Вот и что бы сделал нормальный человек на моём месте? Вот вы?
Заорал? Хлопнулся в обморок? Разревелся? Перевернул всё вокруг от страха? Кинулся звонить врачу? Что-то вроде того.
А что я? Я просто выпила злополучный кофе залпом.
Нет, ну а что? Нет предмета – нет проблемы.
И, честно, за эти несколько секунд я почти уговорила себя, что проблемы, действительно, не существует. Показалось. Ну, размышляла обо всём случившимся и накрутила себя.
Ага, как же.
Едва проглотив горячую жидкость, я с опаской огляделась, желая убедиться, что ни одна другая отражающая поверхность меня не подвела. Всё было в порядке: медь блестела, столы сверкали, окна пропускали солнечный свет. Хорошо же, ну…
Но едва я позволила себе облегчённо выдохнуть, как в ухе послышалось: «Привет». Странное и пришепётывающее, с необычным акцентом, как если б, не знаю, говорила птица или вроде того.
Сказать, что моё сердце замерло, не сказать ничего. Я реально почувствовала холодную тяжесть камня в груди. Само время замедлилось.
Я молчала, стоя посреди кухни, как истукан. Молчала, не шевелилась и пялилась, не моргая, на океан. Нет, там не показался никакой шутник, иссиня-чёрный ворон не сел на подоконник, не обнаружилось и радиоприёмника. Вот же чёрт!
— Привет, — звук стал яснее. — Не кричи только. Мы не навредим. Дыши.
Я послушалась и задышала, коротко, рывками втягивая воздух.
— Я – Чунок. Я попробую объяснить. Если не готова – закрой глаза, — мои веки сжались помимо моей воли, просто от ужаса. — Ладно. Надумаешь – позови.
Голос пропал.
Я стояла, зажмурившись, ещё минуты три. Звуки не возвращались. Будто бы эти несколько странных фраз изнутри мне почудились. Ну, нет, теперь меня этим не обманешь. Может, я и свихнулась, но раз это выглядит, кажется настолько реальным, то я и буду считать это реальным. Пока не выясню что-нибудь определённое. Ну, или пока меня не упекут в больничку к таким же умалишённым.
Я осторожно открыла глаза, обмирая от страха. Но не стоять же так вечно. И потом, днём всё-таки менее жутко. Пробежавшая мысль о предстоящей ночи вызвала озноб, усиленный порывом ветра из окна. Бр-р…
Вот ничего же такого. Тихая, уютная кухонька… негромкий шёпот океана… Шёпот…
Может, это в плеске волн мне почудилось?
Я нервно сдула упавший на лицо светло-каштановый локон, сбежавший из растрепавшегося хвоста. Тьфу ты, а ведь я – трусиха, оказывается. Только чего я боюсь? Выкрутасов своего собственного мозга или же, и вправду, чего-то инородного, нездешнего, кого-то использующего меня, как ворота, дверь сюда?
Переступив с ноги на ногу, я, наконец, поставила пустую чашку на стол, через силу разжав пальцы. Удивительно, что я умудрилась не грохнуть фарфор об пол, когда услышала этот шелестящий голос, такой необычный и пугающий. Впрочем, погоди-ка, Сейди, а что в нём такого пугающего? Ни рычания, ни угроз. Наоборот, пытался успокаивать. Как он сказал? Чунок? Имя как имя, в общем-то.
Паника потихоньку улеглась, сменившись любопытством. Да-да, любопытством. Нездорово? Возможно. Но интересно до чёртиков.
Я осторожно дошла до плюшевого диванчика у дальней стены и уселась, обеспечив себе таким образом своеобразное прикрытие со спины и неплохой обзор во все стороны, включая окна, двери в холл и на террасу. Скрестив под собой ноги на турецкий манер – вдруг что-то прячется под диваном – я несколько раз глубоко вдохнула.
Потом, кашлянув, я продрала горло и решилась на вопрос. Связки, однако, послушались лишь со второй попытки.
— Эм-м… Чунок?..
