Избитое выражение: «Рояль в кустах».
Но, как говорят в Одессе: «Я вам скажу из жизни»… Самое странное, что этот пресловутый «рояль» почти всегда оказывается в нужном месте и в нужное время.
Старшина Семён Анатольевич, боцман Бронислав Устинович и ваш покорный слуга, все мы вместе направились в «Закрома Родины» – легендарную каптёрку под полубаком. Это была вотчина боцмана Друзя. Об этом скромном складском помещении на судне ходили легенды. Кроме пошлого «Закрома Родины», его так же называли «Пещерой Али Бабы». Между тем, на этом маленьком складе никогда не было ничего лишнего. Было лишь то, что могло вдруг срочно понадобиться, причём самым случайным и непредсказуемым образом.
В этом был какой-то мистический и, извините за плохой каламбур, высший промысел…
Ну, по какому, скажите, странному совпадению заядлый альпинист старшина Толяныч перед самым отходом в рейс был изгнан сварливой хозяйкой из съёмной квартиры? Якобы за громкую игру на гитаре… Покинул Толяныч своё прежнее жилище со старым рюкзаком набитым пожитками, а также с двумя пятидесяти килограммовыми баулами, наполненными, между прочим, новеньким альпинистским снаряжением…
Снаряжение было заграничным и баснословно дорогим. Семён заказал его ещё год назад у одного, работающего «на заказ» крутого фарцовщика... По слухам, старшина отдал за эти причиндалы для скалолазания сумму равную половине «Жигулей», вернее, «Лады» популярной тогда пятой модели в экспортной комплектации. И ещё страннее, что боцман согласился принять к себе, в судовую каптёрку на хранение эту, говоря прямо, контрабанду, вещи, попавшие в Союз не совсем легальным путём…
Боже мой, чего там только не оказалось, в этих баулах. У Семёна азартно заблестели глаза, когда он принялся разбирать все эти верёвки, обвязки, жумары и карабины. К нам подошли ещё двое ребят, товарищей Толяныча по альпинистским походам. Они сразу же заговорили между собой на особом, туманном для непосвящённых, альпинистском жаргоне. Зазвучали таинственные слова: френд, гри-гри, шлямбур. Всё это заграничное великолепие, смахивало на новогодние, ёлочные игрушки. Оно сверкало и переливалось праздничными яркими цветами. Альпинисты принялись быстро и деловито вооружать всю эту амуницию: обвязку, привязь, спусковик, маятник, репшнур.
В общем, не прошло и пары часов, как Семён начал свой подъём на вздымающиеся над нашей шхерой крутые чёрно-серые скалы. Два десятка горячо-сочувствующих, кровно заинтересованных зрителей собрались на открытой части каменистого островного берега. Чуть в стороне от нависающего над нашим гротом каменного козырька.
Медвежье крыло представляло собой очень сложное скалистое образование. Скалолазание здесь могло быть под силу только очень опытным спортсменам. На подъёме имелось множеством труднейших участков, порой с отрицательным углом восхождения. Часто встречались места, которые проще было бы обойти, однако времени для этого не было. Семён сноровисто забивал крючья и вставлял закладки, в которые, в свою очередь, вставлялся карабин. Один из матросов, товарищей Толяныча по альпинистским походам, страховал его, стоя внизу на скальном причале – он удерживал страховочный трос. Несколько раз Семён, вбивая крюк альпинистским молотком или вставляя очередную закладку, зависал вниз головой, словно огромная летучая мышь в зелёной пластиковой каске. Второй из друзей старшины решил подменить страхующего, который, несмотря на прохладную погоду, изрядно взмок от напряжения.
– Как думаешь, по норвежской классификации не меньше семерки плюс будет? – спросил он товарища, присевшего отдохнуть на плоском валуне.
– Да тут вся восьмёрка плюс, если не девятка! – ответил первый.
В этот момент Толяныч, поскользнувшись на влажном камне, сорвался и с криком «Держи!» полетел со скал спиной вниз.
