X
Такой же походкой: уверенной, гордой, но удивительно осторожной и немного пугливой Юля подходила к дому Алексея. Александр Яковлевич приказал впустить ее, но сделал это так скрытно, чтобы она не догадалась о его присутствии.
Юля благодарно улыбнулась пропустившему ее охраннику, но это была бледная, невеселая, словно чужая улыбка. Так же невесело она зашла в комнату Алексея, указанную прислугой и с какой-то тупой безысходностью прошлась по ней, огляделась, и пряча свое отчаянье, попыталась внушить себе, что все в порядке, раскладывая вещи, но когда попыталась стереть макияж и увидела в зеркале свое лицо, бесшумные слезы непроизвольно потекли из глаз. Не любит, не любит, не любит – и целая бездна отчаянья в этих бесконечных мыслях. Одна и совсем ему не нужна. Но она будет рядом, будет рядом всегда. Может быть он привыкнет, может сам поймет или догадается. Ведь он смотрел в ее глаза, держал за руку, обнимал, целовал. Значит, не так уж она ему и противна. Когда-нибудь он придет, утром, вечером, рано или поздно но все же придет домой.
Алексей, которого мало интересовало куда она направилась после свадьбы, не подозревая о ее присутствии приехал домой и зашел к себе в комнату. Юля в отчаянье сидела на полу, в своем белом платье, в длинной фате, опустив голову, как хрупкая Дюймовочка в норе у крота. Услышав шаги, она подняла заплаканные глаза и посмотрела на него, не скрывая радость.
- Ты вернулся! – воскликнула она.
Алексей вдруг резко остановился и застыл в дверях. Что за дурацкими глазами она всегда смотрит на него. Если бы кто-то узнал, что с ним происходит от этого взгляда – поднял бы на смех.
Он, не один раз отправлявший противника в нокаут, у того, кого родная мать называла ежом, от этого взгляда, словно у кактуса, на колючках появляются бутоны и если бы он не знал цену этому взгляду, то непременно бы расцвел со словами «Все, я готов, собирай с меня пыльцу».
- Я не вернулся,- серьезно взглянул на нее он,- мне нужно по делам.
- Нет, ты вернулся. Ты ко мне вернулся,- быстро встала Юля, не в силах отвести взгляд.
- Ты все не так поняла,- оправдывался Алексей,- а что ты тут делаешь?
Он огляделся: даже какие то личные вещи она успела достать из небольшого чемодана и аккуратно сложить его собственную одежду, разбросанную в спешке.
- Я ведь теперь твоя жена,- Юля подошла к нему,- должна быть там, где ее муж.
Пусть она ненавистна ему, но он теперь рядом, будет рядом каждый день с восходом и заходом солнца. Если он будет приходить, то будет приходить к ней, если уйдет, то уйдет от нее, а она будет ждать. Ждать всю жизнь, ждать вечность, когда теплые ладони обхватят ее голову и губы с жадностью будут целовать ее: до головокружения, до безумия, до жгучего огня, который подарил ей ребенка.
Алексей попятился назад. Много видел он притворно улыбающихся лиц, уверявших, что покорно будут любить его на расстоянии, но еще больше разочаровывался в такой любви, когда сам настаивал на этом:
- Я тебе объяснил, наша свадьба видимость. Поэтому можешь домой ехать, я тебя отпускаю.
- Я не уеду,- упрямо произнесла Юля.
Алексея разозлило ее постоянное упрямство. Он оперся плечом о косяк двери и, равнодушно сказал:
- И на что же ты надеешься? На одной кровати под одним одеялом? Так я тебе уже говорил, все у нас раздельно: мое и твое. Так что к мамочке иди.
- Я не уйду,- Юля подошла к нему и нежно пригладила лацкан его пиджака. Пусть и встретила она в его словах правдивое презрение, но лучше безнадежных горьких слез, и исступленных отчаянных размышлений в одиночестве близкое присутствие любимого, пусть и безразличного, пусть и равнодушного.
- Кровать одна, а на ней я сплю,- Алексей внимательно следил за ней,- так что к папочке на ночлег просись.
Ее он совсем не знал, а все ее поступки возмущали его, ибо не укладывались в его понимание и каким-то внутренним чувством, неподвластным логике, он все время отождествлял ее с Машкой.
Юля сразу догадалась об этом и он все еще ехидно улыбался своей остроумной шутке, когда она с размаху ударила его по щеке.
- Вот так, значит, - сердито Алексей схватив ее за запястье,- да я тебя сейчас выставлю.
И он обхватил Юлю за талию и грубым движением развернул к двери. И лицо Юли вдруг стало страдальческим, жалким, брови сошлись на переносице, и, слегка приподняв руки, она закричала:
- Отпусти меня, мне больно.
Если бы Юля ударила его или вцепилась ногтями, он не церемонясь, визжащую, вынес ее из дома на руках и приказал не пускать, но его совершенно обезоружило то обстоятельство, что она не зовет на помощь, не защищается, не оправдывается. Она ждет от него всего, даже боксерского удара.
- Так иди отсюда, - он осторожно отпустил ее.
Юля села на диван и тяжело задышала. И самое страшное, что она испытала,- это было сознание, что она не понимает его и никогда не понимала, даже когда общалась с ним в сети. Он делился с ней своими сокровенными мыслями, и страдал, как думал, из-за того, что в жизни был ненужным и бесполезным. Теперь он знает, что нужен ей, просто необходим, но отталкивает ее и прогоняет.
Алексей хотел тронуть ее за плече, но его рука остановилась, и, все не спуская с нее глаз, он недоверчиво улыбнулся, словно извиняясь, невыразительно, одними губами.
- Правда, больно? – и осторожно сел рядом.
Юля совсем не притворялась и он рассматривал свою пугливую, молодую невесту с трепетом и жалостью. Она молчала. Такая беззащитная и грустная. Алексей смотрел на нее и тоже молчал. Чувство вины мгновенно заморозило его вскипевшую кровь. Он аккуратно стал снимать фату. Потом расшнуровал платье и уложил Юлю на кровать.
Невинная в своей преданной любви, все еще слишком несмелая в своих движениях, она боялась даже помогать Алексею раздевать ее, чтобы он не прогнал ее за навязчивость, но он чувствовал боль в этих заплаканных глазах, нежность в осторожных прикосновениях, но она не уходит. И он уверен, что не уйдет и не может объяснить себе почему. Неужели так могущественна власть папочкиных миллионов, что даже унижение она готова прощать?
- Мне поработать надо. Честно. А ты, так уж и быть, оставайся,- виновато вздохнул он, укрывая ее одеялом.
Он долго сидел за компьютером, вскрывая базу и проверяя пароли. Когда за окном забрезжил рассвет, он отодвинул клавиатуру, потер слипающиеся глаза. Посмотрел на Юлю, она спала, потом посмотрел на часы – было пять часов утра. Встал, потянулся.
- Послал бог родственничка,- сердито заворчал Алексей, разворачивая матрас на полу.
Продолжение: http://proza.ru/2020/09/21/1746