Зеленая гимнастерка, настоящий кожаный ремень с бляшкой, на которой выдавлена буква «Ш», кожаные ботинки, фуражка с кокардой, с орлом и буквой «Ш» посредине – такова была форма школьника первого класса в 1958 году. Я шел в первый класс, и дядя Коля сфотографировал нас с моим другом Витей Макиенко у ступенек одноэтажной старой школы в киргизском поселке с удивительным названием Кара-Балта.
В той части Кара-Балтов, который назывался сах-завод, сахзаводские ребята потоком рождались, шли в ясли, потом в детский сад, а потом и в школу, и все были друзья.
У каждого из нас в руках были цветы из приусадебных участков, которые в обязательном порядке располагались вдоль улиц. Никто не знал, что цветы можно покупать за деньги, любой прохожий, если это ему особенно надо, мог нарвать цветы для себя или для ученика, идущего в школу.
Маленькая гурьба мальчиков с удивленными глазами, девочек в аккуратных темных платьицах и белых фартуках – это наш 1-а класс, и с нами – наша учительница Руфина Лаврентьевна. Молодая, высокая, красивая. Она завела нас в большой класс с громадными партами по три места каждая, открывающимися крышками, отверстиями для чернильниц, и разместила по рядам.
-Здравствуйте дети. Эта наша школа, теперь это наш второй дом. Кто из вас может читать? Встаньте и прочтите, что здесь написано.
Мальчик в гимнастерке встал и неуверенно почитал: «Мама варит кашу». Этот мальчик считался среди сахзаводских ребят грамотным, и в детском саду даже читал книги, шевеля губами и читая по слогам, но часто не связывая текст и смысл. Так ему была непонятна фраза «Машина мама», поскольку первое слово он воспринимал о машинах, которые ходят по единственной шоссейной дороге от базара до почтового, через сахзавод, груженные то буряками, то досками, а чаще каменистыми глыбами урановой руды.
Помнится, как мы писали палочки, крючочки, точки , запятые, боролись с чернильницами и перьями, ручками, карандашами. Наконец наступил урок рисования. Руфина Лаврентьевна сказала: мы должны нарисовать портфель. Для большего понимания она поставила на стол портфель одного ученика.
Сахзаводские ребята принялись за работу. У них получались палочки, запятые, кляксы, а временами даже просвечивали танки и самолеты, которые они часто рисовали в детском саду.
Вечером Саша рассказал маме о задании на уроке рисования и показал свой неудачный рисунок в альбоме. Его мама работала в сахзаводской конторе учетчицей и у нее в шкафу стояли коробки с годовыми отчетами. Она сказала сыну: рисуй портфель как коробку для годовых отчетов, или как спичечную коробку. Она взяла карандаш и нарисовала коробку, стоящую на столе, причем ребра и углы у нее шли под углом, как Саша узнал потом, 45 градусов, а общий назывался, как он узнал значительно позже, в изометрии. Так мама дала первый урок рисования, и портфель с ручкой, добавленной сверху, получился как живой!
На следующий раз учительница дала задание нарисовать корабль. Поскольку в Кара-Балтах с одной стороны были высокие снежные горы, а с другой бескрайние степи с урановой рудой, то моря, а тем более корабля никто живьем не видел, а только в книжках. Однако отец Саши, получив новое задания от первоклассника, лихо нарисовал настоящий корабль с тремя трубами, из которых валил черный дым, а сверху пририсовал много крючочков. –Это чайки, сказал он, они летают над морем. Я был на этом корабле кочегаром.
Потом наступила теплая, осень, а за ней холодная зима. Из спичечных коробков, которые служили прототипами рисованного портфеля можно было составить кораблики, наклеив трубы и мачты, можно было склеить машину, везущую урановую руду, и потому ездить на ней по сашиному дому с земляными полами. Сверху над сашиной кроватью, или по другому сундуком, располагалась курятня, и недовольный петух иногда недоверчиво поглядывал на возню маленького школьника, сидящего возле керосиновой лампы возле сундука и вводящего палочки, крючочки и кружочки в тетрадке.