"План 10 из вскрытого разума"
14. Мышечный геморрой
К вечеру туджек убедил меня, что Чёрная Дыра в данный момент – самое безопасное место на карте, и что волноваться сейчас совершенно не о чем. «Лучше выпей», - посоветовал туджек. Я тут же решил воспользоваться сим достойнейшим предложением, но спустя время, выпив несколько чашек, покрылся метафорическими язвами страха и отчаянья. Сидящий рядом Трэшер насосался чарнила и теперь пребывал в полусне, который так любил. Кажется, идеальным его музсопровождением в этот миг могла быть лишь пантеровская "Good Friends and a Bottle of Pills". Я же медленно погружался в трансцендентный резервуар, на дне которого плескалась чёрная паника.
Чувствуя, что нейроны мозгов моих вот-вот разлетятся на части, я старался выбросить из головы всё и слушал доносившиеся из ванной обрывки матерных фраз: Визор обзванивал знакомых в поисках приемлемой работы, сидя в пустой ванне под краником и, между делом, покручивая вентиль холодной воды. К себе никого не пускал, и за отсутствием возможности пополнить чашу я начал трезветь. Отчаянье дало задний ход. Судя по возгласам туджека, обзваниваемые были тошнотворно единогласны, отправляя гения наматывать на руку рулоны рубероида. Наконец туджек выломился из ванной, высадив плечом дверь, и матерная брань прорвалась наружу во всём великолепии долбского языка.
- Саугхт! Маугхт! Уёбищеугхт! Карина, ****ская тваургхт!
- Да ладно, бабы они все такие, - выразил Трэшер, пришедший в себя от шума, - чего ты на ней повис?
- Кто? Меня этот Вопрос достал, прямо вот так!
- Хватит дверь ломать, отойди нахуй от двери!
- Ты не представляугхт, как я хочу его ёбнуть! Прямо сейчаугхт!
- Съеби от дверей, долб!
- Я зову её на свидос, видишь ли, а она, сучка, «у меня другие планы»…
- Мать! Мать, сука, быстрее сюда! Игорян!
- Что случилось? А ёпт!
- Идите нахуй! Она с этим уебаном, я знаю!
- Игорян!!!
- Мать, держи его за ноги, а я буду руки крутить!
- Отъебитесь!
- Игорян, оттягивай его!
- Суки! Он там трахает её, а я должен спасать ваши жопы?!
- Нисите, нисите ево! Я придерживаю!
- Это ты виноват, Мать!
- Уберите его от меня!!!
- На, гнида!
- Ай, ****ь, за что?
- Диржи ево, Трэшер!
- Визор, успокойся!
- На, сучара!!
- А-а-а-а-а-а!!!
- Игорян, не отпускай, я щас!
- Трэшер, сука, куда?!
- Получай, пидарас!!!
- Не-е-е-е-ет!!!
- Трэшер, ****ь, куда ты делся?!
- Игорян, держи ему нос!
- Получай, гонд…
- Пей, придурок.
Визор трепыхался ещё несколько минут, после чего натурально обмяк. Мы уложили его на диван, Игорян укрыл малокровного тонким одеялом и ушёл спать на свой обувной коврик. Я потирал разбитую бровь, Трэшер вертел в руках любимую клизму цвета хаки.
- Вот ведь ****ство, из-за этой заразы Карины пришлось последний баклофен кретину скормить. – Трэшер взволнованно глядел Визору в таз. - Как я теперь буду-то, без баклофена?
- Херня, вытерпишь, - вяло шептал Визор, - хорошая весть, кстати: Каринин отчимос согласен взять одного из нас к саугхт в вагонный корпорос подсобником. Придётся тебе, Трэшер, если впадлу взяться и накастовать пару тысяч биткоинов... Там же щас, говорят, зарплатос порядочный. Глядишь, пару биткоинов подымешь... А ты, Мать, рулосы мотать. Пару соток за неделю подымешь - уже что. На детонаторы, как минимум, хватит. Эх, что поделать… Я тут полежу пока, вы не против? Что-то я себя не очень хорошо чувствую… Головушку так ломит, инда треснет и разлетится на двадцать кусков.
Трэшер усмехнулся, хлопнул лежачего по заднице и вышел на кухню. Гениальный замысел туджека был развенчан.
- Мудак ты, хоть и гений. Придётся мне вкалывать, кто тебя знает, сколько ты пролежишь тут, Трэшняк тебе пол пачки влил в голову, тебя ж неделю теперь не поднимешь, ты ж…
- Я математик, братос, извини. Очень, очень больной математик.
Трэшер внёс в зал эмалированный таз с водой и чайник, из носика которого валил пар.
- К кому в этой вагонной хоть идти, - спрашивал хипарь, выливая кипяток в таз, - как звать её отчима?
