Со дня начала Великой Отечественной войны прошло уже 79 лет. Но и по сей день во многих уголках нашей планеты люди чтут память о героях, бесстрашно вставших на борьбу с фашизмом и спасших мир от «Коричневой чумы».
Среди тех, чей подвиг навсегда останется в памяти народов, особое место занимают защитники Брестской крепости, которые первыми приняли на себя удар врага. Наряду со взрослыми цитадель удерживали совсем ещё юные патриоты.
Одним из них был Петя Клыпа.
Вот о нём и пойдёт речь.
* * *
Петя Сергеевич Клыпа родился 23 сентября 1926 года в Брянске в семье железнодорожника.
Он рано потерял отца.
Мальчишка рос хулиганом. Мать не справлялась с ним и решила, что ему будет полезна военная дисциплина.
У Пети был старший брат - лейтенант Николай Клыпа - командир музвзвода 333-го стрелкового полка.
Ври он и взял на воспитание к себе мальчика. Пристроил в музыкальный взвод.
Так в 11 лет Петя Клыпа стал сыном полка.
В 1939 году 333-й стрелковый полк участвовал в освободительном походе Красной Армии в Западную Белоруссию.
После этого местом его дислокации стала Брестская крепость.
* * *
Петя Клыпа во всём стремился походить на брата. Поэтому с юных лет мечтал о карьере военного. И предпочитал занятиям в школе (учёба за партой казалась ему скучным занятием) строевую подготовку и репетиции в музыкантском взводе (игра на трубе).
• Из книги С. Смирнова «Брестская крепость»:
«Красная Армия стала для мальчика второй матерью и родным домом. Он полюбил строгую чёткость, размеренную организованность армейской жизни, и требования воинской дисциплины никогда не тяготили его, несмотря на всю живость характера. В мальчишеских мечтах он уже видел себя командиром, и его любимым героем был смелый пограничник Карацупа, о котором в те годы много писали в газетах и журналах.
А сколько повидал он за эти два года своей армейской службы! Осенью 1939 года он с войсками участвовал в освободительном походе в Западную Белоруссию. А ещё год спустя, когда Красная Армия вступила в Латвию, он шёл с барабаном впереди своего полка, около знамени, аккуратный, подтянутый, гордый собою солдатик.
Его все характеризовали как настоящего советского человека, как парня с хорошими задатками, с доброй душой, бескорыстного, искреннего и честного, прекрасного товарища, всегда готового прийти на помощь другим».
Как и все мальчишки, Петя любил слоняться без дела и наблюдать за жизнью людей в крепости. Поэтому ему был известен каждый её уголок.
Хотя брат, как мог, и присматривал за Петей, его служба не позволяла держать мальчишку под должным контролем.
Строгий и требовательный к своим бойцам, лейтенант Клыпа, пожалуй, с ещё большей строгостью относился к своему брату. Петя знал, что ему не приходится рассчитывать ни на какую поблажку со стороны Николая. И поэтому привык выполнять все требования воинской службы и дисциплины наравне со своими взрослыми товарищами.
Но как раз в субботу - 21 июня 1941 года - получилось так, что юный воспитанник музвзвода серьёзно провинился.
Знакомый музыкант из Бреста уговорил Петю в этот день поиграть в оркестре на стадионе во время спортивных соревнований. Петя сбежал из крепости в город, рассчитывая вернуться в часть до того, как заметят его отсутствие. Однако не вышло. К его возвращению лейтенант Клыпа уже был проинформирован о «самоволке» подчинённого.
И наказание не замедлило себя ждать…
• ;;С. Смирнов:
;; «Он жил вместе с братом и его семьей в одном из домов комсостава, находившихся вне крепости, неподалёку от главных входных ворот. Когда мальчик вернулся из города домой, оказалось, что лейтенант Клыпа уже знает о его самовольной отлучке. Пришлось получить заслуженное взыскание.
Взыскание было не особенно суровым, но весьма неприятным. В этот субботний вечер, когда все бойцы собирались смотреть кино в крепости, а некоторые даже получили отпуск в город, Пете предстояло в наказание за свой проступок сидеть в казарме, в комнате музыкантов, и разучивать партию трубы к увертюре к опере «Кармен», которую как раз готовил полковой оркестр.
