1
– Покинутая Башня? – переспросила Ульяна. – Ты думаешь, если это сделал и не Райнер, то точно кто-то из окружения Ларса?
– Не исключено, – ответил Нед. – Если это какая-то законспирированная группа, которая может позволить себе использовать драконофон одного из своих рядовых членов, то возможности у них должны быть очень широкие. А значит, они должны пользоваться доверием власти, которая не знает, кто они на самом деле.
– В этом деле есть ещё одна странность, – сказал я и выложил всем свои мысли насчёт связи «Бхаггара» с «Войной тронов».
Мыслей было не очень много, поэтому закончил я быстро. Мне показалось, что Ульяна как-то странно на меня смотрела, пока я рассказывал, но серьёзно думать об этом я не стал. Мне хотелось узнать, как воспримут новость другие.
В видеочате повисло молчание.
Ульяна сидела, опустив глаза, и я подумал, что она сейчас сидит в драконофоне, когда, наоборот, нужно участвовать в мозговом штурме и искать пути решения. М-да, всё-таки мы с ней слишком разные, чтобы получилось вернуть прежнюю лёгкость в общении. Печалька, как сказала бы сама Ульяна пару лет назад.
Нед, в отличие от неё, глаза как раз поднял кверху – и будто что-то задумчиво рассматривал на потолке, теребя пальцами кожу на выбритом подбородке.
А Вилле с Элизой только переглядывались с озадаченным видом. Похоже, они-то в фэнтези вообще не разбирались – и для них мои рассуждения звучали по меньшей мере странно.
А я сидел за столом, глядел на них всех и понимал, как же мы на самом деле все разобщены. А ведь прошло всего полгода с той поры, как мы единым фронтом (ну, за исключением Неда, но так вышло) выступали против викингов...
Нед нарушил тишину задумчивым покашливанием и сказал то, что, по-моему, всем и так было ясно:
– Пока трудно понять, что же означает эта странная привязка к фэнтези, но раз «террористы» её использовали, следовательно, это имеет какое-то значение. И если вы дадите мне время подумать, а перед этим – быстро посмотреть в Сети доступную информацию по саге, то я смогу выдать пару рабочих версий.
– Извини, но времени у нас мало, – ответил я. – Думаю, сейчас нужно определиться с двумя пунктами. Во-первых, что мы будем делать по Райнеру? Понятно, что в идеале, если мы найдём его втайне от врагов, то сможем выйти на его похитителей или убийц, которые этой самой группой «Бхаггар» и будут. Но вдруг он похоронен где-то в норвежских лесах или гниёт где-то в море у Покинутой Башни? Или сам входит в число заговорщиков? А отсюда, – я указал пальцем вниз, на пол, – строить домыслы о том, кто и что с ним мог сделать и сделал ли, я считаю бесполезным...
– Ну ясное дело! – перебила меня Ульяна. – А что во-вторых?
Пока она говорила, я испытал двойственное чувство: и чуть рассердился от того, что меня прервали, и внутренне порадовался от того, что «напарница» заговорила конкретно со мной. А её вопрос показал, что ей интересны мои мысли насчёт наших дальнейших планов. Ведь это могло повлиять и на то, что будет делать она сама.
– А во-вторых, – с виду невозмутимо продолжил я, – нам стоит подумать и о личном спасении. До истечения срока ультиматума ещё примерно двадцать два с половиной часа, так что спрятаться мы в принципе успеем. Надо только решить, где – кто.
– У всех нас дома находятся в глуши... – стал размышлять вслух Вилле. – За нами «террористы» могут наблюдать, например, с помощью небольших дронов с ультраоптикой или натыканных где-нибудь вокруг нас камер. И любое наше движение... А если мы выходим за пределы видимости, то они могут начать на нас охоту... Получается, если мы куда-нибудь уйдём или уедем, то стопроцентно станем целью поисков. И – вывод. Следует или уходить в леса (а чтобы там успешно скрываться, надо хорошо знать местность и взять с собой побольше еды и воды), или уезжать куда глаза глядят – а за день мы вряд ли далеко успеем убраться... Или, – Вилле вздохнул, – выполнить требование и рассказать всем, что драконы существуют.
2
– Есть ещё один вариант, – сказал я, и все посмотрели на меня.
Я встретился глазами с Недом, и мне показалось, что он понял, что я придумал.
Ульяна, судя по всему, тоже подумала, что поняла, – и спросила:
– К тебе в убежище? Но если всё так плохо, как нам кажется, то вдруг, если они приедут на твою ферму и найдут наши домики, они – в смысле "Бхаггар" – отыщут и подвал? Ты не думаешь, что...
