Как я спас женщину.
(мемуары)
Произошло это в 1960 году, когда мне шел тринадцатый год. Моя сестра после окончания медицинского института «отрабатывала диплом», работая врачом в поселковой больнице на востоке, тогда ещё, Советской Латвии. Каждое лето на каникулы мама отправляла меня к сестре на «парное молоко».
Как и во всех советских трудовых коллективах в больнице был профсоюз, одной из задач которого являлась организация культурного отдыха членов коллектива. Организовывались, в том числе, и экскурсии в другие города. Так я и попал вместе с сестрой в туристическую поездку в Ленинград, находившийся в шестистах километрах, т.е. в двух днях езды, от нашего посёлка.
Такая черепашья скорость объяснялась не только отсутствием в те годы многополосных автострад и двухэтажных автобусов. Сельские жители ездили на экскурсии в кузовах обычных грузовиков, в которых из досок оборудовалось рядов пять лавок, а верх обтягивался, по наспех сколоченному из реек каркасу, брезентом, где «окном в мир» оставался только ничем не завешанный задний проём кузова.
В кабине единственного ехавшего водителя сидел старший группы, а в кузове размещались человек двадцать пять туристов. Над кабиной выставлялась табличка с надписью «ЭКСКУРСИЯ». Ездить такие машины имели право только летом, и только в светлое время суток со скоростью 40 км. в час.
Личные вещи и солидные запасы в дорогу питья и снеди размещали под лавками, хотя раз в день и останавливались у придорожных кафе или столовых, поесть горячей пищи. Спали по пути следования, по предварительной договорённости, в сельских школах на полу, на спортивных матах или ватных матрацах без постельного белья, часто и без солдатских одеял, а случалось, что и просто на колхозных сеновалах. Остановки передохнуть водителю, сходить по нужде, перекурить или просто размять ноги делались каждые два часа.
О своём первом посещении Ленинграда я бы мог рассказывать много и долго, но это тема для другого рассказа. Скажу лишь только, что в последний, четвёртый день, мы должны были ехать в Павловск, но в ленинградском турагентстве неожиданно выяснилось, что эта экскурсия в стоимость нашей профсоюзной путёвки не включена, и за неё надо платить дополнительно.
Изрядно истратившись в ленинградских магазинах, большинство участников, а правильнее - участниц, нашей тургруппы от этой поездки отказались, да и экскурсовод успокоила, сказав, что основные послевоенные восстановительно-реставрационные работы ещё не закончены и, по большому счёту, после Петергофа и Эрмитажа там пока смотреть не на что.
Поэтому общим голосованием приняли решение за счёт сэкономленного дня сделать крюк и заехать на день в Ригу, т.е. возвращаться не через Лугу-Псков-Резекне, а ехать через Нарву-Тарту-Пярну-Ригу-Даугавпилс и домой. В Риге пробыли сутки и ранним утром выехали по направлению Даугавпилса, чтобы к вечеру быть дома. Дорога шла вдоль берега Даугавы (Западной Двины). Проехав сотню с гаком километров, решили передохнуть в окрестностях посёлка Плявиняс, около которого разворачивалась стройка самой крупной гидроэлектростанции на Даугаве.
Здесь, на берегу Даугавы, где широкие плёсы, окруженные лесистыми берегами, переходят в бурные каменистые пороги находилось одно из красивейших мест Латвии воспетое в народных дайнах (сказаниях), окруженное ореолом тайн и легенд, восемнадцатиметровая скала или мыс на берегу Даугавы – Стабурагс (мыс, скала из столбов). Образовалась скала из вертикально расположенных глыб доломита, нагромождённых одна на другую, и скреплённых известняком. Вершина его представляет довольно ровное плато, а у подножия громоздятся огромные валуны на гальке, омываемой рекой.
Легенда гласит, что на вершине этой скалы латышский богатырь Лачплесис (разрывающий медведя) одолел в поединке тевтонского рыцаря, тем самым спас латышей от немецкой ассимиляции. Хотелось, бы, верить, но история это не подтверждает. Так вот, на этом плато, куда можно было подъехать на машине, и расположилась наша группа туристов на завтрак. Пошли в ход последние запасы горячительных напитков и недоеденные припасы.
Быстро перекусив, и, не найдя для себя ничего интересного во взрослых разговорах, пошел изучать окрестности. Облазил заросли кустов, любовался пейзажем, открывавшимся с плато, который я когда-то уже видел на репродукции старой картины, но подойти к самому краю обрыва боялся. Правда, остановившись от обрыва в метрах трёх, заметил, что несколько поодаль с плато спускается довольно крутая тропинка к подножию скалы. По ней я легко спустился до самой воды. Задрал голову, рассматривая снизу каменного исполина, залез на высокий, обточенный ещё ледниками валун, покидал плоские камешки в воду, считая «блинчики», и, удовлетворив своё любопытство, двинулся по тропинке вверх. Даже мне, молодому парню, этот подъём дался нелегко.