;«Пока не будешь твёрдо знать свою партию, не имеешь права выйти из казармы», – строго предупредил лейтенант.
И Петя знал: как ни крути, а поработать придётся, потому что на другой день брат обязательно проверит, выполнил ли он задание.
Вздохнув, он отправился в казармы и, взяв свою трубу, принялся разучивать злополучную партию. Впрочем, у него были хорошие музыкальные способности, отличная память, и он справился с делом быстрее, чем рассчитывал. Убедившись, что он выучил все твёрдо, и завтра не ударит лицом в грязь, Петя с чистой совестью отложил инструмент и пошёл во двор крепости разыскивать своего приятеля Колю Новикова – мальчика старше его на год или полтора, который тоже был воспитанником здесь же, в музвзводе».
Друзья договорились тайно сбежать утром на рыбалку. Конечно, тоже без спроса.
Однако этим планам не суждено было сбыться.
Началась Великая Отечественная война…
* * *
22 июня Петя Клыпа проснулся от грохота взрывов и криков людей.
Казарма рушилась под огнём противника. Вокруг лежали убитые и раненные солдаты.
Петю контузило - мальчик, вскочив с постели и ещё не успев одеться, был отброшен близким взрывом в сторону и сильно ударился головой о стену. Несколько минут он пролежал без сознания. А потом кое-как поднялся на ноги и мало-помалу пришёл в себя.
Но даже оглушенный и дезориентированный, едва опомнившись от контузии, ошеломленный и наполовину глухой, с раскалывавшейся от боли головой, подросток первым делом кинулся к пирамидам и схватил чью-то винтовку.
И встал на защиту цитадели вместе со взрослыми товарищами.
Вот так Петя Клыпа стал полноправным участником обороны Брестской крепости.
Тем временем огонь врага всё усиливался. Здание казарм горело и рушилось. И уцелевшие бойцы, неся с собой раненых, спустились в массивные сводчатые подвалы, протянувшиеся под всем домом.
Там, у подвальных окон, были расставлены пулемётчики и стрелки.
Но нужно было, чтобы кто-то поднялся наверх, на второй этаж здания – наблюдать оттуда и вовремя доложить о появлении врага. Наблюдателю грозила опасность – верхний этаж дома особенно сильно кромсали вражеские снаряды. Командир вызвал добровольцев. И первым на его зов отозвался Петя Клыпа…
В последующие дни Клыпа во всём помогал взрослым бойцам, подносил боеприпасы, медикаменты. Когда было нужно – отправлялся в разведку.
Всё время, рискуя жизнью, Петя выполнял трудные и опасные задания, участвовал в боях.
И в то же время был всегда весел, бодр, постоянно напевал какую-то песенку. И один вид этого удалого, неунывающего мальчика поднимал дух бойцов, прибавлял им силы.
• Писатель С. С. Смирнов:
«Читатели, вероятно, хорошо помнят бессмертный образ весёлого и храброго парижского мальчугана Гавроша, которого так ярко описал Виктор Гюго в романе «Отверженные». Вот таким же Гаврошем, как бы его родным братом, предстал передо мной мальчик-красноармеец Петя Клыпа. Только это был наш, советский Гаврош, которому пришлось действовать в гораздо более страшной обстановке – в окружённой сильным и злобным врагом и кипящей, как огненный котёл, Брестской крепости. Это был Гаврош, который с той же мальчишеской удалью, с той же весёлой, задорной улыбкой прошёл сквозь тысячи смертей в самых жарких, жестоких боях.
Когда началась война, Пете Клыпе шёл пятнадцатый год. Но он был маленького роста, худенький и щуплый и потому казался двенадцати-тринадцатилетним подростком. Очень живой, сообразительный, смелый паренек, он, по рассказам, был замечательным товарищем – добрым и отзывчивым, всегда готовым поделиться с друзьями последним.
…Он дрался в крепости наравне со взрослыми бойцами и командирами, участвовал даже в штыковых атаках и рукопашных схватках и, по словам всех, кто о нём помнил, отличался исключительной смелостью, отвагой, каким-то совершенно недетским бесстрашием».
* * *
Прекрасно знающий местность парнишка стал незаменимым.