Он не стал пугать меня снова и не откликнулся немедленно. Просто голова постепенно наполнилась мягким шумом, знаете, вроде того, что ставят шринки своим пациентам. Ну, в фильмах, по крайней мере. Потом появились слова, ставшие естественным продолжением шума:
— Я здесь, — голос был вкрадчиво осторожным: я явственно чувствовала, что собеседник не хочет спугнуть меня опять.
— Да… эм.. окей… Ну, я не знаю… расскажи мне…
— О себе?
— Ну, да, о себе, — я сглотнула, боясь услышать нечто ужасное, вроде живописания вылезающей из тебя личинки Чужого или другого какого монстра. Все эти разрывающиеся внутренности, фу… С другой стороны, зачем со мной говорить тогда, если это тело раздербанят на лоскутки? Нет, вряд ли.
— Мы не едим сосуды, — вмешался в мои мысли Чунок, — только пользуемся… выживаем.
— Ты знаешь, о чём я думаю?! — возопила я, сжавшись в комок, стремясь закрыться от такой бесцеремонности.
— Не совсем, — потом прошелестело не совсем разборчиво, — образы, эмоции, немного биохимии. Это как тебе ощущать температуру, ветер, снег или дождь. Ну и, — он будто бы замялся, — ты не первая. И большинство не так молчаливы и спокойны.
— Я спокойна?
— Твоё состояние стабильнее девяти десятых всех опробованных к настоящему времени сосудов. Биоконтур возбуждён, но без гиперреакций. Да, ты спокойна.
— Ладно, ок, — я повертелась, устраиваясь удобнее, потихоньку расслабляя зажатые мышцы. — Спокойна… Рассказывай тогда. Нет, погоди… не знаю…
— Отмечаю признаки дискомфорта…
— Ещё бы, — фыркнула я, — болтаю тут сама с собой. А, вот! Очень это странно… непривычно… говорить с голосом в голове, в пустой комнате, в пустом доме… — кожа вдруг покрылась мурашками, я замолчала. Он молчал тоже, словно давал мне время собраться, привыкнуть.
— Вы разве не… ну, у вас разве нет тела? Ты не мог бы, скажем, вылезти из меня на время… ну, пока мы говорим, понимаешь?
Шелест стал отрывистым, напоминающим смех сквозь подушку.
— Вылезти… Чрезвычайно нестандартный запрос. Большинство кричит «убирайся».
— А я спокойна?
— Именно. Но запрос невыполним. У меня уже нет тела. Оно в твоих клетках, его не выделить.
— То есть это навсегда? — охнула я, оглушённая внезапным осознанием.
— Не обязательно, но попытки разделения почти всегда завершаются уничтожением сосуда или поселенца.
Я ойкнула.
— Но при самопроизвольной гибели поселенца или отзыве его разума тело сосуда обычно справляется с отторжением и выводом без отдельного вмешательства.
— Погоди, если ты умрёшь, то я продолжу жить как обычно?
— Ты не сможешь меня чем-либо убить, чтобы избавиться.
— Я не об этом!
— Значит, подумала бы позже. Большинство предпринимает попытки. Я просто сообщаю. Не все верят. Вы любите пробовать, перепроверять слова. Странно. Если объяснили…
— Мы врём. Люди, я имею в виду. Все врём. Часто. Мелко и по-крупному. Поэтому словам не верим, ну, не всегда, конечно.
— Да, аналитики пришли к похожим выводам.
— Так если ты умрёшь…
— Ты, вероятно, этого не заметишь. Небольшое ухудшение биохимических процессов. Разговаривать не с кем только.
Я кивнула в пустоту, снова ощутив эту коробящую странность беседы.
— Не могу так. Погоди, — я вскочила, подбежала к шкафчикам и сдёрнула большой декоративный поднос со стены. В начищенном медном круге довольно отчётливо отражалось моё несколько растерянное лицо. — Вот, — я обернулась, словно обращалась к реальному собеседнику, но позади было пусто, естественно. Вздохнув, я снова умостилась на диванчике, устроив этот блестящий красноватый блин у себя на коленях.
