(с комментариями Дали)
Я сидел за столом и делал вид, что перевожу статью о феномене грузинского многоголосия, но на самом деле я наблюдал за Дали: на ней были новые сапожки тёмно-вишнёвого цвета и - тоже сравнительно новый - красный в обтяжку шерстяной свитер, связанный подругой ко дню рождения Дали, который был неделю назад и который Дали не отмечала по причине того, что на нём по моральным соображениям никак не мог присутствовать я. Дали молола кофе и время от времени тоже поглядывала в мою сторону. Ей явно хотелось что-то сказать, но она не могла отвлекать меня от более важных дел: как-никак в присутствии посторонних я всё ещё был её непосредственным начальником.
- Резо, - наконец, не выдержала она, когда третий сотрудник отдела, старичок-полиглот куда-то вышел.
- Да? - я изобразил рассеянность.
- У моей подруги завтра свадьба.
- Ты хочешь меня пригласить?
- Нет... не совсем. Мне надо сегодня пораньше уйти с работы.
Я отложил ручку в сторону и попытался строго взглянуть на неё:
- Разве свадьба у тебя?
- Ну, прошу тебя, не будь бюрократом. Там надо помочь.
- А ты умеешь готовить? За полгода работы с тобой я что-то этого не почувствовал.
- Вредина! А я всё подружкам рассказываю, какой ты у меня хороший.
- Они ещё, чего доброго, подумают, что у нас с тобой служебный роман.
Дали испытующе посмотрела на меня:
- А разве нет?
- Если это и роман, то надо признаться, весьма странный, можно сказать, платонический.
- Не пошли и не пользуйся своим служебным положением. Ну, хочешь пойдём на свадьбу вместе?
- А ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой?
- Странный вопрос. Ты в этом сомневаешься?
- Если б не сомневался, то бы не спрашивал.
- Хорошо, давай расставим все точки над i: мне всегда и везде приятно быть рядом с тобой.
Дали сварила кофе и села напротив меня.
- Резо, - она почти всегда делала паузу прежде, чем сказать что-то важное.
- Слушаю, - я решил её не торопить.
- Что нам делать?
- Ты опять насчёт свадьбы?
- Нет. Ты же понимаешь, о чём я.
- Мне надо перевести статью.
- Не притворяйся. В комнате сейчас никого, кроме нас, нет: ты вовсе не переводил статью, ты думал обо мне.
- Я часто думаю о тебе, но какой в этом смысл? Всё настолько тривиально, что если бы не касалось нас, я бы просто рассмеялся.
- Но это касается нас и самым непосредственным образом. Я решила стать твоей любовницей.
- Прямо сейчас?
- Это же совсем не в твоём стиле, почему ты так шутишь?
- Я уже и сам не знаю, какой у меня стиль... Что значит: «стать твоей любовницей»? Мне не нравятся эти слова.
- Но все будут говорить о наших отношениях именно так.
- И моя жена с твоим мужем тоже?
- Они ничего не должны знать.
- Шила в мешке не утаишь. А ещё зовёшь меня на свадьбу, где будет столько народу.
- Если вещь хочешь спрятать, то надо её положить на видное место. Появляясь открыто, мы не вызовем подозрений.
- Глупости, о нас уже и так судачат.
- Кто?
- Хотя бы твои подруги, которым ты рассказываешь обо мне.
- Они не выдадут, они ненавидят моего мужа.
- Кстати, а почему ты идёшь на свадьбу без него?
- У него завтра дела на работе, впрочем, как и всегда. Ты не волнуйся, никто даже не обратит на нас внимания.
Этот наш разговор служил отправной точкой для развития последующих событий: я опишу их не приукрашивая и не опуская необходимые детали( естественно, с комментариями Дали).
Мы познакомились полгода назад, в августе. Я только-только вернулся из отпуска, который проводил дома по причине нехватки средств на более содержательный отдых. Жена и дочь были в деревне у тёщи, я же предпочитал тбилисскую жару и, несмотря на упрёки жены, в деревне появился всего два раза.
Дали мне представил директор.