- Да хач какой-то, - туджек с опаской покосился на льющуюся из носика жидкость, - Мирза или Кирза…
- Ну, раз ты уже познакомился там со всеми, сам подсобником и пойдёшь. Так, чтоб не подох тут, давай, подставляй жопу. Мать, сбегай за пустым тазом, пусть поблюёт сразу, потом кишку прочистим, для расширения кругозора.
Трэшер набрал полный клистир тёплой воды из таза и пожмякал у Визора перед носом. Я бросил пластиковый таз у изголовья и закатал рукав правой руки.
- Выздоравливай давай, дохлец, не смотри в гроб. А ну-ка…
***
Промывка вышла тщательной, и дело завертелось уже на следующий день.
Я ебашил как папа, наматывая рулоны, иногда по пятнадцать часов в сутки. Визор лазил в мазуте по восемь часов плюс обед. И буквально через три дня, заработав ровно на десять ящиков ежедневного, мы оба сказали:
- В ****у!
Обезвоженный, я плёлся в Чёрную Дыру. Я желал, чтобы она всосала меня всего, без остатка всосала меня в своё нескончаемое нутро из бухла и лени. Я чувствовал себя, грубо говоря, раммштайновским морячком, хотя и не думал о любви. Я хотел лишь одного - выпить.
В который раз я заприметил собачью сучку у себя на хвосте. Она довольно быстро меня настигла и, пробежав чуть вперёд, легла на спину.
- Ну что ж ты от меня опять хочешь, псина? - вопрошал я, проходя мимо суки, раскинувшей лапы.
Она так преданно на меня смотрела, что я невольно остановился. «Ну не буду ж я тебя тут, вот так вот, посреди улицы...» Но рука сама подалась вперёд, проталкивая пальцы в широкую, липкую, воняющую тухлой рыбёшкой щель.
Уставший, я рухнул в кресло. Визор рухнул на диван. Спустя полчаса в Дыру завалился Трэшер. В руках он держал ведро, доверху утрамбованное грибами, осыпанными поверх красных шляпок небольшими белыми хлопьями и крошечными серыми точками. Хипарь поставил ведро у порога, прохромал до зала и рухнул между нами куда-то на пол.
- Может сдадаугхт что-нибудь на металлолом? - распластавшись на диване, главная надежда нации слабым голосом размышлял о попытках «разбогатеть» без особых усилий. – Расспросим у Ронни, на каких помойках он ломос свой находит, а, Мать? Не медля мига, я бы, не страшась, пустился в море за таким товаром.
- Я бы псину сдал, ту, что пристала. В зоопарк.
- Не, в зоопарк я бы сдаугхт Трэшера. Бесполезный мудак.
Визор был прав. Придурочный хипарь умел лишь халявить - ни рубля в нашу казну не положил за эти дни.
«Завтра нужно будет идти оформлять бумаги», - решил я и пнул патлатого в зад, злорадствуя, что есть сил. Тот не ответил. Я пнул ещё сильнее. Трэшер перевернулся на спину. Глаза его были раскрыты, изо рта сочилась жёлтая пена.
- ****ь, грибник ***в! – Я пощупал пульс. - Живой, видишь ли.
- Когда б я знал печали этой суть, я б излечил больного чем-нибудь! - Визор выписал бесполезному мудаку такую оплеуху, что тот прочирил по половику добрый сажень. Трэшер продолжал глазеть в потолок и источать пену, зато вернулся в сознание:
- Идите нахуй… Я вижу тоннель…
Рядом с ведром, полным грибов, лежала отпечатанная малолетними анархистами мини-брошюра, посвящённая вонючему и пантерному мухоморам.
- Чё? Циклопептиды? Гастроинтестинальные расстройства? Летаргия или паралич?
Визор отбросил листок и бросился ко мне на подмогу. Мы уложили грибника животом на диван, свесили его голову вниз, после чего я сунул в его горло указательный палец своей руки. Тот со всей силы сомкнул челюсть, и мой палец, словно наивкуснейший деликатес, исчез в желудке хипаря. Затем он дёрнулся к моей руке вторично и откусил большой палец - выдрал прямо с мясом! Я даже боли не почувствовал, зато первейшей целью стало уничтожение волосатого вредителя. Сукин сын должен был сдохнуть!
- Дите нах, дайте тоннель досмотреть, - засуетился полутруп, но Визор уже пихал в его задницу клизму, а я пытался до упора всунуть в мерзкий пенный рот тонкую ножку табурета, на которой болтался мой вонючий носок. Содержимое желудка тут же брызнуло на половик. Выжав клизму в задницу хипаря, гений нации ухватился за табуретку и без особых усилий выдрал её из моих рук. Оно-то и понятно: держал фурнитуру я, можно сказать, одной левой.
В прихожую ввалился Игорян. Сметя со своего пути ведро грибов, слепой начал разуваться. Визор вытер со лба проступившую испарину и обратился к нацисту:
- Опять своими говнодавами людей топчешь?
В это время я ухватился за трэшерово горло, стараясь как можно надёжнее придушить бесполезную тварь.
- Я пахож на Рэмбо? - Игорян сбросил с ног массивную обувь. - Вот на Варга пахож, эт да.
