ТАЙНЫЕ МОНАХИ
В Преображенском соборе, что на улице Пестеля, в семидесятые годы прошлого века я часто встречал одну женщину, лет пятидесяти. Звали ее Мария Александровна, и, пожалуй, ничего примечательного в ней не было. Обыкновенная пожилая петербурженка, она посещала этот храм достаточно часто и усердно, сосредоточенно молилась, стоя на одном и том же месте, слева от главного алтаря, в приделе священномучеников Климента и Петра. Из разговоров с ней я знал, что она работает в какой-то из больниц нашего города медицинской сестрой. И все в ее облике и поведении казалось мне тогда совершенно заурядным, разве что в храм она ходила слишком часто для простой богомолки. Иногда, правда, она помогала служащим убирать собор, но и это в те времена было делом обычным. Порой мы общались. Но беседы наши были короткими, как это бывает в церкви, и касались только духовных тем.
Как-то раз, в один из Воскресных дней я стоял перед алтарем в очереди к причастию. Это было за ранней литургией, которая обычно начинается в наших храмах в семь утра и которая по сей день остается для меня любимой службой. Не могу это объяснить, но я всегда чувствовал существенное отличие ее от литургии поздней, следующей за ней в десять утра, которую, как правило, ведет настоятель храма.
Эта поздняя литургия гораздо более торжественна и многолюдна, но нет в ней чего-то тихого и родного, что бывает только на ранней.
Недаром в старину люди говорили: «Поздняя литургия – для друзей Божьих, а ранняя – для детей Божьих».
Прямо передо мной в очереди стояла Мария Александровна. Все казалось обыкновенным, как вдруг, когда она подошла к чаше, священник провозгласил: «Причащается монахиня Сусанна». «Почем монахиня Сусанна, а не раба Божия Мария?» - пронеслось у меня в голове. Мария Александровна, как ни в чем не бывало, открыла рот и приняла причастие.
«Что это значит?» - подумал я тогда, но расспрашивать ее не решился, чувствуя, что столкнулся с какой-то глубокой, чужой тайной. Однако вопрос этот продолжал во мне жить и ждал ответа.
Тогда-то из разговоров со знакомыми я впервые узнал о тайных монахах, христианах, принимающих монашеский постриг в тайне и остающихся для всех обыкновенными светскими людьми.
Вторая моя встреча с этим явлением была еще более ошеломляющей.
Случилось это в тот год, когда я ездил в Почаевскую Лавру и уже на обратном пути у станции Червонноармейская (недалеко от Львова, западная Украина) почему-то оказался в небольшом поселке вместе с группой паломников, так же, как и я, возвращавшихся из Почаева.
Здесь уместно, быть может, сказать несколько слов о тогдашних паломниках и богомольцах, путешествовавших по немногочисленным в то время церквям и монастырям на территории бывшего Советского Союза.
Вид их был весьма приметным, хотя и не скажешь, что в нем было что-то вызывающее. Наверное, в обычной городской толпе каждого из этих людей никто не выделил бы из других. Однако когда их группы путешествовали по святым местам, то спутать их с кем-либо было невозможно.
Женщины, даже молодые, а то и совсем девочки-подростки появлялись только с покрытыми головами, чаще всего в платках, порой завязанных на шее, и гораздо реже в каких-нибудь старомодных шляпках. Юбки и платья всегда были длинными, иногда до пят, кофты и блузки – закрытыми, даже в жару. Впрочем, всего этого, так или иначе, требовали правила монастырей, которые они посещали, особенно если эти монастыри были мужскими.
Мужчины вообще ничем не выделялись, разве что попадались среди них молодые люди с усами и бородками, длинными не по возрасту. Это могли быть какие-нибудь художники, иконописцы или философы, или просто молодые люди, с головой ушедшие в веру и отрешенные от тогдашней «светской жизни». Но они скорее были исключением.
Однако при более пристальном на них взгляде мало- помалу Вы замечали в них какую-то особенную сосредоточенность и серьезность, которая вполне сочеталась с оптимизмом и жизнерадостностью.