- Новый сотрудник вашего отдела, - сказал он, кивая на стройную брюнетку в бежевой юбке и белой кофте. - По образованию - филолог. Замужем, имеет двенадцатилетнего сына. Об остальном, - директор усмехнулся, - спросишь сам.
(«Всё было не так, Резо. Юбка вовсе не была бежевой, а скорее коричневой. И директор - человек серьёзный, он редко усмехается, во всяком случае, тогда он даже не улыбнулся»).
Стоит ли говорить об организации, которую мы все считали своей работой? В королевстве голых королей мы составляли планы, отчёты о проделанной работе, реорганизовывали отделы, некоторые из которых как, например, наш, международный, назывались столь громко, что непосвящённому человеку могло показаться: мы делаем дело огромной государственной важности. Год назад я был переведён из отдела по связям с общественностью в международный, который вскоре возглавил. В подчинении у меня, кроме Дали, был семидесятилетний полиглот-пенсионер, но он часто болел и появлялся на работе лишь изредка; впрочем, знание иностранных языков нам всё равно не требовалось, так как говорить было решительно не с кем, телефоны, как правило, отключались за неуплату и единственным номинальным иностранцем на нашем горизонте был вахтёр дядя Коля, но и тот вполне прилично владел грузинским.
Мы с Дали зашли в международный отдел, и я внимательно посмотрел на неё. Таких женщин мы видим каждый день: на улицах, в маршрутках, в метро, но они нам не улыбаются, а Дали глядела на меня с такой искренней улыбкой, какой мне давно уже никто не улыбался.
(«Значит, я такая же, как все? Ничем не отличаюсь? Спасибо хоть за улыбку, а то уж очень сереньким получился портрет»).
- Что мне надо будет делать? - спросила она, всё ещё улыбаясь. - Вы введёте меня в курс дела?
- Во-первых, вы должны говорить мне «ты». Во-вторых, должны уметь варить кофе. И, в-третьих, вы должны уметь делать серьёзное с оттенком усталости лицо, когда в отдел заходит кто-нибудь из посторонних.
- Странно, что с такими взглядами вы всё ещё здесь работаете.
Дали мне сразу же понравилась. Ей было тридцать пять, мне - сорок, тем для разговоров хоть отбавляй, а моя неприкаянность и её внутренняя неуютность как нельзя более гармонировали друг с другом. Нам нравилось быть вместе и мы стали встречаться не только на работе.
- Мы уже давно не школьники, - бросил я ей в сердцах, когда мы в очередной раз поцеловались в жёлто-красном осеннем парке.
Дали слегка отстранилась и, грустно улыбаясь, покачала головой:
- Когда-нибудь я стану твоей. Не спеши.
- А куда нам спешить? - спросил я с иронией. - Жизнь ведь только начинается.
- Я не знаю, получится ли у меня, - после минутного раздумья сказала она. - Мы с мужем уже давно не спим вместе и эта сторона жизни как бы вообще перестала для меня существовать.
Я промолчал, хотя мог сказать почти то же самое о своих отношениях с женой.
Как-то старичок-полиглот во время одного из своих редких визитов на работу застал нас с Дали в весьма недвусмысленной позе, деликатно сделав вид, что ничего не заметил. После этого мы договорились: на работе мы с ней только сотрудники.
Дали переживала и мучилась: «Такое поведение для меня совсем не характерно, я по натуре своей не могу никому изменять».
(«Это правда, Резо, но я ведь тебя полюбила. Можешь сколько угодно называть наши отношения банальными и тривиальными, но разве любовь обязательно должна быть оригинальной?»)
В отличие от Дали, я волновался по поводу наших отношений гораздо меньше; её любовь словно возвысила меня, мне снова хотелось жить и каждое моё пробуждение было преисполнено высочайшего смысла: «Дали», - повторял я и просто радовался тому, что существую. С женой мы давно уже были в браке по инерции, каждый сам для себя: её не интересовали мои дела, а меня - её. Может, она кое о чём и догадывалась, но меня это мало волновало.
- У мужа кто-то есть, - как-то сообщила мне Дали.