— Вот. Не мог бы ты… ну, как тогда… а? Ну, отразиться что ли, или как?
— Мы не отражаемся, поскольку не имеем физической формы тут. Сосуд проецирует образ согласно нервным импульсам при ощущении поселенца.
— То есть, я тебя придумала? Ну, твой вид? Там, в витрине и тут, — я покосилась на неубранную чашку. — Значит, я таки могу быть просто чокнутой: выдумать картинку, голоса…
— Не соответствует действительности. Образ похож на мою родную форму, — в импровизированном зеркале соткалась нечёткая фигурка: всё те же крохотные глазки, узкая щель безгубого рта, искажённая медным отливом бирюза чуть бугристой кожи, крупная голова, четыре маленькие опушённые лапки – стоял он на двух – и толстый короткий хвост. Чем-то он напомнил мне тех «птичек», что я видела в колышущихся городах во сне. А ещё, пусть и отдалённо, мелких пернатых динозавриков, какими их рисуют в детских энциклопедиях. Уф, на чудовище совсем не похож, на первый взгляд.
— О… спасибо, — промямлила я неуверенно: воспринимать ситуацию с визуализацией собеседника стало легче и сложнее одновременно. — Так, говоришь, ты вот такой и есть? А я не сошла с ума?
— Да. Нет.
— Угу. Ну, давай дальше, — мои пальцы, вцепившиеся в поднос, чуть подрагивали, но теперь больше от необычности происходящего, чем от страха. Снова подняло голову моё неуёмное любопытство.
И Чунок стал рассказывать.
Сказал он, впрочем, не так уж много – на первое время, по его уверениям – однако и это загрузило мою голову с лихвой. Когда его голос затих, я ещё долго сидела в прострации, обдумывая услышанное, пытаясь разложить это по полочкам. Не слишком успешно.
Звонила мать, но разговор не клеился. Я ограничилась уверениями, что у меня всё нормально. Не сказать, чтоб я сама была в этом убеждена.
Тем не менее, заснула я потом, вопреки опасениям, быстро и спокойно. Никакие кошмары не тревожили мой сон, а путешествия в другие миры я даже ожидала. Не помню, впрочем, видела ли я хоть что-то в ту ночь, когда мелодичный шелест убаюкал меня.
***
Утро следующего дня ознаменовалось внезапным триумфальным возвращением Лиз Сэнд, любимой мамули то есть. Вот вам и «до конца недели не жди», называется.
Причём заявилась она не одна, а притащила какого-то слащавого типчика, которого представила как одного из продюсеров будущего фильма. Впрочем, на мошенника–альфонса он не тянул – ни тебе роста, ни фигуры, да и возраст далеко за пятьдесят – так почему бы и не продюсер. Попросил звать его просто Арчи. Тоже мне…
Так вот, свалились они, как снег на голову.
Спасибо, что я уже проснулась к тому времени и даже успела позавтракать. Чувствовала я себя на удивление свежей и отдохнувшей, несмотря на то, что продолжала прокручивать в голове вчерашние события и рассказ моего поселенца. Ну, вот пока я размышляла об этом, домывая посуду, скопившуюся с прошлого дня, они и явились.
Ввалились, сверкая белозубыми улыбками, шепчась и похихикивая. Заметив меня – ещё в пижаме и с погружёнными в мыльную пену руками – ничуть не смутились, тут же перейдя к радостным, хотя и несколько наигранным, приветствиям и представлениям.
«Арчи, это Сейди, моя дорогая доченька… Милая, позволь представить тебе моего продюсера… Арчи, если угодно, юная леди…»
Юная леди?! Пф-ф…
Ладно, в целом он оказался вполне приятным типом: тут же взялся готовить нам кофе по какому-то собственному особому рецепту, благо тут не было недостатка в разных посудинах, включая и парочку джезв, и всё время, пока этим занимался, расхваливал маму на все лады.
