились длиннее, однако пока ещё не принося существенных изменений погоды.
- Представляешь, я сегодня на имеющиеся у меня деньги смогла купить только хлеб! - отряхивая снег с воротника пальто и раздеваясь, ещё из коридора заговорила Эллина Викторовна. - В магазинах цены выросли в десятки раз. Баночка сметаны стоила рубль сорок, а сегодня - четырнадцать рублей. А нам зарплату не выдали, и неизвестно когда будет. У тебя есть какие-то деньги?
- Немного есть, - поднялся навстречу жене Крапов, принял у неё полупустой пакет.- Замёрзла?
- Немножко! – подула на сомкнутые ладони Эллина. И, проходя в спальную переодеваться, спросила: - Ты был в Москве, там эти, которые у власти теперь, представляют что в стране творится?
- Не знаю представляют ли, но... что-то творят. Называемое шоковой терапией оздоровление экономики. Хотят не то, что за каких-то пятьсот дней, как намеревались, а сразу круто повернуть огромный корабль – не соображая, что от такого маневра он может перевернуться или разбиться о стенку капиталистического причала.
- Кто же там такой умный нашёлся? – вышла переодетая в домашний халат Эллина.
- Премьер-министр Егор Гайдар, переориентированный Гарвардской экономической школой бывший заместитель главного редактора журнала «Коммунист». Внук писателя Аркадия Гайдара.
- Внук Аркадия Гайдара?! Борца за советскую власть...
- Да, вот такими, Эля, бывают внуки.
- Поразительно! – взяв принесённый пакет, Эллина прошла в кухню. Сказала идущему следом мужу: - Сегодня, Сергей, будем есть просто кашу, без мяса. Гречневую варить или рисовую?
- Рисовую. Или гречневую – всё равно.
Эллина завозилась у плиты, Сергей Степанович сел за стол с газетой в руках.
- Правительство Гайдара открыто провозгласило решительное размораживание цен, что неизбежно переведёт инфляцию из подавленной формы в открытую. Проще говоря, вызовут лавинообразный рост цен. Объявленная им программа реформ принята Съездом народных депутатов России... - комментировал он прочитанное. - Отказ от планового хозяйствования... Указ о свободной торговле... Либерализация цен, конвертируемость рубля... новая открытая система внешней торговли – беспошлинный ввоз товаров... Реорганизация налоговой системы...
- Вот нам не выдали зарплату, и говорят, что неизвестно когда она будет, - вернулась к больному вопросу Эллина. – Всегда были деньги, а теперь нет. Куда они пропали?
- Деньги не пропадают, а лишь перемещаются из одного пункта в другой. Украдены скорее всего.
- Это как же? А государство куда смотрит?
- Ельцин и Гайдар вытолкнули государство из экономики. Мол, рыночная экономика все проблемы решит автоматически.…
- Это кто надоумил их на такое?
- Штаты! Их решением на так называемую помощь России в переходе к рынку направлено тридцать два советника. С рекомендациями американских профессоров, специализировавшиеся на убийстве экономик. Предлагают другим странам свободный рынок, тогда как сами углубляют государственное регулирование, финансируя сотни и тысячи научно-технических проектов и социальных программ. Ведь для спасения экономики США в мировой кризис тридцатых годов прибегли к государственному регулированию экономики! А нам предлагают другое. Естественно, что свободные от всего новоявленные предприниматели стали придерживать товары в ожидании роста цен в магазины ничего не выставляли. Вот и преподнесли всем вот такой новогодний подарок.
- Но они же… всё же учёные экономисты. Гайдар, кажется, даже доктор этих наук.
- Доктор из журнальных писарей. Как ничего, видать, не понял в марксизме как науке об обществе, точно также соображает, как видно, и в экономике. Диссертацию стряпал по развитому социализму, а взялся строить капитализм. На предложение дельных экономистов развивать два направления рыночной экономики – государственное и частное, рекомендация была одна – только частное. Как способствующее, по признанию вице-премьера Чубайса, декоммунизации страны. Не более!
- Каша готова. Сразу будем есть, или пусть чуть постоит? Ты голоден?
- Да нет... Я как раз перед твоим приходом чай пил.
