Кольцевая пронзила мне нервы.
И в потоке машин, что идут через сердце мое
В шуме грохоте, что струиться во мне
Я услышал рев самолета, рев турбин.
Почему год назад, когда шел сквозь тайгу,
Уходя от погони, когда слизывал влагу
С листов ежевики, когда голод вываливал зубы
Почему так пронзительно тихо шумела тайга.
Почему, там за тысячу верст, где проносятся в небе ветра,
Где включается свет по ночам в коридорах,
Где влюбленные спят, обнимая родные тела,
Ты писала, что ждать ты не можешь,
Что ребенок растет без отца.
Если можно, если Богу угодно,
Почему так мучительно ждать, когда больше нельзя.
Пробираясь сквозь грязь и болота,
Когда мошка впивается в кожу и хочется смерти,
Я шел, чтоб увидеть тебя, окунуться в тепло твоих глаз
И обнять посильнее до хруста в костях.
Самолеты расчеркивают небо и пространства рвут поезда,
Зайца ростом с себя я привез для ребенка.
Бьется ветка березы в окно, и гудят за окном провода,
Шумно хлопает дверь, где-то там далеко.
Ты стояла одна, не сумел подойти, посчитал невозможным.
Зайца ростом с себя я оставил у двери.
По ночам, когда падает дождь, просыпаюсь от боли,
Электрический свет бьет в лицо, это рев самолетов,
Рев турбин разрывается в мышцах моих.
Если можно уйти в полумрак, если можно укрыться от света,
Что мучительно долго горел через прутья железа,
Почему так мучительно ждать, когда больше нельзя,
Когда рвут небеса самолеты, когда мчаться в ночи поезда,
Когда хлопают двери и трещат от объятий тела.
Я уже у дверей самолета, трап уходит, словно прошлая жизнь.
Только заяц, что ростом с меня, умудрился забраться в салон без билета.
Я теперь не один и могу обниматься до хруста в костях.
Заревели турбины, и рев самолета прочеркнул мои нервы и сердце мое,
Словно жизнь расписал Кольцевой по асфальту.