- С чего ты взяла? - удивился я.
- Женщины это чувствуют. Мужчине гораздо труднее обмануть женщину, чем наоборот, женщине - мужчину. Вы о многом не догадываетесь, потому что зациклены на себе.
Она с улыбкой взглянула на меня:
- Не обижайся, но это так.
- Может, моя жена тоже изменяет мне а я, чурбан, ничего не чувствую?
- Не знаю, Резо. Нарушение клятвы верности супругу не такая лёгкая вещь, какой кажется на первый взгляд. Чужие губы, чужие руки, чужое тело - и ты чувствуешь себя поруганной, обесчещенной...
- Ты же филолог, Дали, подбирай слова поточнее.
- Эти слова очень точно передают мои ощущения, когда ты в первый раз поцеловал меня и дотронулся до моей груди.
- Тогда давай расстанемся, раз уж я так унизил и обесчестил тебя.
- Нет, Резо, ты меня не понимаешь. Я не могу делить себя между тобой и мужем, и ты мне тоже нужен только мой, единственный и не украденный у какой-то другой женщины.
- Мне до сих пор непонятно, почему ты со мной встречаешься. Роль любовницы тебе абсолютно противопоказана.
- Ну, во-первых, я ещё не совсем твоя любовница...
- Перестань, Дали. То, что мы делаем, хуже обычной половой связи двух партнёров.
Дали кивнула:
- Наверное... ну, а во-вторых, если бы не ты, я, может, никогда бы не познала настоящую, истинную любовь.
Я хотел было возразить, но, взглянув на неё, передумал. Иногда мне тоже казалось, что до Дали я никого не любил.
(«Тебе только казалось, а я была уверена, вот вся разница между нами. Но хоть сейчас ты понимаешь, что мы просто должны были встретиться?»)
Наступила суббота, день свадьбы подруги Дали. Накануне жена была очень недовольна тем, что этот день у меня занят.
- С кем мы оставим Тею? В субботу мне тоже надо уходить.
- Позвони своей матери. А вообще-то двенадцатилетняя девочка может побыть дома несколько часов и одна.
- Ты никогда не был ей хорошим отцом и сейчас тоже говоришь глупости: может тебя и оставляли одного в этом возрасте, но за Тею отвечаю я и такого не допущу.
Спорить с женой не имело смысла.
На следующее утро я ехал на встречу с Дали, как на первое свидание. Костюм я решил не надевать из какого-то суеверного предубеждения, что всё в последний момент может расстроиться, но Дали, похоже, мысли такого рода не волновали и выглядела она прелестно в своих новых сапожках и тёмно-красном платье под светло-серым пальто.
- Я немного волнуюсь, - сказала она, беря меня под руку.
Не считая работы, мы с ней редко когда показывались вместе на людях.
У Дома бракосочетаний стояла вереница машин и несколько пар дожидались своей очереди.
- Подожди меня, я зайду вовнутрь посмотреть, не приехали ли наши.
Вернувшись минут через пять, Дали быстро отвела меня под навес, где торговали сигаретами, пивом и кока-колой.
- Я их видела вместе, - сказала она, оглядываясь по сторонам и почему-то очень нервничая.
- Кого? - спросил я.
- Твою жену и моего мужа.
Я рассмеялся.
(«Ты и в самом деле рассмеялся, хотя я до сих пор не понимаю, что здесь было смешного. Ты, конечно, мне не поверил. Наша история и без того казалась тебе банальной, а сейчас она и вовсе превращалась в мелодраму, чего тебе, безусловно, было не вынести»).
Потом я спросил, насмешливо глядя на неё:
- Очень мило, что твоя подруга пригласила на свадьбу и наших супругов, но почему она не предупредила тебя?
- Да нет же, там бракосочетается совсем другая пара, что за глупые вопросы ты задаёшь? Я чуть в обморок не упала, когда увидела их вместе, а тебе всё хиханьки да хаханьки!
- Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, - я почему-то пребывал в очень игривом настроении.