Ему поручали то, с чем мог справиться только он — маленький, юркий, шустрый, менее заметный для врагов.
Он проникал в места, не доступные другим бойцам, и выполнял различные поручения командиров.
Ходил в разведку и наблюдал за действиями противника. Добывал ценные сведения о расположении огневых точек противника. Для него не было запретных мест – он отважно и ловко пробирался на самые опасные участки, пролезал буквально всюду и приносил ценные сведения о противнике.
Был связным между разрозненными подразделениями защитников крепости. Он пулей носился по подвалам и полуразрушенным лестницам здания, выполняя поручения старшего лейтенанта А. Е. Потапова.
Уже на 2-й день после начала штурма Петя Клыпа и Коля Новиков обнаружили чудом уцелевший, неповреждённый бомбёжками склад с оружием и боеприпасами.
Они доложили об этом командиру.
Это было поистине драгоценной находкой — у солдат подходили к концу патроны, а обнаруженный склад позволил продолжить сопротивление. Защитники крепости с восторгом восприняли весть о том, что мальчишки нашли ящики с патронами. Потому как эти боеприпасы позволили им продолжить сопротивление врагу до прихода своих.
Сегодня-то мы знаем, что помощи защитникам Бреста было ждать неоткуда. Но тогда солдаты и командиры, осаждённые в цитадели, об этом ещё не знали. И думали, что стали жертвой мощной и хорошо подготовленной диверсионной операции.
Петя стащил тогда пистолет, с которым впоследствии лихо управлялся, стреляя по фашистам. Говорил, с ним ползать легче, чем с винтовкой.
А ползать приходилось много. Фашисты держали под прицелом всё простреливаемые пространства.
• Вот что писал об этом подвиге юного героя С. С. Смирнов:
«Это произошло, …когда у бойцов Потапова уже ощущался недостаток патронов. Уточняя, где находится противник, старший лейтенант поручил Пете и Коле Новикову пробраться к Тереспольским воротам цитадели и выяснить, занята ли немцами полуразрушенная башня над воротами.
На первый взгляд задача казалась очень простой: Тереспольские ворота были совсем недалеко от помещения 333-го полка.
Мальчики прошли по подвалам вдоль всего здания и остановились у небольшого окошка в южной торцовой стене дома. Впереди, всего в нескольких десятках метров, виднелись красные стены кольцевых казарм, а чуть левее темнел туннель Тереспольских ворот.
Пространство между этим подвальным окном и кольцевыми казармами было усеяно глыбами вывороченной земли, камнями, пробитыми, искорёженными листами железа, сорванного с крыш. Здесь и там чернели широкие воронки. Около кольцевого здания валялись туши убитых лошадей. Здесь находились конюшни пограничников, и во дворе перед ними стояли длинные брёвна коновязей. Мальчики невольно вспомнили, что делалось здесь вчера.
Как обычно летом, лошади на ночь были оставлены во дворе у коновязи, где их и застал обстрел. Одних тут же убило, другие были ранены и с истошным ржанием и визгом катались по земле. Уцелевшие кони тоже панически ржали, храпели и бешено рвали ременные поводья, которыми были привязаны к бревнам коновязи. Некоторым удавалось сорваться, и они носились по крепостному двору, шарахаясь в стороны от взрывов, пока не падали, сражённые осколками. Но те, что не смогли оборвать поводья, вскоре обессилели и затихли, и тогда бойцы, дежурившие с оружием у окон первого и второго этажей, обратили внимание на странное поведение этих лошадей. Казалось, кони поняли, что гибель неминуема. Они перестали рваться и стояли безучастно среди взлетающих чёрных вихрей взрывов, низко опустив головы. Было видно, как из больших влажных лошадиных глаз одна за другой скатываются на землю крупные слёзы. Лошади плакали, словно прощаясь с жизнью, и людям, уже привыкшим к смерти и страданию людей, было до жути страшно смотреть на эти немые слёзы беспомощных животных. И ещё до полудня все кони были мёртвы.
Прежде чем выйти во двор, Петя и Коля осмотрелись и прислушались. Слева, в восточной части цитадели, трещали выстрелы и слышались крики «ура!» – видно, там отбивали очередную атаку немцев из-за Мухавца. Но здесь было затишье, и всё казалось спокойным.