Отклонив штору, Эллина выглянула в тёмное окно:
- А снег идет и идёт.
- Зима!
***
Бромин всё ещё находился под воздействием идей и планов, предложений, которые вчера витали в атмосфере встречи местных демократов с вице-премьером правительства Анатолием Чубайсом – осуществлялось то, о чём раньше только говорили – структурная перестройка экономики, приватизация государственной от магазинов до предприятий и земли, свёртывание ставших неэффективными, неконкурентоспособными отраслей и производств. Преобразования, предусматривающие отказ от социалистических ценностей и, что открыто подчёркивалось впервые и неоднократно, освобождение этой страны от коммунистического прошлого. Путь не простой, уже возникают проблемы, но надо понимать, что сочетание социальной справедливости с высокой эффективностью невозможно...
- Надо просто вернуть России то, что у неё отнимали и что принадлежит ей по праву – свободу и частную собственность, - пригладив свою роскошную рыжую шевелюру, сказал в заключение Чубайс. – То, что каких-то десять лет назад выглядело абсурдным и невозможным сегодня превратилось в очевидное. Не могу удержаться от эмоций – историческая скорость этого процесса у нас в стране оказалась просто феерической! Можно увидеть стратегически прорисовывающееся кольцо великих демократий Северного полушария – США, Объединённая Европа и либеральная Россия.
Вице-премьер, как человек архизанятый, отбыл сразу после доклада, на пути к выходу кратко отвечая на задаваемые ему вопросы, оставшиеся, приглашённые на ту встречу по списку, стали кучковаться, что-то обсуждая, и расходились, а точнее, разъезжались кто куда кучками. В одну из таких групп был приглашён и Бромин, и речь там зашла об учреждении банка. Для более конкретного обсуждения этого предложения они проехали в ресторан «Астория», где помимо участия в обсуждении Бромин прикидывал хватит ли имеющихся у него с собой денег на оплату вскладчину добротно накрытого стола, но делать этого не пришлось – всё было оплачено заранее человеком не безденежным и претендентом на главу правления Готбергом, щуплым начинающим лысеть евреем в очках тонкой оправы. Он и вносил первоначальный капитал, нажитый, надо полагать, каким-то образом в период перестройки, а затем - собирать деньги вкладчиков. И делать всё это надо как можно быстрее, чтоб опередить конкурентов.
Так что прежние неясные планы Бромина как-то поучаствовать в неизбежно предстоящей приватизации родного завода отступали пока на задний план - он становился членом правления частного банка. Что должно было в ближайшее время существенно изменить качество его жизни.
Домой Бромин приехал поздно и слегка под градусом. Зная, что для жены такое его состояние неприятно, не стал её тревожить и лёг на диван в гостиной, пока не раздеваясь. Сейчас их в квартире было двое. Юля в институт не поступила, как и ожидалось, но осталась в Москве, устроилась в каком-то баре. Завела себе какого-то парня, бой-фрэнда, как стали на западный манер говорить о таком соединении молодых людей, и от контактов с беспокоящимися родителями уклонялась.
- По какому это случаю? – с сарказмом спросила утром жена, разбудив спящего на диване мужа.
- Поминки! – крякнул поднимаясь и глядя на часы Бромин.
- Кого?
- Не кого, а чего. Прежней жизни! – И добавил, чтоб не подумала чего плохого: - Предложили стать соучредителем и членом правления банка.
- Какого банка?
- Вновь учреждаемого.
- А завод как?
- Завод? Гм! Что с заводом будет – будет видно.
- Но на работу ты собираешься идти сегодня?
- Да! Но ты меня не жди, я малость задержусь.
***
В тот воскресный вечер Гудков приехал из сада вконец расстроенным. Их садовый домик, ещё до конца не доведенный, был подвергнут варварскому погрому, как, впрочем, в той или иной мере и соседние. Разбили оконное стекло, выломали замок, разбросали всё внутри в поисках чего-то спрятанного, хотя взяли только всё железное – кастрюли, ломик, лопаты – на металлолом, должно быть. Порезвились, пока садоводы в городе! Что делать, как этому варварству противостоять? На стихийном собрании предлагалось охранять, ловить, наказывать, как в некоторых кооперативах уже учиняют самосуды, но ни до чего конкретного не договорились. Многие не видят решения и просто бросают сады, чтоб не расстраиваться.