- Перестань повторять идиотские цитаты, - Дали начинала сердиться. - Лучше пораскинь своими мужскими мозгами и ответь мне: как они могли оказаться вместе? Они что, знакомы друг с другом?
- Тебе показалось, Дали.
- Показалось? Всё, я больше не произнесу ни слова, можешь пойти и посмотреть сам.
- Дали, любимая...
- Любимой надо, прежде всего, верить.
- Я тебе верю, но почему ты хочешь превратить нашу жизнь в мыльную оперу?
- При чём здесь я? Я их не знакомила друг с другом.
- Откуда ты знаешь мою жену?
- Она приходила как-то к тебе на работу.
- Да, я и забыл... Вообще-то жена говорила мне, что сегодня куда-то приглашена. Тбилиси - город маленький, может они на самом деле знакомы с твоим мужем?
- Но муж-то должен был быть на работе.
- Это он так тебе сказал.
- Значит он хотел скрыть от меня, что идёт на свадьбу и идёт, как выяснилось, не один.
- Почему ты думаешь, что он пришёл с моей женой, может они только что познакомились? Слишком много совпадений, Дали. Впрочем, было бы очень мило, если бы мы встретились: я, ты, Нугзар и Кетино.
- Мне не до смеха, Резо. Что-то здесь не так.
Я предложил:
- Давай спрячемся вон за тем деревом и понаблюдаем.
Дали молча согласилась, а меня детективное развитие свадебного сюжета начинало всё больше забавлять.
Жену я увидел почти сразу: она улыбалась стандартной улыбкой, радуясь чужому счастью.
- Который из них твой муж? В длинном чёрном пальто с глупым выражением лица?
- Подожди, я не вижу, ты мне заслоняешь.
- Встань на моё место... давай я тебя приподниму.
- Не ребячься, люди же смотрят!
- Люди смотрят не на нас... ну, увидела?
- Да, это он... разве у него глупое выражение лица? Да, пожалуй, немного глуповатое. Что же он здесь делает?
Я обнял Дали за плечо:
- Не переживай, Нугзар не делает ничего предосудительного: он просто присутствует на обряде бракосочетания своих друзей или знакомых, а тебя он не позвал потому, что знал: ты тоже приглашена на свадьбу, но другую. В эту субботу почему-то всем приспичило жениться и выходить замуж.
- Но почему он с твоей женой?
- Вот это уже другой вопрос. Может быть, в отместку нам?
(«Я знаю, что ты тогда пошутил. А может нет? Я до сих пор не могу понять, когда ты говоришь серьёзно, а когда шутишь. Но откуда тебе было знать, насколько ты близок к истине?»)
Я продолжал размышлять вслух:
- Может, это просто игра случая, хотя и довольно странная. В любом случае, ты должна пойти в эту счастливую толпу и, изобразив удивление, поговорить с мужем.
- А почему бы тебе не поговорить с Кетино?
- Она думает, что я занят переводом с английского... Иди, Дали, это тебя успокоит: лучше убедиться в плохом, чем сомневаться в хорошем. В конце концов, сегодня свадьба твоей подруги и тебе сам Бог велел находиться здесь.
Она нехотя, но согласилась.
Ожидание Дали было не из приятных: вначале я различал её среди охапок гвоздик и разноцветных зонтиков (моросил дождь), но потом потерял из виду. От нечего делать и оттого, что продавщица под навесом уже начинала подозрительно на меня коситься, я купил бутылку пива, хотя пить мне совсем не хотелось. Поговорив с продавщицей о погоде, я снова вернулся под дерево. Прошло десять минут, двадцать, полчаса. Я уже начинал жалеть, что отпустил Дали: мне вовсе не хотелось скандалов, тем более сегодня. Я выкурил сигарету. Толпа у Дома бракосочетания начинала редеть, а Дали всё не было. Я снова выпил бутылку пива.
- С похмелья? - сочувственно поинтересовалась продавщица.
- Нет, просто я люблю пить пиво под дождём, - объяснил я.
- Вот все бы так, а то я сегодня только две бутылки и продала, - посетовала она.