Петя осторожно вылез из окна, полежал с минуту на земле, оглядываясь, и, поднявшись на ноги, быстро пошёл к Тереспольским воротам. Следом, помедлив, вышел Коля.
И вдруг короткая резкая пулемётная очередь протрещала из окна Тереспольской башни. Пули зацокали о камни вокруг мальчиков. Коля кувырком скатился через окно назад, в подвал, а Петя, который уже прошёл половину дороги, опрометью кинулся вперёд и вбежал в раскрытую дверь конюшни, немного правее Тереспольских ворот.
Отдышавшись, он выглянул из двери. Немец больше не стрелял. Во всяком случае, теперь Петя мог с уверенностью доложить старшему лейтенанту о том, что в Тереспольской башне находится вражеский пулемётчик.
Пробираться обратно сейчас было нельзя: немец, конечно, насторожился и подстерегал мальчиков. Петя решил немного выждать и пока принялся осматривать конюшню.
Она оказалась пустой. Справа под потолком зияла большая дыра, пробитая тяжёлым снарядом. А неподалёку от неё мальчик заметил окно, через которое можно было пролезть в смежное помещение.
;Попав туда, он увидел, что это такая же пустая конюшня. Но и там - в правой стене было окно, ведущее дальше. Так, перелезая из одной конюшни в другую, Петя добрался до поворота здания. Это был крайний юго-западный угол кольцевых казарм, возвышавшийся прямо над Бугом.
В последнем помещении тоже было окно, но уже меньших размеров. Петя кое-как пролез в него и внезапно оказался в совсем не тронутом складе боепитания. На оструганных дощатых стеллажах были аккуратно уложены густо смазанные винтовки, новенькие автоматы, наганы и пистолеты ТТ. Штабелями стояли деревянные ящики с патронами, гранатами, минами. Тут же он увидел и несколько миномётов.
При виде всего этого богатства, так необходимого сейчас его товарищам, сражавшимся в казармах 333-го полка, у мальчика захватило дух. Глаза его разбегались, и он жадно трогал то одно, то другое оружие. Наконец, заметив на полке блестящий маленький пистолет какой-то иностранной марки и около него коробки с патронами, он решил, что это оружие ему подходит больше всего, и сунул его в карман. Потом он вооружился ещё автоматом.
Было непонятно, каким чудом уцелел этот склад, находившийся в самой близкой к противнику части цитадели. Даже в стенах его не было ни одной пробоины, и только куски штукатурки с потолка кое-где валялись на полу и на стеллажах. Мальчик с радостью думал о том, как восторженно встретят командиры и бойцы известие об этом складе.
Но прежде чем идти обратно, он решил посмотреть, что делается в расположении противника. Под потолком склада было небольшое окно, выходившее в сторону Буга. Забравшись наверх, Петя выглянул оттуда.
Внизу под солнцем ярко блестел Буг. Прямо против окна на том берегу зелёной стеной поднимались густые кусты Западного острова. В этой чаще кустарника ничего нельзя было разглядеть. Но зато ниже по течению реки Петя увидел совсем близко понтонный мост, наведённый немцами сразу за крепостью. По мосту с одинаковыми интервалами одна за другой шли машины с солдатами, а на песчаном берегу в ожидании своей очереди стояли конные упряжки с орудиями и шевелились ряды выстроенной пехоты.
Соскочив вниз, Петя тем же путём, перелезая из конюшни в конюшню, добрался до Тереспольских ворот. Он успел незамеченным перебежать к окну подвала, где ждал его Коля Новиков, и, лишь когда спрыгнул с подоконника вниз, услышал протрещавшую во дворе очередь. Немецкий пулемётчик опоздал.
Волнуясь, Петя доложил обо всем Потапову. Весть о складе, обнаруженном мальчиком, тотчас же разнеслась по подвалам. Наши пулемёты тут же взяли под обстрел окна Тереспольской башни, откуда стрелял гитлеровец, и заставили его замолчать. А потом вместе с Петей бойцы поспешили в склад. Оружие и боеприпасы перетащили в подвалы полковых казарм.