– Нет, – перебил её я. – Есть кое-что ещё, о чём вы все забыли. И это...
– Наше «метро», – сказал Нед.
Не знаю – почему, но я испытал удовлетворение, увидев то выражение изумления от открывшейся истины, которое в тот миг появилось на лице Ульяны. Возможно, моё интеллектуальное доминирование, направленное на решение общей проблемы, также поможет мне вновь наладить контакт с бывшей напарницей.
После слов Неда загорелись глаза и у Вилле.
– Точно! И как мы сразу не догадались!.. – воскликнул он, обхватив голову руками. – Там же тысячи километров туннелей между фермами! Можно так спрятаться, что нас никто не найдёт!..
Вдруг финн застыл, видимо, поражённый какой-то мыслью. На его лице отразился ужас.
– Что? Что случилось? – всполошилась Элиза и помехала пальцами у него перед носом.
– А что, если они нас сейчас прослушивают? – громким шёпотом спросил Вилле.
– Глупости, – уверенно сказал Нед. – С большой вероятностью «террористы» – из числа викингов, а все мы знаем, что их уровень технологий всегда догоняет наш, драконников. А мы, в свою очередь, стараемся не отставать в этом плане от основной цивилизации. Поэтому, если у земных спецслужб и есть микрожучки и направленные микрофоны, а у нас нет, то у викингов их и подавно быть не может.
– Так-то оно так... – пробормотала Ульяна. – Только вот помните беспилотник, заснявший Дашину пещеру со Сказочными драконами? Тогда мы тоже не предполагали, что викинги на такое способны...
– И всё равно вероятность того, что нас «слушают», крайне мала, – повторил Нед. – К тому же, я не вижу необходимости усиленно следить за одними нами. Тогда они должны прослушивать всю Федерацию, а слежку и так сложно проводить, если число людей ограничено. Да и что мешает в этот же самый момент говорить о том же, о чём и мы, каким-нибудь драконникам из Китая или Южной Америки? Чем мы опаснее их? Разве что тем, что привели к власти действующего президента Республики... Хотя само по себе это в принципе может быть поводом... Но и всё!
Он помолчал немного, затем подытожил:
– Значит, договорились? У кого кто есть, всех ночью или к утру спустить в метро и отъехать... нет, лучше пешком отойти по конвейеру на несколько километров. С этим ясно. Меня всё же больше интересует другое... Зачем вообще от нас требуют публикаций на «Юдюбе» и «ТикТуке»? Какой в этом смысл? Не проще ли самим всё выложить и посмотреть на реакцию людей, прежде чем приступить к захвату власти?..
– А что, если расчёт именно на то, что мы не поведёмся? – предположил я. – Не выполним требование, оставаясь верными своей секретности? И тогда они попробуют нас нейтрализовать? А драконы... Там же было что-то про драконов как орудие этого нового мирового порядка... Но как «Бхаггар» собирается управлять ими? Мы же уничтожили Четвёртый Кристалл...
Тут в моей голове заворочались страшные мысли, и страшны они были тем, что в случае истинности их содержание таило в себе огромную, едва ли не смертельную опасность.
3
– Да нет, не может быть...
– Что? – не поняла сначала Ульяна, но в следующую секунду на её лице появилось такое же, как у меня, выражение испуга и растерянности. – Ты думаешь...
Нед тоже помрачнел. Но, похоже, и он не хотел, чтобы моя догадка оказалась верной, – потому что спросил:
– А это вообще возможно? Создать Кристалл? Насколько я знаю, первые Три Кристалла были сделаны Космическими драконами...
– А Четвёртый? – перебила Ульяна. – Кто его создал, нам не известно. Знал, может, только дедушка, но его с нами уже нет...
Я ощутил комок в горле от этих её слов. Если бы мы прошлым летом ворвались в камеру на верхнем этаже Покинутой Башни на пару секунд раньше, то профессор Хеглен был бы жив – и, скорее всего, помог бы нам теперь, в новый непростой час нашей жизни...