- Возможно, к ним прибавится ещё одна, - пообещал я, отпивая глоток холодного и горького пива.
Когда мне стало казаться, что ждать уже не имеет смысла, я, наконец, увидел Дали, однако по её лицу трудно было определить, в каком она настроении.
- Допей пиво и поехали, - сказала она, как будто ходила в магазин за спичками.
- А ты ничего не хочешь мне рассказать?
- Новобрачные поехали во Мцхета, мы подождём их в ресторане.
- А твой муж?
- Я с ним развожусь.
Вернув продавщице бутылку, я взял Дали под руку:
- Поговорим где-нибудь, эта тема слишком серьёзна, чтобы обсуждать её здесь. Вообще-то мне расхотелось идти на свадьбу.
- Мне тоже, но сейчас нам ничего не мешает это сделать. Посидим в уголке, чтоб нас никто не видел и не слышал.
- Свадьба не очень удачное место для этого, - заметил я. - Впрочем, всё равно: я голоден и мне хочется выпить. Рассказывай, о чём это вы говорили с мужем.
Дали ответила не сразу.
- Резо, - она, как всегда, сделала паузу.
Я молча ждал, не торопя её. Мы шли по улице Бараташвили наверх, к площади Свободы.
- Муж получил анонимное письмо о нас с тобой.
- Неужели в наше время кто-то ещё пишет анонимные письма? Как трогательно. А мне казалось, что профессия почтальона уже давно вымерла.
Мне очень хотелось улыбнуться, но я не мог из-за Дали себе этого позволить.
- Почему же твой муж не набил мне морду, или, на худой конец, не поговорил со мной, как мужчина с мужчиной? - продолжал я.
- Он тебя не считает мужчиной, - заявила Дали.
Это было что-то новое.
- Я тебя не понял, Дали.
- Для него мужчина это тот, кто содержит семью, имеет любовницу, друзей, на которых можно положиться. Твоя зарплата вызывает у него гомерический хохот, твою жену он обнимал в постели уже на второй день знакомства, твоих друзей-актёров он считает идиотами от искусства, а то, что ты целуешься со мной в парке... он назвал одним словом, которое я не хочу повторять.
Во мне промелькнуло что-то похожее на ревность:
- Откуда ты знаешь насчёт моей жены? Расскажи всё по-порядку и не создавай у меня комплекса неполноценности.
Дали вздохнула и в задумчивости проговорила:
- Он был моим мужем и я чувствовала себя за ним как за каменной стеной, а с тобой как будто всё время стоишь на сквозняке.
- Так возвращайся за каменную стену, кто тебе мешает?
- Не злись. Нугзар во многом прав.
- В чём конкретно?
- Анонимку принесли ему в офис; естественно, он не знает, кто. Вначале Нугзар рассмеялся: я, его жена, которую он так часто называл в постели бревном - и имеет любовника? Это казалось невероятным, но он навёл справки. К величайшему удивлению мужа неизвестный доброжелатель не так уж и лгал: кто-то где-то нас видел вместе, кто-то кому-то что-то сказал, знаешь ведь как это бывает в нашем городе, где и у стен есть уши. Потом ему показали издали тебя, довольно подробно описав, кто ты и что из себя представляешь - подозреваю, что это сделал кто-то из наших сотрудников. И он же, этот «кто-то» констатировал, что ты - дурак, так как имея красавицу жену, изменяешь ей с обычной женщиной, одной их многих. При слове «красавица» Нугзар навострил уши и у него, по всей видимости, сразу же зародился некий план: пойти к твоей жене, рассказать ей обо всём с видом оскорблённой добродетели и таким экстравагантным способом затащить её к себе в постель. С точки зрения мужской логики это, должно быть, выглядело как месть одновременно и мне, и тебе. Когда я стала оправдываться и говорить, что между мной и тобой ничего нет, он ответил, что в этом нет ничего удивительного, так как ты, по утверждению Кетино (извини) импотент и ни на что, кроме поцелуйчиков для отвода глаз не способен. Тут я повела себя как дура и стала защищать тебя, а Нугзар усмехнулся: «Откуда ты знаешь, если между вами ничего не было?» Я не думала, что твоя жена такая легкомысленная...