Сразу нашлась работа миномётчикам. Миномёты, взятые со склада, установили в дверях подвала, а в складское помещение был послан наблюдатель, которому предстояло через окно корректировать огонь. И вскоре первые мины разорвались на понтонах и на берегу, в самой гуще скопившейся пехоты врага. Одна из немецких машин была подбита и застряла на мосту, загородив дорогу, и грузовики, идущие следом за ней, беспомощно остановились. Спрыгивая с машин, бежали по мосту солдаты, спеша укрыться в прибрежных кустах. А мины настигали их, и вскоре берег опустел, а движение по мосту надолго прекратилось.
В ответ орудия врага открыли по крепости беглый огонь, но миномёты, надёжно укрытые в сводчатых дверях подвалов, продолжали обстрел. Всё это сильно подняло дух бойцов, а Петя стал настоящим героем дня».
Благодаря этим боеприпасам защитники крепости, сражавшиеся на этом участке, смогли продолжать сопротивление еще много дней, нанося врагу большой урон.
* * *
Где только не проявил себя Петя Клыпа?!
- Очень скоро в импровизированном лазарете закончились медикаменты и бинты для раненых. Нечем было перевязывать и лечить. Люди стали умирать от ран.
Их выручил тот же Петя Клыпа. Он отправился на поиски. И нашёл в развалинах разбитый склад какой-то медсанчасти. Его разбомбили ещё в первый день.
Петя под огнём врага принялся копаться в этих развалинах. Отыскав под камнями и перевязочный материал, и кое-какие лекарства, он принёс все это в подвалы казарм. Тем самым многие раненые были спасены от смерти.
Подвиг мальчика, доставившего медикаменты, потряс всех защитников крепости.
;;- Защитников крепости (особенно малышей и раненых) мучила жажда. Не было воды. Жажда мучила раненых, плакали дети, просили пить. А добраться до Буга взрослые не могли из-за перекрёстного огня немецких пулемётов. Гитлеровцы накрывали особенно плотным огнём те участки, где можно было подобраться к берегу реки - знали, что в крепости нет воды.
Не многие храбрецы отваживались подползти с котелком или фляжкой к берегу Буга. Ведь оттуда редко удавалось вернуться.
Но рассказывают, что стоило только раненому застонать и попросить воды, как Петя обращался к командиру: «Разрешите сходить на Буг?»
Отчаянный Петька раз за разом совершал вылазки. Ужом проползая между камнями он каждый раз прорывался к воде и приносил во фляжке живительную влагу.
- Особенно трогательно заботился он о детях. Бывало, последний кусок сухаря, последний глоток воды, оставленный для себя, Петя отдавал измученным малышам. Однажды, когда детям совсем нечего было есть, он разыскал в развалинах продуктового склада всякую снедь и оделял голодных ребятишек кусочками раздобытого там шоколада, пока не роздал все до крошки.
- Многие женщины, застигнутые войной в постели, прибежали в подвал полуголыми, не успев одеться. Им нечего было надеть, нечем прикрыть наготу детей.
И снова Петя Клыпа пришёл им на помощь. Он помнил, где находился ларёк Военторга, уже разрушенный бомбами и снарядами врага. И, хотя этот участок был под очень сильным обстрелом, мальчик пробрался туда. Час спустя он вернулся в подвалы, волоча за собой целый рулон материи. И тут же поделил её между раздетыми женщинами и детьми.
Бойцы изо всех сил пытались уберечь отважного мальчишку. Но юный герой рвался в бой - в самое пекло. Мальчик дрался бок о бок со взрослыми, не уступая им ни в смелости, ни в упорстве, ни в ненависти к врагу.
Петька был везде. Его можно было встретить в самых горячих местах обороны.
Он стрелял по немцам из того самого сворованного пистолета. Надо сказать, что стрелял он метко. И не один гитлеровец нашёл свой конец там - в крепости - от его пуль.
Подбирался к врагам поближе и забрасывал их позиции гранатами.
Ходил в штыковую атаку с винтовкой, которая была больше его.
И остановить его было невозможно никакими приказами.
Ежечасно рискуя жизнью, Петя выполнял трудные и опасные задания, участвовал в боях. И в то же время был всегда весел, бодр, постоянно напевал какую-то песенку. И один только вид этого удалого, неунывающего мальчика поднимал дух бойцов, прибавлял им силы.