Она и сама просто светилась довольством: её почти сразу утвердили на роль второго плана, но, по их словам, о-очень важную, и, вроде как, фильм обещал быть если не хитом, то вполне приличной вещью. Ну, им виднее. Я сама редко смотрела драмы, предпочитая комедийные сериалы и комиксы.
Кофе не подкачал. Не знаю уж, что там Арчи нашёптывал, но вкус превзошёл ожидания (кофе, вода, немного соли и сахара, я и сама делаю так же, но итог отчего-то совсем иной). А таким умельцам я готова многое простить (да, у меня зависимость, не отрицаю), даже заигрывания с моей матерью на моих же глазах.
День так и пролетел: в их перешёптываниях и переглядываниях, обсуждении съёмок, в немного навязчивой заботе обо мне (постоянные вопросы о самочувствии и, что лучше, вкусная еда – Арчи вполне бы мог открыть собственный ресторанчик с такими умениями).
Мысли о поселенце отодвинулись куда-то на край сознания, но, врать не буду, полностью так и не ушли. С другой стороны, я не носилась по комнатам с воплями ужаса, а спокойно, не спеша, переваривала информацию, так что, можно сказать, всё казалось нормальным.
Так прошёл ещё день.
Чунок не появлялся, да и я его не звала. К более близкому контакту я пока была не готова.
С самим фактом, что внутри меня живёт некто инопланетный, инородный, я, вроде бы, свыклась, примирилась. Ну, а какой у меня выбор? Спокойствие всегда лучше паники.
Вот только – ненормальная человеческая натура тому виной – так и тянуло поделиться с кем-нибудь своим секретом. Ужасно, как чесотка: невозможно проигнорировать, как зудит. Звонок Пам я сразу отвергла: такие вещи не обсуждают по телефону, только лично. А с этим, очевидно, дела обстояли не радужно. Под рукой были только мама с её дружком, не тянувшие на жилетку, Ведьма, которой плевать (я проверяла, да и чего ждать от кошки), и парочка не слишком близко живущих соседей, с которыми я даже не знакома. Короче, пат.
Ещё пару дней я крепилась, уговаривая себя, запугивая тем, что как только мать услышит такое, как я окажусь в лечебнице. А там вокруг будут самые настоящие сумасшедшие, вот ужас-то где. (Впрочем, я не полностью оставила мысль, что и сама на самом деле ку-ку).
К пятнице терпеть стало невыносимо.
С трудом дождавшись, пока Арчи уйдёт к океану на дневной заплыв (да-да, он плавал в этой холоднючей воде регулярно, не меньше получаса), я пошла искать маму. Будь что будет.
Она сидела на террасе, потягивая лимонад (или что-то покрепче, но выглядящее точно как лимонад) и наблюдая за накатывающими на берег синими волнами. Заметив меня, мать улыбнулась, отставила бокал.
— Сейди! Решила со мной посидеть?
— В каком-то роде. Надо поговорить, мам, — я подвинула плетёное кресло, спихнув с его подушки пригревшуюся Ведьму, которая тут же перебралась на колени к хозяйке. Усевшись напротив, спиной к океану (красоты природы сейчас бы только отвлекали), я сразу начала, не оставляя себе времени на раздумья:
— Мама, это серьёзно.
Лиз нахмурилась, но, как ни странно, удержала рот закрытым, давая мне высказаться.
— Пожалуйста, попробуй поверить в то, что я тебе сейчас расскажу. Это о моём обмороке и его причинах.
— О, боже мой! Ты беременна! — возопила мать, вытаращив глаза. Напуганная криком кошка спрыгнула с её коленей и унеслась в дом.
— Что?! — её предположение шокировало меня едва ли не больше, чем проживание во мне поселенца (хм, а ведь чем-то схоже с беременностью, верно). — Нет! Нет, конечно! Да у меня и парня-то нет уже с полгода, не меньше. Нет, я точно не беременна.
Мать облегчённо выдохнула, но на лице её при этом мелькнула странная тень.
— Тогда… боже… только не говори, что обследование… О, нет! — она прикрыла задрожавшие губы ладошкой, глаза её быстро наполнились слезами.