Были среди этих паломников и больные люди, чаще всего духовно, искавшие исцеление своим недугам у старцев, которые в те времена подвизались в монастырях и пустынях. Старцы эти отчитывали одержимых или, подробно исповедуя их, раскапывали забытые грехи и добирались до корня их недугов. Но такие больные сразу были видны и путешествовали они обычно в чьем-либо сопровождении.
При более близком знакомстве с богомольцами выяснялось, что люди эти, нередко, оказывались очень даже образованными и начитанными, обладавшими немалыми знаниями в области духовной. Часто попадались среди них и интеллигенты с серьезным багажом светского образования. Беседы с такими людьми никогда не бывали праздными, а, наоборот – познавательными, живыми и интересными, не говоря уже о том, что они знали массу легенд и преданий из жизни церкви, о которых не писалось ни в каких книгах.
Вот из таких людей были и мои спутники.
Происходило это как раз в праздник преподобного Иова, основателя Почаевского монастыря. В поселке собирался народ. Люди шли туда из окрестных деревень в праздничных нарядах с корзинами фруктов и цветов. В конце концов, на центральной площади поселка собралась большая толпа. Дело происходило в разгар осени в одном из самых плодородных районов западной Украины, и поэтому площадь была завалена фруктами, цветами и праздничными угощениями. Тогда я впервые услышал народные песни на религиозные темы. Прежде мне приходилось слышать из уст богомольцев только церковные молитвы и гимны. Это же были обыкновенные песни с евангельскими или ветхозаветными сюжетами. Ни до, ни после этого случая мне не приходилось присутствовать на таких торжествах. На вид это было самое обыкновенное народное гуляние, походившее на деревенскую ярмарку, но посвящалось оно религиозному событию, и содержание всех действий и песен в нем тоже было религиозным.
Среди участников этого празднества я заметил людей с четками на шее.
«Кто это такие?» - спросил я у кого-то из своих спутников.
«Это тайные монахи, – объяснили мне, - для всех они обыкновенные миряне. Все они где-нибудь работают и ничем себя не обнаруживают. Никто не знает о том, что они монахи, кроме их духовных отцов. И только один раз в году, здесь, в этом поселке, на празднике святого Иова, в узком кругу верующих они открывают себя друг другу тем, что вешают четки на шею».
«Они, что, боятся властей, почему они постригаются тайно?» - был мой следующий вопрос.
«Нет, конечно», - ответил мне кто-то из моих спутников, и в его голосе я расслышал скрытую обиду и даже возмущение.
«Никого они не боятся. Просто не хотят ощущать на себе почтение, которое верующие, даже в наше время, хотя бы взглядом, но все же оказывают монашествующим».
Я помню, что долго потом переживал то, с чем так случайно столкнулся.
Да, есть в этом какая-то глубокая, священная правда.
Монашество, само по себе, уже глубочайшая святая тайна, смысл которой открывается далеко не каждому. Для большинства людей это - бунт против своего естества и безумие. Тем не менее, во все времена, после Воскресения Христа во всех сословиях, от царей до бедняков, находились люди, с ревностью желавшие вступить на этот путь, и во все времена существовали те, кого это раздражало и возмущало и кто этому противодействовал.
С монашеством, более, чем с кем-либо, связана глубочайшая тайна христианской жизни – молитва. Именно монахи, во все времена, были ее главными хранителями и творцами. По сей день существуют обители «неусыпной молитвы». В среде монашества появилось учение об «умной молитве» и о стяжании «нетварного света». По мнению многих святых отцов, монашество – это сердцевина христианства.
Сколь же умножается все выше сказанное, когда на этот путь человек становится тайно, желая избежать даже тени похвалы людей.
Такое доброделание принимает и хвалит Бог. И как мощно звучит у нас в душе Божия похвала святому подвигу, который без надобности никому не открывается, никому, кроме Бога.
Даже со стороны невозможно смотреть на это без священного трепета и благоговения.
«И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.
Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, который втайне; и Отец твой, видя тайное, воздаст тебе явно».
(Мт. гл.6 ст.5,6)