- Легкомысленная? Напротив, мне кажется она всё хорошо взвесила: легкомысленной была её жизнь со мной, теперь же она действует очень рассудочно.
Дали удивилась:
- Почему?
- Потому, Дали, что мораль и нравственные ценности в наше время приказали долго жить и «хороший» значит «никакой». Добродетель становится утомительной и отталкивающей, когда хочется есть, а денег нет. Кетино надоела добродетельная и бедная жизнь, а красота тоже товар, который можно с выгодой для себя продать, тем более, что имеется благодарный покупатель.
- Мне обидно за тебя, когда ты так рассуждаешь.
- Отчего же? Разве не ты сама сказала, что Нугзар во многом прав? И ты согласна с ним, что я неудачник, так же, как и мои друзья, что сорокалетний мужчина, ограничивающийся в своих отношениях с женщиной только поцелуями или идиот, или импотент, а может и то, и другое вместе.
- Почему же тогда ты меня полюбил?
- Логичный вопрос, - усмехнулся я.
- Не смейся. Так почему?
- Потому, что дурак. И жизнь слишком длинна, чтобы каждый день думать о вечности.
Мы сели в маршрутку.
- Я не всегда тебя понимаю, - обиженно сказала Дали, съёжившись на узком сиденье маршрутки.
- Эволюция в своём развитии не раз заходила в тупик. Мы с тобой - её тупики: люди, которые воспринимают общество не таким, какое оно есть, а мечтают о том, каким оно должно быть, неминуемо погибают.
- Я не хочу погибать, Резо.
- Тут уж ничего не поделаешь. История человечества - это история рождений и смертей. Наши супруги тысячу раз правы, что приспособились, и это вовсе не конформизм, это просто здоровое приспособленчество. Во времена коммунистов надо было быть борцом за светлые идеалы, потом - орать о независимости, в эпоху плутократии - красть, ведь иным путём в этой стране богатства было не добиться. Всё это проделывал твой благоверный: бывший второй секретарь райкома комсомола, один из лидеров национального движения и один из соучредителей АО «Комфорт». Точно таким же он собирается быть и в будущем и я на твоём месте не принимал бы столь необдуманного решения о разводе.
(«Да, что-то такое ты говорил в маршрутке, а я, слушая тебя, думала, что иногда твоя ирония невыносима. Но я не могу и не хочу менять свои взгляды и подстраиваться под кого-то, кто бы он ни был. Пусть ты считаешь себя дураком за то, что полюбил меня, я всё равно счастлива, что мы встретились»).
Ресторан в скале был настолько красив, что Дали ахнула.
- Увы, но это - ещё одно подтверждение моим словам, - заметил я. - За красоту надо платить. Если ты собираешься жить со мной, запомни этот ресторан хорошенько: здесь мы уже не побываем.
- Не надо упиваться своей бедностью, - резко ответила она. - Когда-нибудь мы придём к пониманию того, что быть бедным стыдно.
- Замечательные слова, Дали. Если бы ты ещё знала как сделать так, чтобы быть богатым.
- Надо работать, а не хныкать.
- Было время, когда я работал в трёх местах, а зарабатывал гроши, которых едва хватало на неделю.
- Значит не там работал, где надо.
- В фирму твоего мужа, меня, к сожалению, не возьмут. А в тебе чувствуется мужнина школа!
- Почему ты со мной ссоришься, разве я в чём-то виновата?
- Виновата. И я виноват тоже. За честный труд должны платить столько, чтобы у людей отпала охота воровать, а государство не только терпит таких людей, как Нугзар, который нажился на купонно-рублёвых махинациях, но и возводит их в ранг национальной элиты, оставляя нам право быть маргиналами, и крохи, чтобы не помереть с голоду. Мы же с тобой такое государство поощряем своим молчанием.
Дали непонимающе взглянула на меня и пожала плечами:
- Не о том мы с тобой говорим, Резо. У нас и без того столько проблем.
- Например, почему Кетино и Нугзар благородно молчали, хотя знали о наших отношениях?