– Вообще что такое Кристалл? – заговорил Нед. – Почему считается, что с его помощью можно управлять драконами? И только ли Настоящими?.. Драконологи считают, что Кристаллы – это стабилизированные внутри оболочки из неизвестного науке материала сгустки энергии, которую могут использовать Космические драконы. Что ещё мы знаем об этих артефактах? Лишь то, что сотни миллионов лет назад заключённая в двух из них энергия была разложена на двенадцать составляющих – отдельных стихий, присущих с тех пор большинству драконов... С Третьим история не менее тёмная. Как мы знаем, его осколки были когда-то вживлены Космическими драконами себе в сердце – и со временем превратились в их особый внутренний орган, позволяющий им общаться между собой на расстоянии. А в этом веке мы стали их использовать как каналы Д-сети... Но о том, как это всё работает, Космические драконы молчат – а мы из вежливости не спрашиваем... Так что и Четвёртый Кристалл мог быть создан в ту эпоху, о которой даже в драконьей генетической памяти, до сих пор хранящей их язык, не осталось никаких воспоминаний. Но чтобы тут как-то был замешан ещё и Пятый – нет, невозможно.
– А кто-нибудь знает, как действует Кристалл на остальные виды Настоящих драконов? – спросил Вилле. Он даже наклонился к экрану от еле сдерживаемого интереса. – Ведь у них же нет такого... автовоспроизводящегося импланта...
Он замолчал, и неожиданно вновь установилась тишина. Никто не ответил, – словно бы это был, к примеру, нереально сложный вопрос на уроке истории.
Кажется, ответа из нас не знал никто. И уже само это ставило меня в тупик.
Ведь мы столько перенесли из-за того Кристалла, стараясь не допустить его использования... и получается, так и не выяснили, как он вообще работает, прежде чем уничтожить?! Обидно...
– Э-э... как-то, наверное, действует, – развёл руками Нед. – Может, отдел у них в мозгу есть специальный, который воспринимает сигналы Кристалла... Не знаю...
Он покачал головой – всё так же с видом напряжённого раздумья.
– Вернёмся чуть назад, – предложил я. – Вот мы все подумали, взглянув на номер, что это викинги там что-то мутят. Но правда ли это? Члены «Бхаггара» впрямую пишут, что собираются захватывать мир. Заметьте, они делают это от своего имени, а не от Республики. Мне кажется, они что-то вроде «третьей силы», которая стремится столкнуть драконников и викингов, посеять хаос, как-то подчинить драконов, убрать недовольных, рассказать всем правду и стать во главе дивного нового мира... И "Мать драконов" упомянута неслучайно. Может быть, это просто их некий идол – или, что тоже вероятно, какая-то личность, духовный вождь... кто-то в этом роде. Как бы там ни было, всё очень серьёзно. Часть викингов могла сплотиться вокруг своего лидера и начать действовать отдельно от основной власти. Они могли спрятать или убить Райнера, это верно... Однако меня волнует выбранное ими время для захвата мира. Почему именно сейчас? С тем же успехом они могли бы отобрать Кристалл у короля Таре, совершить переворот и диктовать свои условия от имени трона. Тогда бы у них даже лучше получилось, если учитывать, в какой ситуации мы все тогда были...
При этих моих словах Нед посмотрел вниз. Похоже, он до сих пор не мог забыть своего прошлогоднего предательства с религией Великого Дракона.
– В общем, уже в этом году явно произошло что-то, что сделало возможным нынешний расклад, – заключил я. – И мы должны выяснить, что именно.
– Только один вопрос: как? – поинтересовалась Ульяна.
– Пока, думаю, это может и подождать. На первом месте – безопасность. И только обеспечив её, мы вправе приняться за активное расследование. Предлагаю просто мониторить обстановку. К завтрашнему утру что-то станет ясно. Мы переживём обещанную опасность и уже тогда сможем пойти искать правду.
– Ну что, всё? Закончили? – сказал Нед. – Значит, остаёмся на созвоне и решаем свои дела. Надеюсь, с нами ничего не случится.
И он отключился от видеочата. Его треть экрана вдруг почернела и схлопнулась, а две другие расширились до половин.
– До встречи, – сказал Вилле и тоже отсоединился.
Я остался наедине с Ульяной, которая заняла теперь весь пятидесятидюймовый дисплей и медлила с отключением, будто надеясь что-то от меня услышать.
4
Я кашлянул от волнения и неуверенно сказал:
– Ты знаешь... мне кажется, что мы в последнее время как-то... неправильно ведём себя друг с другом. Давай... помиримся, что ли? А то как-то всё не так... Может, вся эта ситуация даст нам шанс вернуть всё, как было, чтобы мы и дальше могли просто дружить...
