Похоронный бумеранг
Конечно же, моя жизнь с Мариной вскоре снова дала новую трещину. Толком я уже не помню почему. Мои дети этому уже не удивлялись и не обращали на наши странные отношения никакого внимания. Неожиданно мне позвонила Вика. Она сообщила, что у неё умер отец, которого она не видела уже много лет. Вика просила на моей машине поехать вместе с ней на похороны. Отца хоронили в том селе, где он и жил последнее время. Оно находилось в километрах десяти от города. Родной брат Вики и её мать на похороны ехать не захотели. Я, конечно, мог припомнить Вике, как она мне «помогла» на похоронах отца и, особенно, матери, но делать этого не стал. Кто старое помянет, тому глаз вон. Я подъехал в условленное место и подобрал Вику. По ней не было видно, что она слишком опечалена смертью отца. Скорее всего, для неё это была тяжёлая необходимость. Как ранее признавалась Вика, с отцом на притяжении многих лет они очень редко виделись и фактически стали чужими людьми.
По дороге в село Вика купила венок. Минут через десять мы приехали в село, так как дорога была хорошей, благо ямы немного припорошило снегом. Домик, где отец Вики провёл свои последние годы со второй женой, находился на небольшом железнодорожном полустанке. Здесь была всего лишь одна комната, маленькая и тесная. К ней примыкал ещё небольшой коридорчик. Видно было, что особого достатка не было.
Пришедших проводить покойника в последний путь было около 50 человек. Безутешная вдова была рада каждому. Нас она встретила как самых близких, принимая, очевидно, за мужа и жену, да мы и не стали её в этом переубеждать. Чувствовалось, что женщина искренне жалеет за своим умершим мужем. Все пришедшие отзывались о нём, как о хорошем, чутком и трудолюбивом человеке. Но ведь о покойнике всегда так говорят: или хорошо, или ничего. Однако мне показалось, что люди ничуть не лицемерят и отзывы идут у них от души. Мне даже показалось, что мать Вики, может быть, не совсем была права, что развелась с таким человеком, лишив своих детей общения с отцом. Вике в то время было лет четырнадцать, а её брату ещё меньше. Но, как говорится, кто прав, кто виноват, судить не нам.
Кладбище находилось на окраине села. Покойника пришлось переносить через железную дорогу. После этого гроб поставили на бортовую машину, покрытую коврами. Мы с Викой шли в начале процессии. Было довольно холодно. Пронизывающий ветер заставлял нас отворачиваться, прикрывать лица руками и ёжиться. Вика не проронила ни слезинки, зато вдова плакала не утихая. Из-за сильного мороза и холодного ветра церемония погребения завершилась очень быстро. Оказалось, что из-за тесноты в квартирке, обед будет проходить на улице. Это было для нас неприятной новостью, так как мы очень замёрзли. Не спасал даже горячий обед. Невзирая на то, что я был «за рулём», я для согрева выпил несколько стаканчиков домашнего вина. Однако это меня не спасло: я, как кленовый лист, дрожал так, что зуб на зуб не попадал.
Вдова подарила Вике покрывало, полуторалитровую пластиковую бутылку вина и полотенце. Мне – полотенце. Она приглашала нас приехать на 9 дней, но Вика так и не «сподобилась». На первом месте у неё всегда была работа. Меньше, чем через год, умерла и сама вдова. Прямых наследников на домик не было, и Вика как-то намекнула мне в телефонном разговоре, что неплохо было бы как-то прихватить этот домик. Я сказал, что не хочу в эту «приватизацию» вмешиваться.
Приехав домой после похорон, я, первым делом, принял горячую ванную. После жуткого холода было приятно расслабиться, блаженно вытянув ноги. Внезапно затрещал квартирный звонок. Я закрылся полотенцем и открыл дверь. Это была Марина. Я снова залез в горячую воду, желая поблаженствовать. Марина зашла в ванную и, присев на корточки, стала чуть ли не плача говорить, мол, давай помиримся, я больше не буду пить… Ох, её бы слова да до бога!