— Мама, это не рак, — направление её мыслей было очевидно, — и не другое подобное заболевание. Я здорова. В целом.
Она отняла руку ото рта, поморгала, прогоняя скопившуюся влагу, потом прочистила нос, вытянув салфетку из-под бокала с лимонадом, бросила комок на стол:
— Сейди… ох… не пугай меня, пожалуйста.
— Мам, ты слишком остро всё воспринимаешь.
— Это всё из-за моей работы.
Я кивнула, и не думая спорить.
— Ладно… я сама не знаю, как бы это объяснить… Сперва это покажется тебе невероятным, даже бредом. Но я в здравом уме, мама… я уверена. Просто, просто мне нужно с кем-то поделиться, посоветоваться…
— Я всегда тебя выслушаю, милая.
— Да… В общем, мам, я упала в обморок, потому что кое-что увидела… обнаружила… Во мне живёт ещё одно существо. Не земное. И, нет, погоди, — я подняла руку в останавливающем жесте, — у меня не раздвоение личности. Я думаю, что нет. Я проверюсь, обещаю. Но попробуй представить… Внутри меня поселился симбионт. Это бывает. В земной природе есть много подобных примеров, ну, похожих… Я могу с ним общаться. Они высокоразвиты, могут перемещать тела и разумы на космические расстояния…
Лицо Лиз по мере моего объяснения вытягивалось всё больше, рот раскрылся буквой «о», она нервно сглатывала, а я всё продолжала и продолжала вываливать скопившуюся внутри информацию.
Аплодисменты за моей спиной резко прервали мой затянувшийся спич.
— Потрясающе. Просто потрясающе. Лиз, ты не зря говорила, что твоя дочка могла бы попробовать себя в кино. Сейди, — обратился он ко мне, когда я медленно обернулась, — ты молодец просто. Превосходный монолог. Точнее, отыграно замечательно. Лиз, конечно, подыграла тебе, я понимаю, но в целом очень хорошо сработано.
Он обошёл вокруг меня, рассматривая. Я следила за его перемещениями, не смея возразить, да и вообще что-то ответить.
— М-м… Твоя пухлость мне нравится. Худышек полно по всем кастингам, а таких… приятных… мало, — он нарисовал ладонями в воздухе фигуристый силуэт. Глаза великолепны, этот цвет. Виски, да, именно. Хороший бренди, вот… Нос… ну, нос поправить недолго, но пока подождём. Волосы… да, волосы нужно осветлить. Не слишком… хм, Эрне с этим справится. Как считаешь, Лиз? — он взглянул на мою мать, которая несколько непонимающе переводила взгляд с него на меня и обратно, потом она несмело улыбнулась, очевидно, выбрав для себя объяснение происходящему.
— Эрне? Лучше Сил: у него сейчас больше людей крутится. Ну, важных людей. Ты понимаешь.
— Да, Сил! Конечно! Именно! Стрижка и осветление. Немного поработать со стилем… Сразу сделать из тебя звезду не обещаю, детка, но за первыми небольшими ролями дело не станет. А если вы ещё попрактикуетесь с Лиз… да, она тебя понатаскает. Только выбери другой текст для проб. Фантастика, конечно, в тренде, да и ты передала напряжение неплохо, но рекомендую что-то более традиционное для начала. Ну, или, по крайней мере, что-то более известное. «Дюну» там или «Звёздные войны». Неизвестные авторы… может не сработать, понимаешь?
Я нашла в себе силы только ошеломлённо кивнуть, ошарашенная его напором и трактовкой услышанного.
Впрочем, может, оно и к лучшему: мама, судя по её первой реакции на мои излияния, не прониклась бы идеей дружбы с инопланетным разумом, и вот она, здравствуйте, больница.
Весь следующий час Арчи разглагольствовал и строил планы. Они с Лиз практически расписали мою карьеру вплоть до Оскара (в самоуверенности им не откажешь, да). В итоге эта парочка прополоскала мне мозги настолько, что я трусливо сбежала, сославшись на головную боль. Уж лучше сейчас поговорить с поселенцем, чем с ними.