- На кого похож?
- На Эриха Кернера, майора палиции.
С этими словами он лёг на коврик для обуви и вставил в уши дешёвую стереофонику, из которой донёсся сырой норвежский блэк. К тому времени, как нахлынула первая волна сурового храпа - Игорян уснул на полу среди разбросанных грибов, - Визор успел оторвать меня от трэшеровой глотки и навесить несколько оплеух.
- Приди в себос! Чё ты как баба?!
- Иди нахуй! У тебя все пальцы на месте!
- Счастье не в пальцах, - ответствовал туджек, вновь испивая бодрящего чарла.
Выйдя из состояния квазипаралича, Трэшер ощутил явственный прилив не только силы, но и чего-то жидкого в области таза, и на карачках припустился в сортир. Визор швырнул в него клизмой.
- На взгляд такое щупленькое тельце, а борется, как на море корабль!
Кровь струилась весьма обильно, мне пришлось раскалить докрасна сковороду, чтобы прижечь рану. Из дверцы холодильника я вытащил плоскую военную аптечку, в которой лежал пять раз просроченный йод, какая-то пожелтевшая от времени мазь, покрывшийся плесенью аспирин, уплотнившаяся за века вата и рваный кусок бинта. В ход пошло всё, включая несколько полулитровых кружек плодово-ягодного из-под крана, и уснул я лишь под утро, потеряв всякое ощущение реальности.
Разбудил всех Игорян, разоравшийся на всю квартиру часов в десять утра. Визор разомкнул веко:
- Какая неурочная невзгода таугхт рано поднимает нас от сна?
Нацист увидел кошмар, будто какой-то лысый негр предлагает ему выпить красную таблетку.
- И что ты сделал? - спросил Трэшер, развалившись на грязном половике.
- Выпил! - нац, видно, был в шоке от того, что негр остался жив.
- Ну так и не парься, таблетки иногда пить полезнее, чем просто пить или мухоморы жрать. Да и вообще - гляди теперь порнуху на ночь. Или, там, «Машу и медведь». Или эти мастерписы равноценны? А то я что-то не слежу за шоу-бизом.
Тут же грязный, закопченный говнодав приземлился рядом с ухом патлатого басиста. Затем второй. Трэшер засуетился:
- Мля, успокойся, я уже и забыл, что всё так печально!
И, хотя странно, слепой остыл.
- Трэшняк, - я покосился на волосатого, - а ты знаешь, какой сегодня день?
Тот, вяло обшаривая пространство подле дивана в поисках пива, пожимал плечами.
- Сегодня, принимая в расчёт твою бесполезную сущность, мы вынуждены сдать тебя в зоопарк. Все планы на твой счёт просраны, наша тройка разваливается, а мне срочно нужны деньги на побег. Под Могилёвом есть неплохой санаторий, я там подрабатывал одно лето. Звери в нём дохнут часто, конечно, зато самогон вкусный, да. Ну а ты-то выживешь – ты ж интеллектуальная элита страны, придумаешь что-нибудь. Близкие будут навещать тебя, куда ж денутся…
- Скорее самогонку эти близкие будут навещать, а не тебяугхт, Трэшняга, - прыснул Визор, - я ещё Кончуку скажу, чтобы жратоса притянул какого вкусного, и всё сожрал сам. А ты будешь сидеть в клетке. Голодный. Сука.
Потёртый гаджет туджека заголосил гитарой Холдсворта на весь зал.
- Тс-с, Карина звонит, - главный математик нации любовно спустил триггер.
- Да ладно, - причитал Трэшер, - чё вы, всё ж нормально.
- Ты-то, скотина, в норме, - я снова готов был наброситься на хипаря, и уже привстал с кресла, дабы совершить прыжок. - Тебе вообще посрать. Жопа в безопасности: жри себе грибочки, рыгай на половик. Пальцы чужие глотай!..
- Пальцы. Нечего было свои пальцы совать куда не надо! Дык и что ты предлагаешь делать? А ничего: пьёшь чарло как все. Беспечный, как тот ездок. Не сидел бы ты на жопе, а сразу сдался кагэбистам, хуле? Ссыкло!
- Ты всё ещё под пантерными? Или бублики жрал? Херню несёшь! - упырь хотел умереть, я это чувствовал, я знал это, мой забинтованный кулак летел быстрее света, и патлач, казалось, не желал увернуться. – Визор, давай убьём этого бесполезного! Он нам не нужен! Он совершенно нам ни к чему!
- Оставь его, ёбаугхт! – туджек и нацист оттягивали меня от Трэшера. – Я понимаю твои кони, но теряугхт друг друга из-за твоих пальцев глупо. Тем более дела нас ждут великие. А тебе, Трэшер, придётся попотеть, чтоб реабилитироваться в наших глазах. Карина звонила. Наклюнулся делос.
- По рубасам чё?
- Триста тридцать. Каждому. И нихера не рубасов.