Шумная компания не обратила на меня никакого внимания, только сестра буркнула, чтобы далеко не уходил, т.к. мы скоро поедем. И я отошел, бесцельно слоняясь по поляне. Неожиданно для себя я увидел женщину, стоявшую на краю обрыва, она вся была укутана в огромный темный деревенский платок, покрывавший её голову, обмотанный вокруг шеи и свисавший с плеч по рукам и спине. Голова опущена, но, по всему, вниз она не смотрела, скорее о чём-то задумалась или молилась. Так продолжалось минуты три. Крик какой-то птицы за моей спиной отвлёк меня, и через несколько секунд снова, повернув голову в сторону обрыва, женщину я не увидел. Куда же она делась? Ведь в обе стороны от неё по краю обрыва до ближайших кустов метров десять. Она не могла преодолеть их за пару секунд. Зачем она спрыгнула вниз?
Любопытство гнало меня к обрыву. Преодолевая страх и даже дрожь в коленях, когда я смог впервые посмотреть вниз, я заметил часть чёрного платка, больше я ничего не видел из-за ниже выступавшего куска скалы. Я переместился метров пять вдоль обрыва, правда, отступив от него на пару шагов. Подойти к самому обрыву мне не хватило духа, я лег на землю, стараясь сильнее прижаться к ней, и опустил голову вниз. Теперь я видел женщину целиком. Она лежала ничком, не шевелясь, вся, как бы, накрытая развязавшимся в полёте платком.
На четвереньках я отполз от обрыва, встал на ноги, голова кружилась и от высоты, и от увиденного, но ноги несли меня всё быстрее и быстрее к тропинке, ведущий вниз. Остановился в метрах пяти от женщины. Её голова оставалась закутанной в платок, поэтому сверху мне и показалось, что она вся под платком. Лицо повёрнуто в мою сторону, глаза закрыты, но губы едва шевелятся, и она тихо стонет. Одна нога высунулась из платка, в районе лодыжки она сломана, торчит кость и на песке лужица крови.
Видимо она прыгала не головой вниз, а свечкой, летела вертикально ногами вниз и ударилась, по скользящей о выступ скалы, и, потеряв силу падения, упала на песок между двух валунов. Дотрагиваться до женщины я не стал, со всего духа рванул наверх. Увеселённая компания медиков не сразу поняла, в чём дело.
- Там женщина со скалы упала! Она живая, стонет, у неё нога сломана и кровь! – То ли плакал, то ли кричал я, беспрерывно повторяя, одно и то же, - Идёмте, идёмте! Я покажу.
Хмель прошел моментально. Старший группы, он же врач-хирург, взял в машине большую фельдшерскую сумку-аптечку, которую брали с собой в дорогу, и все, кроме нескольких пожилых санитарок и больничной бухгалтерши, побежали за мной. К женщине подошли только врачи и хирургические медсёстры, каждый знал, что нужно делать. Мужчину, стоматолога, и шофера нашей машины отправили срочно ехать на машине и искать ближайший телефон, чтобы вызвать скорую и милицию.
Несколько уколов, контроль пульса и давления, жгут на ногу (тогда ставили обязательно), шина и повязка на голень. Кажется, женщина пришла в себя. Потом её четверо мужчин на мягких носилках подняли на плато. Вскоре на мотоцикле с коляской приехали два милиционера и «скорая» из больницы посёлка Плявиняс. Члены бригады скорой очень благодарили наших врачей и сестёр.
Один из милиционеров оказался участковым, женщину хорошо знал. Что ей 30 лет, трое детей, муж пьяница, дебошир и гулёна, довёл видать…
P.S. – В 1965 году строительство Плявиньской ГЭС завершили. За её высокой плотиной образовалось Плявиньское водохранилище, затопившее все окрестности, и чудесные пейзажи, и Стабурагс, полностью ушедший под воду, а вместе с ним исчезает всё, порой даже память о событиях здесь происходивших. И, возможно, только ксёндз в местном костёле, читая порой прихожанам проповедь о греховности самоубийства вспоминает эту историю, завершая её словами: « Но бог сжалился над несчастной, прислав ангела, который спас ей жизнь, отвратив от подобного греха. Амен!
Букулты сентябрь 2020г.
Владмир Пантелеев