Оба стоящих внизу альпиниста среагировали молниеносно. Они вдвоём, удерживая товарища от дальнейшего падения, повисли на страховочном тросе. Падая, Семён успел мгновенно сгруппироваться и на лету зацепился руками за выступающий из скалы камень.
Стоявшая внизу толпа в начале падения Семёна судорожно вздохнула:
– А-А-Х!!!
И через три секунды после его благополучного зацепа так же синхронно, но уже с явным облегчением выдохнула:
– У-У-Х!!!
Спустившегося со скал старшину подменили двое его товарищей, и уже сравнительно быстро поднялись на скалы по проложенному пути. Альпинисты продолжили восхождение вплоть до самых верхних уступов на высоте не менее ста метров. Здесь на вершине покорители Медвежьего крыла размяли спины, помахали натруженными руками и выпрямились во весь рост. Один из них, вооружившись морским биноклем, прокричал о том, что открылось ему с самой верхотуры:
– Справа и слева вершины метров по 400. Главную вершину видно, но далеко, на северо-востоке. В трёх километрах – узкая низина между скал. Вижу сарай деревянный ближе к берегу, лодка перевёрнута. Рядом дед какой-то, сети чинит.
– Добро, парни! – ответил Семён. – Давайте вниз, не светитесь, не надо, чтобы вас тоже увидели.
Мы с боцманом стояли подле старшины, упакованного в сбрую альпинистского снаряжения. Стояли, готовясь принять на себя страховку спускающихся вниз скалолазов.
– Хреново, – сказал Семён вполголоса. – Похоже, нет здесь никаких «мышкиных норок»… не в Туапсе, чай. Думать надо…
Неожиданно один из спускающихся альпинистов вскрикнул. Из-под посверкивающей металлом подошвы его ботинка вывернулся крупный валун и полетел вниз. Валун стал грузно ударяться о встречные уступы, выламывая массивные куски гранита.
– Камень! В сторону! – зычно крикнул старшина и кинулся прочь, увлекая нас за собой.
Он на ходу подхватил конец страховочной веревки, которую боцман, впрочем, из рук выпускать не собирался. Обвал был неслабый. Все ощутили отдачу от падения огромных кусков гранита, – словно произошли толчки землетрясения средней силы. К счастью, стоящим внизу обвал вреда не причинил, поскольку основная масса камней рухнула на нависающий над причалом козырёк – огромный скальный выступ.
Альпинисты, спускаясь, почти достигли этого, находящегося метрах в двадцати от земли выступа, но тут вдруг остановились и дуэтом издали радостный вопль:
– Есть! Есть норки!
Наши покорители скал спустились на широкий каменный козырёк. Под ним как раз и находилась наша стоянка. Как я уже говорил, это было что-то вроде глубоко врезанной в скалы каменной ниши, в которой полностью помещался наш траулер. С правой стороны каменный навес обрывался – там находился довольно большой участок каменистой суши. Отсюда скалолазы и начинали подъём. Оставшиеся внизу могли наблюдать за всеми их действиями. Однако значительная часть скал над каменным козырьком была скрыта для обзора снизу. Эта часть находилась на высоте примерно 20–30 метров над нами, и именно там, на козырьке, и остановились теперь спустившиеся вниз скалолазы.
– Здесь норка метра полтора в диаметре! Не для мышки, для мишки норка, – громко, чтобы услышали внизу, объяснял один из них.
– По бокам, слева внизу и метрах в семи справа, дыры поменьше – по полметра в диаметре, – добавил другой. – Внутри темень, фонари нужны.
– Парни, мы вот, что сделаем, – ответил снизу Семён. – Погодите спускаться, есть мысль. Устиныч, у тебя запасные шторм-трапы есть? Если несколько вместе связать, удобная дорога получится.
– Ну, – вздохнул боцман, – раз пошла такая пьянка… Есть три трапа по двадцать метров. Один новый и два бэушные, но крепкие, манильские.
