"Чтоб в старости не мёрзнуть от мороза
нельзя дышать прохладой на детей"
Неизвестный мудрец
Наступила ночь. Замер шумный и беспокойный день.Лунный свет несмело и робко проникал сквозь плотно задвинутые шторы, освещая комнату, поражающую своим иубранством. Хрустальная люстра, переливающая всеми оттенками радуги, новая мебель пахнущая лаком, диван и стулья обитые шёлком – всё было неестественно красиво. А у самой двери в коридоре притулилось, будто стараясь спрятаться, старое, большое и неуклюжее кресло. "Что оно делает среди этого великолепия? Каким образом очутилось здесь?" - так тихонько перешёптывались между собой таинственно мерцающие звёзды, заглянувшие в уснувшее окно.
Но неожиданно послышались какие-то странные звуки, напоминающие вздохи, тихий стон. Это старое, как-будто уставшее, кресло, горевало, прощаясь со своим любимым домом. Тяжёлую думу думало оно: "Ох… Это моя последняя ночь в родном доме. Утром чужие люди вынесут меня на улицу, а потом отвезут на свалку, где доживают свой век бомжи. Они тоже забыты всеми и не нужны никому. Ну и пусть! В запасе у меня целая ночь для того, чтобы вспомнить всё и уйти навсегда". Старое кресло оглядывалось по сторонам, стараясь увидеть хоть что-нибудь из той, привычной, но пролетевшей как один миг, жизни. И, наконец, оно заметило фотографию, висевшую на стене. На ней - старый седой человек и рядом молодой красивый юноша. Они были очень похожи: глаза умные и пытливые, улыбка, слегка смущённая, и взгляд обращён друг к другу. Дед и внук!
Когда-то он, совсем маленький мальчик, любил приходить к любимому дедушке, который обожал его. Ах, как они играли! Кресло помнило, как оно то превращалось в пещеру, то в грот, то в корабль, а палка от швабры служила мачтой, на которой развевался пиратский флаг. Проходили годы, Степан подрос и теперь они с дедом читали книжки, сидя вдвоём в одном кресле. Им обоим хватало места. Сколько интересных часов они провели вместе. Степан любил приходить в дом, где было тепло, уютно, интересно и всегда пахло чем-то необыкновенно вкусным. Уже будучи подростком, собираясь к своим любимым бабушке и дедушке, Степан звонил и говорил: "Бабуль, я иду – пеки блинчики".
Бабушка накрывала стол белой скатертью и они втроём начинали чаёвничать и разговаривать. Дороже этих минут ничего и не было. Родители много работали. Степан любил их, но родители – это совсем другое. У них много забот, они более требовательны, очень заняты и у них мало времени для задушевных бесед, а дедушка с бабушкой бросали все дела, разговаривали с внуком и помогали ему взрослеть и умнеть. Часто папа со смехом говорил: "Иди к деду, там уже кресло даже заскучало. Дедушка тебя уму - разуму научит". Кресло, вздыхая вспоминало, и от понимания своей теперь ненужности, старело прямо "на глазах".
А в это же самое время Степан, уже совсем взрослый, самостоятельный человек, сидя в жёстком казённом кресле у компьютера, тоже предавался воспоминаниям и слёзы наворачивались на глаза. Вспоминал, как в самые тяжёлые минуты, когда не знал, как поступить, он со словами: " Мне надо поразговаривать", бежал к деду. Они садились друг против друга – дед в кресле, а внук напротив, и начиналась долгая беседа "за жизнь" - о проблемах, о неожиданных трудностях, о том, что есть дела неотложные и их нельзя откладывать на потом, что всегда надо поступать по совести. Дед напоминал ему девиз средневековых рыцарей – "Честь и достоинство превыше всего!". Когда – то в далёком детстве Степан зачитывался рассказами о подвигах рыцарей. Теперь эти разговоры взрослых мужчин были продолжением детских бесед о том, "что такое хорошо и что такое плохо", которые велись ещё тогда, когда они обнявшись сидели в одном кресле - внук, ещё совсем маленький озорной мальчишка и самый лучший в мире дедушка. Вспомнил Степан, как дед наставлял его: "Что бы с тобой не случилось, беги домой. Дом – это место, где тебя всегда поймут, простят и помогут". Теперь уже взрослый Степан, вступивший в пору своей самостоятельной жизни, с сжимающей сердце болью вспоминал своих любимых стариков.
Бабушка покинула этот мир давно, дед старел и всё больше нуждался в заботе. Степан помогал ему. Но теперь он уже не приезжал к деду с ночёвкой, а забегал, чтобы привезти продукты, пригласить хорошего врача, обнять и со словами: "Дедуль, прости - некогда" мчался дальше по своим делам. Дед грустил, но понимал, что у молодых своя жизнь, что не надо им мешать, что старость неминуемо заканчивается. И это случилось.
И вот теперь, когда деда уже нет несколько лет, Степан отремонтировал квартиру, которую завещал ему дед, поменял отслужившую свой век мебель и решил, что кресло не вписывается в современный, холёный интерьер. Придётся выбросить. Но не тут-то было! Память о подаренных ему часах радости и счастья, когда они с дедом, сидя в кресле мечтали и фантазировали, грусть об ушедших дорогих людях не давала покоя. Он чувствовал себя виноватым, что что-то не сделал для них, не успел или не захотел.
Степан не спал всю ночь, а утром выйдя в коридор, сел в старое, нелепое кресло, погладил его и промолвил: "Не волнуйся, я почищу тебя, укрою пушистым пледом и ты будешь самым дорогим мне оберегом, напоминающим о лучших годах моей жизни, о любимых людях, которые подарили мне своё сердце".
Кресло как-то тихо скрипнуло и благодарно улыбнулось.
И вскоре оно уже стояло на старом месте, а напротив висела фотография внука и деда. Они понимали друг друга, потому что любили.