* * *
Когда положение защитников крепости стало безнадёжным, командир, спасая жизни женщин и детей, приказал им сдаться в плен, так как надеялся таким образом спасти им жизнь. Бойцы стали уговаривать Петю и других юных бойцов выйти за пределы крепости вместе с гражданскими лицами.
Но мальчик был до глубины души оскорблён этим предложением.
;;«Разве я не красноармеец?» – с негодованием спросил он командира.
;;Он заявил, что должен остаться и никуда не уйдёт - будет сражаться до конца вместе с товарищами, каков бы ни был этот конец.
И старший лейтенант, тронутый и восхищённый мужеством мальчика, разрешил ему остаться. Петя принимал участие во всех дальнейших боях.
* * *
В начале июля стало ясно, что патроны скоро закончатся. И командование приняло решение попробовать прорваться в направлении Западного острова с тем, чтобы потом повернуть к востоку, переплыть рукав Буга и мимо госпиталя на Южном острове пробраться в окрестности Бреста.
Бойцы совершили обманный манёвр и под ураганным огнём переплыли реку. Но к спасительному лесу выбраться смогли не все.
Значительная часть бойцов погибла. Обессиленный Петя Клыпа оказался в числе тех немногих, кому удалось выжить и прорваться сквозь кольцо немцев.
• С. С. Смирнов:
«…Едва только первые группы бойцов, среди которых был и Петя, спрыгнули на берег Западного острова и вбежали в спасительные кусты, как по дамбе и по кустам ударили немецкие пулемёты. Пули свистели над головами, осыпая людей сорванными листьями, ветви хлестали по лицу, но Петя и его товарищи яростно продирались сквозь чащу кустарника. Несколько минут спустя они вышли на берег протоки, разделяющей Южный и Западный острова крепости. Этот рукав Буга был почти так же широк, как и основное русло. Но нависшие над водой густые кусты противоположного берега казались такими безопасными, так манили к себе, что никто не остановился ни на миг.
;Петя бросился в воду как был – в сапогах, брюках и майке, зажав в зубах свой пистолет. Он хорошо плавал, и широкая река не пугала его. Рядом, тяжело дыша и отфыркиваясь, плыли товарищи, и за спиной то и дело раздавались громкие всплески – другие бойцы, достигнув реки, кидались вплавь.
Они доплыли уже до середины, как вдруг из тех самых кустов, которые минуту назад казались такими надёжными и безопасными, разом затрещали пулемёты. Вода Буга словно закипела. И тут же страшно закричали, застонали раненые, тонущие люди.
Это было так неожиданно, что всё как-то сразу смешалось в мыслях мальчика. Теперь он действовал уже скорее по инстинкту самосохранения, не успевая думать ни о чём.
Он глубоко нырнул и почувствовал, что намокшая одежда и сапоги мешают ему. Выплыв наверх, он быстро сбросил сапоги и, барахтаясь, сумел освободиться от брюк. Сейчас, когда он остался только в трусах и майке, плыть стало легче.
Петя нырял, сжав зубами пистолет, и каждый раз, как опять выныривал наверх, оглядываясь, видел, что на поверхности, кипящей от пуль, остаётся все меньше голов. В рот ему то и дело набивалась плывущая по реке трава, и мальчик, выхватив на миг из зубов пистолет, выплевывал эту траву и снова уходил под воду, все ближе подвигаясь к берегу Южного острова.
Наконец он достиг кустов и, ухватившись за свисающие ветки, перевёл дух и оглянулся. Его снесло течением, и он не видел из-за кустов, что происходит в месте их переправы. Но, видимо, большинство его товарищей погибли – пулемёты в последний раз захлебнулись злым стрекотом и умолкли. На реке уже не слышно было всплесков. Зато где-то дальше по берегу, в кустах послышались крики немцев и звонкий лай овчарок.
Петя торопливо выбрался на берег и кинулся сквозь кусты в глубь острова. Справа раздался топот ног, треск ветвей – и он увидел ещё пятерых бегущих мокрых бойцов. Он побежал вместе с ними, а сзади всё ближе слышались собачий лай и возгласы немцев.