- Может, это высшая степень равнодушия?
- Не думаю. По причине равнодушия никто никому не мстит.
Оглушительно сигналя и разбрасывая цветы, к ресторану в скале подъехал кортеж автомобилей.
- Бедненькие, - прокомментировал я. - Ещё не знают, что их ожидает.
- Сегодня ты невозможный, - вздохнула Дали.
- Слишком много впечатлений, - ответил я. - Пойдём, поздравим молодожёнов.
На шумной свадьбе мы были самыми грустными и тихими гостями; устроившись в углу за колонной, я и Дали не обращали внимания ни на гостей, ни на новобрачных и даже пару раз поцеловались под шумок. Понравившиеся мне тосты я пил, чокаясь с Дали и соседом справа.
- Эти пирожные испекла я, - с гордостью сказала Дали, когда принесли десерт.
- А что ты умеешь готовить ещё?
- Почти всё из грузинской кухни. А если что не умею, то можно научиться.
- Только где мы всё это будем есть? Легко сказать: «я развожусь с мужем» или я «развожусь с женой». А дети? Квартиры? Это довольно болезненный и мучительный процесс, как пишут в журналах психологи.
- Ты только задаёшь вопросы, но не отвечаешь на них, - упрекнула меня Дали.
- Я не знаю на них ответов, - с сожалением констатировал я. - А если бы и знал, то не нашёл бы денег, чтобы всё устроить... Всё опять упирается в деньги.
- Тогда давай временно расстанемся, пока не заработаем денег для решения наших проблем, - насмешливо предложила она.
(«Я такого не говорила, ты был выпивший, вот и напутал что-то. Проблемы деньгами не решаются, во всяком случае, не все»).
Когда мы вышли на улицу, снова моросил дождь, прекратившийся было днём. Лужи отражали мутный свет фонарей и желтовато-белые стволы голых деревьев.
- Давай уедем куда-нибудь, - предложил я, обнимая её за плечо.
- Ты думаешь, те, кто уехал, счастливы?
- Не знаю. Они по крайней мере не видят того, что творится здесь.
- Я никуда уезжать не собираюсь.
- И до конца дней будешь сотрудницей международного отдела Центра грузинского искусства?
- Нет, Резо, что-то должно измениться.
- Я не вижу выхода. Государство бросило людей на произвол судьбы и теперь каждый должен помочь себе сам.
Я остановил такси: возвращаться на маршрутке мне не хотелось.
На прощание Дали сказала:
- Встретимся на работе. Ты постарайся уладить всё с Кетино, а я постараюсь уладить с Нугзаром.
«Уладить надо прежде всего с нами», - подумал я, когда она ушла.
(«Всё это, может, и называется одним словом «любовь», но у любви тысяча цветов и оттенков, и все - разные. Где заканчивается чувство и начинается привычка, кто знает? По-моему, Резо, любить постоянно с одинаковой силой невозможно, как невозможно всё время болеть. Вся поэзия мира - я имею ввиду любовную лирику прежде всего - это поэзия людей, заболевших любовью. К сожалению, наша история так и осталась прозой и я понимаю, почему ты не хочешь писать о днях, последовавших за свадьбой моей подруги, на которой нам было так грустно. Но тем, кто, возможно, будет читать эти строки, следует запомнить: в любви, как в искусстве вообще и в литературе, в частности, есть свои, можно сказать, жанры и не каждое чувство превращается в роман с хорошим концом. У нас с тобой получился очерк, а не мелодрама, как ты ошибочно полагаешь: не было в наших отношениях ни преувеличенно-трагического, ни сентиментального. Просто бытовой очерк, продолжать который слишком скучно»).
Я и Дали сидим на кухне. Она чистит картошку. Десять часов вечера. Лаша, сын Дали, уже спит, Тея всё ещё смотрит телевизор. Нугзар и Кетино улетели в Болгарию, где море, золотые пески и круглый год светит солнце.
Дали говорит:
- Жаль, что у нас не осталось томата. Вышла бы хорошая подливка к жареной картошке.