– Ну, боцман, – рассмеялся старшина, – был бы ты девкой, я бы…
– Чего ты бы, король тресковый?! – осерчал старый моряк.
– Женился бы на тебе, усатый! – решительно и серьёзно заключил, позвякивая альпинистской сбруей, Анатолич.
– Ну, ежели законным браком – «тады ой», – принимая шутку-юмора, смягчился Устиныч. – В кормовой малярке, под брезентом, ещё два трапа по 15 метров. Пользуй приданое, женишок!
Я, вместе с другими оставшимися внизу матросами, организовал быструю доставку верёвочных лестниц. К месту действия со своей штурманской свитой подошёл капитан Владлен Георгиевич.
– Ну что, Анатолич? – обратился он к старшине. – Хорошее начало – половина дела. Информация наша, как цветные стёклышки – потихоньку складывается в красивый витраж. Сейчас поглядим, что за мишкины норки нам приоткрылись…
Он покрутил пальцем спираль по направлению к каменному навесу. Через час наверх уже вела удобная, привычная для моряков дорожка, состоящая из трёх связанных вместе шторм-трапов. Капитан, несмотря на тучность, ловко и быстро вскарабкался по ним. За ним последовали Семён, старпом Савва Кондратьевич и боцман. Оставшиеся внизу матросы, среди которых находился и я, стеснялись недолго. Я подхватил два тяжелых переносных фонаря с аккумуляторной зарядкой и перебросил их на ремнях за спину. Вместе с другими, сгорающими от любопытства и нетерпения моряками, ваш покорный слуга отправился к новооткрытым мишкиным норкам.
Мы поднялись на довольно обширное скальное плато. Оно оказалось сплошь усыпанным битым щебнем и камнями разной величины – последствиями недавнего обвала. Здесь мне пришлось совершить пренеприятное для моей мнительной персоны открытие. Взглянув вниз, я поперхнулся воздухом и с ужасом понял – у меня страх высоты. Никогда прежде я не чувствовал такого животного страха за свою шкуру. Я, бывало, с большим удовольствием лазил в детстве по крышам многоэтажек вместе с другими мальчишками, спокойно кружился на чёртовом колесе в парке. На крышах, признаюсь, бывало порой страшновато, но такого смертельного ужаса, как сейчас, я не испытывал никогда.
Захотелось лечь животом на острый битый камень, не шевелится, по возможности не дышать, а главное – не смотреть… не смотреть вниз!
Лезли в голову отчаянно идиотские мысли:
Дескать, если бы оказался вдруг под рукой смертельный яд, то лучше бы принять его и умереть мгновенно, но только не ощущать этого мерзкого, удушающего ужаса. Не чувствовать этого чёртова страха, выкручивающего, словно половую тряпку, мою бедную душу.
Меня выручили злость и стыд. Стыд и злость иногда бывают весьма полезны.
«Стоять, тварь! – заорал я на себя беззвучно. – Стоять! Любимец принцесс, мля!»
Для пущего эффекта я двинул кулаком под собственный кадык, закашлялся до слёз и стал понемногу приходить в себя. Тут я поймал пристальный взгляд Семёна. Он улыбнулся мне понимающей и ободряющей улыбкой.
Эта «Мишкина норка» и впрямь более напоминала вход в небольшую пещеру; человеку войти в нее было можно, правда, с глубоким поклоном. Две другие дыры так же были приличных размеров, но походили скорее на округлые отдушины, и человек протиснутся туда не смог бы ни при каких обстоятельствах. Я сбросил на камни, изрядно оттянувшие мне плечи тяжелые аккумуляторные фонари. И тут же услышал отчётливый лязг металла о металл. Один из фонарей задел железным корпусом довольно большой, размером с ладонь, плоский обломок рыжеватого цвета. Я поднял этот обломок и потер о брезентовые штаны. Сквозь осыпавшийся слой ржавчины проступили на металле рельефные латинские буквы: S NAV.
«US NAVY» – мысленно восстановил я надпись. Это был осколок американской авиабомбы…
Примечание: «US NAVY» – ВМФ США