ВАЛТАСАР
(по книге Соколова Н. А.)
25 июня 1918 года армией адмирала Колчака был отбит у большевиков город Екатеринбург Спустя пять дней, 30 июня решено было начать расследование по делу об убийстве царской семьи. После двух неудачных попыток организовать расследование, 5 февраля 1919 года Екатеринбургским окружным судом дело, наконец, было передано судебному следователю по особо важным делам, Соколову Николаю Алексеевичу, который и возглавил следствие.
Царская семья, а именно, сам бывший Государь император, Николай II, супруга его — Александра Федоровна, дочери: Татьяна, Ольга, Мария и Анастасия, а так же наследник, Алексей Николаевич, были переведены сюда из Тобольска и содержались здесь под стражей в доме купца Ипатьева вместе с несколькими близкими их дому людьми.
Свершилось ли здесь величайшее злодеяние века? Была ли убита вся царская семья в ипатьевском доме, или, быть может, она жива и доныне, наспех вывезенная большевиками при отступлении и надежно спрятанная от глаз всего мира где-нибудь в другом месте, не было еще окончательно ясно.
Это и был, конечно, главный вопрос, на который предстояло ответить следствию.
Расследование обещало быть сложным и по ходу его было рассмотрено немало материала и допрошено множество свидетелей. Так, например, в качестве свидетелей были допрошены многие рабочие соседней фабрики, из коих были и такие, которые сами состояли в охране дома Ипатьева. Допросу подверглись так же послушницы соседнего Новотихвинского женского монастыря, Антонина и Мария, доставлявшие в дом продукты для заключенных, так же горничные американской гостиницы, расположенной неподалеку, где поселились комиссары Голощекин и Юровский, предполагаемые убийцы, а так же многие, многие другие.
Однако главным объектом следствия стал сам ипатьевский дом, место заточения и последняя резиденция августейшей фамилии.
Самые стены ипатьевского дома выдавали немало подробностей и многих свидетелей недавно разыгравшейся здесь трагедии. Они были покрыты всевозможными надписями, оставленными охранниками, любителями заборной литературы. Удалось даже прочесть некоторые имена: Якимов, Лестников, Вяткин, Скороходов и т.д. Что-то упорно притягивало внимание Николая Алексеевича к этим полуоблезшым, испещренным бесчисленными надписями и рисунками стенам. Даже беседуя с кем-либо из сотрудников или свидетелей, он не переставал изучать их, невольно переводил на них свой взгляд, словно пытался отыскать на них еще что-то, ему одному понятное, что направило бы следствие в нужное русло.
Главную вооруженную силу большевиков в Сибири составляли латышские отряды и австро-немецкие пленные. Они держались обычно особняком, замкнуто и отчужденно от красноармейцев. Так что среди надписей были и на немецком, мадьярском и других языках.
На террасе ипатьевского дома, где был пост № 6 Соколов обнаружил надпись на русском языке «№ 6 Вергайс карау... 1918».
Кто-то, стоявший на этом посту хотел увековечить свое имя, но запутался в слове «караулит». Тогда он написал помадьярски:
Verhas Аndras 1918 «Orsegen»
Осматривая сад Ипатьева, Соколов нашел здесь обрывок письма на мадьярском языке на имя «Терезочки».
Стены верхнего этажа так же пестрели надписями на различных языках.
Николай Алексеевич вдруг понял, что давно уже остался один на один с этим ипатьевским домом. Все остальные свидетели, как бы, отступили на время и единственным допрашиваемым свидетелем стал теперь сам дом.
Восточная стена — 16 разрушений, далее — три глубоких отверстия, следы штыковых ударов трехлинейной винтовки, далее опять надписи, рисунки порнографического характера, опять надписи, опять разрушения.
Стены эти содержали целую повесть, но все это было немного не то. Соколов инстинктивно искал здесь что-то более явственное, некое свидетельство, не оставляющее никаких сомнений и разночтений, но свидетельства этого не было.
Особенно много было надписей. Постепенно Соколов стал привыкать к ним и скоро почти вовсе охладел. Внимание его теперь более привлекали другие улики: предметы, следы краски и т.д.
Однажды, изучая одну из стен, он вдруг увидел следы крови и чуть ниже какую-то надпись на немецком языке. Следы крови — было нечто новое, и занятый ими Соколов не обратил поначалу никакого внимания на надпись. Следовало немедленно произвести химический анализ кровавых пятен и теперь же распорядиться обо всем этому сопутствующем, но вдруг он почувствовал, что не может двинуться с места без того, чтобы прочесть еще и надпись. Будто бы какая-то сила удерживала его — не позволяла уйти просто так. Он вгляделся. Надпись гласила:
«Beltazar ward in selbiger Nacht
Von seinen Knechten umgebracht».
Легкий холодок пробежал по спине Николая Алексеевича, и ему показалось, что волосы у него на голове приподнялись. Так вот она — тайна ипатьевского дома.
С юношеских лет великолепный знаток и большой любитель немецкой классики, Николай Алексеевич узнал, конечно, сочинение. Это была 21ая строфа из поэмы Гейне
«Beltazar», которую он знал наизусть:
«Этой ночью Валтасар был убит
одним из своих слуг».
И далее стояла подпись Rudolf Yacher.
Так вот он, тот главный свидетель, которого давно угадал и так долго искал здесь, в пустом ипатьевском доме, судебный следователь Соколов.
Австрийский солдат, вероятно пленный, по имени Rudolf, живший в этой комнате, пожелал оставить свое свидетельство того, что произошло здесь на его глазах. Но в этой обстановке он смог сделать это только в таком зашифрованном виде, надеясь, вероятно, что, может быть, люди когда-нибудь прочтут и расшифруют его запись.
Николай Алексеевич приступил к систематизации материалов.
Предстояла еще большая работа по сбору улик и свидетельств. Но главный поворот в следствии был уже сделан. Он был сделан в душе самого следователя. Более в нем уже не оставалось ни малейшего сомнения относительно факта произошедшего здесь преступления.
Где только что славили волю царей
Под звон золотых и серебряных чар,
Был зверски убит среди дворни своей
Каким-то холопом седой Валтасар.
Он был защищен благородным мечем
Того, кого знал как врага своего,
Но вскоре явился ему палачом
Товарищ и верный соратник его.
Его заслонила от вражеских стрел
Бесстыжая баба в одежде простой,
А та, для кого он себя не жалел,
Ему поднесла ядовитый настой.
Тогда, сквозь внезапно сошедшую тьму
Предсмертной агонии он процедил:
Твой путь не подвластен земному уму,
Твой Бог – бесконечен, пророк Даниил!»
Где только что славили волю царей
Под звон золотых и серебряных чар,
Был зверски убит среди дворни своей
Каким-то холопом седой Валтасар.
N.Y. –СПб 1991