Картину "ДАУ" Ильи Хржановского нужно разбирать по частям. Речь о финальном 6-часовом фильме "Дегенерация". Где нет ни сценария — ни нарратива (текста). Сценарна лишь отправная точка. Дальше люди просто живут — как Дом-2 в СССР 50-х.
КОВИД ПО-СТАЛИНСКИ
Советское прошлое воссоздано до мелочей. Дамские чулки с резинками, затемнённые окна, зелёный плюш скатертей... лампы вполнакала, деньги с Ильичом и даже язык. Но главное — подлинность эмоций. Благодаря им, веришь сюжету: он документален.
Вымывание памяти о прошлом — результат изоляции. В фильме — это закрытая шарашка, как у нас карантин... На экране даже цвета того времени. Благодаря съёмкам на плёнку, а не цифровым, создаётся образ советского мира — накопленный советским человеком за годы советской жизни.
Силуэты усилены монохромным серым.
Условность серого подтверждает игру в ту жизнь — по договорённости. Это рутина будней секретного НИИ, что занимался исследованием времени и пространства, граней человеческой натуры. Их научная жизнь была — как метафора советской вселенной.
Модель советской цивилизации.
Таков стиль картины. Но суть в трагедии НИИ. Где Ландау создал магнитный лифт для ракет с вертикальным взлётом. До этого они разбивались, поднимаясь горизонтально. Дау подготовил Гагарина и весь советский космос, вкупе с Королёвым.
Пока НИИ возглавлял Карпица, учёные как-то терпели. Их не выпускали, но условия были сносны. Не концлагерь — а этакий ковид по-сталински. Любовь, измены, семья с 2-мя жёнами, гейский секс, инцест...
А как вы хотели на зоне?
СЕКСОТ И СКОТ
Когда же институт возглавил генерал КГБ Аджиппо (реальный начальник тюрьмы, уволенный за жестокость) настала инквизиция. Изуверство с буфетчицей, избиения, принуждение к сексотству, изощрённые пытки, харассмент...
...и серийное убийство в итоге!
— Мы искали верные типажи, каждый актёр — личность, — говорит Хржановский, имея в виду Теодора Курентзиса, сыгравшего Дау. — Этот мир выдумка. Но по своим паттернам, он советский. Восприятие его будет меняться. Проект чудовищной советской цивилизации — которая еще жива.
Аджиппо приводит работников ГБ — нордически стойких комсомольцев. Для них сила превыше всего. Эмоции под запретом, сострадать — преступно... Как у гуманоидов из фильма «Чужой»? Сперва комсомольцы закалывают свинью на глазах зрителя. Фонтаны крови. Оглушительный визг минут 20 (я промотала).
Поросёнка убивают вживую...
Потом так же зарежут учёных — вместе с жёнами и детьми. Цвет нации. Высочайший интеллект. Их смерть не показана, мы видим лишь трупы с размозжённой головой. Дау заворачивают в половик и волокут. На паркете — багровые следы волочений... поленница костей.
В живых остаются лишь свиньи — бегая по пустому НИИ!
ТВОРЕНИЕ СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА
В интервью Хржановский говорит, что фильм о зарождении неонацизма. Показывая методы — которыми крайне правые силы шли к власти в Германии и СССР. Сперва хорошие, они превращаются в чудовищ.
И выкорчевывают все живое.
Но в его дебютной картине «4» ответ иной. Там СССР клонирует людей, начиная с 1947-го. Образцы гибнут, пока их не начинают клонировать по четыре. Двое из 4-х умирают. Оставшиеся превращаются в монстров — убивая первых двоих.
Точь-в-точь как в секретном НИИ.
Откуда брался биоматериал, сценарист Вл.Сорокин не уточняет. НЛО? Гомункулы? Послевоенные старухи? Но на экране искусственно создаются маньяки. Фантастика? Пародия? Не эти ли клоны перекочёвывают в «Дау».
И в нашу жизнь — если это реалити-шоу?
Хотя, Дм. Быков уверен: «Дау» — не перформанс, а просто кино.
СЕКС КАК ТЕСТ
Секс, как и смерть порося, показан вживую. И выступает маркером рабства. Если будни в картине выглядят привычно для тех, кто жил в СССР. Их показывали в кинохронике и газетах... То постельные сцены Советов не оглашались. Но именно в них видна жизнь как в тюрьме.
Инквизиция вместо любви.
У Фрейда творчеством сублимировали недостаток секса. В «Дау» сексом, как наркотиком, замещают жизнь. В закрытом обществе любовь аномальна.
Или кино — только игра?
— Игра или не игра — зависит от восприятия зрителя, — говорит Хржановский. — Важно отделять жизнь от предмета искусства. Оно лишь описывает реальность, но это — не реальность.