– Просто дружить? – повторила за мной Ульяна с какой-то горькой насмешкой, резанувшей мне сердце. – Данил, мне уже шестнадцать, и в этом возрасте вариант «просто дружить» – так, как понимаешь это ты, – уже не катит, как раньше. Представь, что мы магниты с одним полюсом у каждого: у тебя северный... и у меня северный. То есть, если перевести немного на другой язык, мы оба думаем головой, относимся ко всему аналитически. Но два одинаковых полюса, как мы оба знаем, отталкиваются. Я думаю, наш с тобой возраст такой, когда эти полюса в людях ощущаются наиболее остро. Может, меня тянет к кому-то с южным полюсом, кто думает не совсем головой, а... – Она запнулась на мгновение и продолжила: – ...для кого на первом месте чувства человека, а не его интеллект. Ведь ты же больше любишь говорить с людьми о всяких умных вещах, а не о пустяках, правильно?..
Она немного помолчала. «Давая мне возможность обдумать её слова!» – с убийственно-печальной иронией понял я.
Потом Ульяна заговорила вновь:
– Не знаю... Когда тебе было тринадцать, ты был другим. В тебе был... задор какой-то, авантюризм... больше от южного полюса... Нет, головой ты тоже думал – и часто лучше, чем я, – но... тогда это было просто прикольно и иногда восхищало. Не отталкивало... Я не хочу ощущать при каждой нашей встрече, как невидимое магнитное поле отдаляет нас – тем сильнее, чем больше мы стремимся этому помешать. Уж лучше держаться на расстоянии и не чувствовать этого... антирезонанса...
– Я понял, – кивнул я. Внутри образовалась какая-то пустота, в которой я вдруг представил себе эти идущие от каждого из нас и сталкивающиеся магнитные линии. – Я всё понял...
– Я должна тебе кое-что сказать. У меня есть парень, с которым я уже пару месяцев встречаюсь, пока ты тут хочешь нарушить правило Ленца и подружиться со мной заново...
Она покачала головой.
– Пойми, что просто дружить в нашем возрасте парень и девушка не могут. Либо всё серьёзно, либо никак. Ну, как «никак»... так, ни о чём... Мы не можем быть вместе. Извини. Ни ты, ни я в этом не виноваты. Так вышло.
Снова небольшая пауза. И слова:
– У меня есть парень. И «террористы» пригрозили убить не только Неда и родителей, но и его. И я сделаю всё, чтобы спасти его.
– Я его знаю? – спросил я, пока и Ульяна не отключила связь.
– Знаешь, – поколебавшись, ответила она. – Это Стас. Наш с тобой бывший одноклассник. Сейчас он в городе. И ещё ни о чём не знает. Пожалуйста, не звони ему. Дай мне хоть что-то сделать самой. И прошу, не звони мне. Нам лучше не видеть друг друга... какое-то время. Забудь обо всём, ведь новое уже вряд ли будет. Прощай... надеюсь, не навсегда.
– Нет... – прошептал я, протянув руку к монитору, но остановить ничего не смог.
Ульяна ткнула пальцем в экран своего стола-компьютера и отсоединилась.
Я остался один. В комнатке, в доме, во всей Вселенной.
Хотелось взвыть. Но я сдерживался, потому что знал: этим делу не помочь. Неужели меня не закалило всё то, что я пережил раньше?
Закалило, да. Но не от этого.
Защипало глаза, и я ощутил, как к ним приливает кровь и на них выступают слёзы. В правом глазу вдруг стрельнуло болью, и я быстро прижал то место пальцами.
Похоже, лопнул капилляр, не выдержав внезапного напряжения. Чёрт, теперь ведь новый бледно-красный канал долго будет видно на белке...
Значит, остаётся одно. Нельзя плакать. Если я такой же холодный, как Ульяна, то я не должен так париться из-за всего этого. Вопрос лишь в том, на самом ли деле у моего магнита только один полюс.
Но если их всё-таки два, то второй пока явно не виден. Ульяна права: я стал слишком ответственным и рассудительным, чтобы совершать необдуманные поступки, которые приведут к победе в одном случае, – если в них будут сумасшедший кураж и вера в удачу.
Стоит ли ломать себя в погоне за призрачной целью? Особенно если моё вмешательство может повредить чьему-то счастью?
Возможно ли смириться со всем, потому что, видите ли, так надо? А главное – нужно ли?
Ответов на эти вопросы я не знал. И поэтому чувствовал себя неуютно.
До истечения срока ультиматума оставалось двадцать два часа. И мне всё сильнее не давала покоя мысль о том, что происходит с Дашей.