Войдя в квартиру, хотел поделиться такой неприятностью с женой, но та смотрела очередную серию латиноамериканского очередного сериала «Богатые тоже плачут». Спросил её не без поддевки:
- Какая серия? Номер двести десять? Или до неё ещё далеко?
- Отстань! – был ответ. И добавила: - Там суп полевой, разогревай. Больше ничего нет.
Помыв руки и поставив на плиту кастрюлю, Николай включил пристроенный в углу кухни маленький телевизор, пощёлкал переключателем в поисках канала с новостями. Косноязычный ведущий – таков модернистский телевизионный тренд! – освещал пребывание Ельцина и его верноподданническое выступление в Конгрессе «великой страны свободы и демократии» США.
- Каким надо быть идиотом, чтоб эту страну - источник множества войн и бед - так назвать! – воскликнул.
- Ты что-то сказал? – спросила из комнаты жена.
- Да нет! – и смотрел дальше.
«Коммунистический идол рухнул... и мы не дадим ему воскреснуть»... «Свобода и коммунизм несовместимы...»
- Предатель! А ведь был коммунистическим руководителем.
«Сделали выбор в пользу западной цивилизации...» «Интересы США отстаиваются в России». «Благодарность президенту Бушу за поддержку.... Ещё до заключения договора о значительном сокращении стратегических сил дан приказ снять с боевого дежурства тяжёлые баллистические ракеты Стратегических сил... Берите в России что хотите!
Конгрессмены хлопали стоя. Такая дармовщина им и не снилась!
А до того министр наш иностранных дел Козырев что сказал Бушу? Что у России нет национальных интересов. Ведём себя как страна, потерпевшая поражение – сдаём всё на милость победителя. Странное дело! Американская политическая сволочь из кожи лезет, чтоб всё шло в пользу Штатов, а наша либерал-демократическая сволочь туда же, а не в пользу России. Готовы задницу вылизывать дядюшке Сэму. А ведь раньше мы ни благородства, ни ума ни у кого не занимали!
- Чего ты ругаешься? – заглянула в кухню жена. Подняла крышку кастрюли: - Кипит у тебя уже.
Она взглянула на мрачное, и даже грозное выражение лица мужа, и, приняв то на свой счёт, как бы в оправдание сказала:
- У нас только картошка и немного овощей осталось...
- А ты чего хотела? Каждый раз голосовала за Ельцина, вот и получай!
- Ну тебя! – отмахнулась она, предпочитая никогда не вступать в политические споры с мужем, и вышла.
***
Возвращение Антона из колонии было неожиданным – Комаркова неоднократно посещала его там, и ничто не предвещало досрочного освобождения. Но смена власти всегда сопровождалась послаблениями к заключённым, даже масштабной амнистии, возникающие в неразберихе идущих преобразований трудности снабжения вызывали желание избавиться от проблем таким образом. Так что подросший и повзрослевший, коротко подстриженный и очень худой сын с котомкой через плечо однажды вечером внезапно предстал перед крайне удивленной и не успевшей сразу обрадоваться матерью.
- Насовсем? – спросила его, приходя в себя и обнимая сына.
- Совсем! – ответил он погрубевшим голосом, почти не отвечая на объятия.
Потом он сидел перед стоящей перед ним матерью в кухне и съел, кажется, всё то немногое что было ею приготовлено, извлёк из котомки краюху чёрного хлеба и дожевал за чаем, после чего переместился в ванную, где долго плескался и лежал в горячей воде. Когда вышел постель была готова.
- В школе теперь будешь восстанавливаться? – спросила мать.
- Не! – удивил он её ответом. – На фиг она мне?
- На работу, что ли?..
Антон промолчал, от чего стало понятно - это уже не для него.
- Отец объявился! Взял Машу к себе, в Замурайск. Может попросить его помочь устроиться тебе?
- Не нужен он мне!
Она ещё хотела что-то сказать ему, но он остановил её грубовато и отчуждённо:
- Мамаша, не буровь... Дай выспаться!
Лёг, отвернулся к стенке и тут же уснул.