Они мчались через кусты, перебирались через какие-то рвы с тинистой водой, пролезали под проволочные заграждения. Кое-как им удалось уйти от преследования, и часа два спустя они присели отдохнуть на маленькой лесной поляне. Здесь, в этом густом лесу, в нескольких километрах от крепости, они бродили день и часть ночи, а перед рассветом уснули крепким сном смертельно уставших людей и, проснувшись, увидели наведённые на них автоматы гитлеровцев».
Так Петя угодили в плен к гитлеровцам…
* * *
Петю загнали в колонну наших военнопленных, которую под сильным конвоем фашисты уводили на запад.
Когда колонна перешла через Буг, к ней подъехала машина с немецкими кинооператорами. Они снимали кинохронику для того, чтобы засвидетельствовать силу немецкого оружия, торжество тактического гения адептов «блицкрига» и обречённость «унтерменшей» и потом демонстрировать это в Берлине.
Они фотографировали и снимали понурых, израненных пленных солдат, которых конвоировали удалые бойцы вермахта.
И вдруг шедший в первом ряду колонны мальчишка в военной форме - полураздетый, окровавленный, весь чёрный от пыли и пороховой копоти - поднял кулак и погрозил прямо в объектив камеры.
Подобной выходки от «сломленных комиссаров» высшая раса не ожидала. Немцы были вне себя от ярости. Ещё бы, маленький негодяй испортил им отличный сюжет. Этот поступок мальчишки не на шутку взбесил немцев. И операторы вместе с конвоирами избили Петю Клыпу (а именно он был этим смельчаком) до полусмерти. И остальную часть пути до концлагеря в польском городе Бяла Подляска пленные несли потерявшего сознание мальчика на руках.
Придя в себя, он нашёл там закадычного приятеля Колю Новикова и других мальчишек из Брестской крепости.
• Котельников Петр Павлович, перед войной бывший воспитанником музыкального взвода 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии, также дислоцировавшегося в Брестской крепости, вспоминал о дальнейших событиях:
«Лагерь представлял собой большой участок в поле на окраине города, огороженный высоким забором из колючей проволоки; через сто-двести метров стояли вышки с пулемётами. В тёмное время территория освещалась прожекторами. К проволочному заграждению было запрещено приближаться даже днём. По тем, кто подходил к проволоке или пытался сделать подкоп, охранники открывали огонь без предупреждения. Военнопленные сюда прибывали тысячами, и их продолжали вести колонну за колонной. Вероятно, это было что-то вроде пересыльного пункта. В лагере также находились уголовники, бывшие заключённые. Они собирались в группы и, случалось, издевались над пленными. Колючая проволока разбивала лагерь на сектора, перейти из одного в другой было нельзя…
Мы обратили внимание, что ежедневно небольшие группы пленных из тех, кто покрепче, по 10-15 человек выводят на работы. Пытались к ним пристроиться, но на пропускном пункте нас прогоняли. Однажды мы прознали, что немцы будут куда-то выводить большую колонну… Отобранных пленных сосредоточили возле проходной. Немцы зачитывали списки фамилий, несколько раз пересортировывали, люди переходили из группы в группу, пока, наконец, не определились человек 100—150, которых построили в колонну. Многие в этой колонне были одеты по гражданке. Куда поведут, никто не знал — могли в Германию, могли и на расстрел, — но мы решили, будь что будет, и пристроились к группе. В лагере долго не протянули бы: не знаю, как потом, а тогда на сутки давали 200-граммовую баночку несоленой перловой каши, и то не на всех хватало. На тридцатиградусной жаре мучила жажда. Каждое утро собирали на повозку умерших. Колонну повели в сторону Бреста. Оказалось, это были заключённые Брестской тюрьмы, которых немцы поначалу отправили в лагерь.
К группе пристроились не одни мы. Переодетый в гражданское старшина нашего взвода Кривоносов или Кривоногов улучил момент нас окликнуть и попросил не выдавать. Согласно нашему с ребятами плану, мы рассчитывали, проходя через какой-нибудь населённый пункт, отстать от колонны и спрятаться. Но с просёлочных дорог нас быстро вывели на мощённый булыжником прямой брестский тракт и без привалов сопроводили в тюрьму. В камеры никого не загоняли, все двери оставались открыты, и перемещение внутри здания и во дворе было свободным. В проёмах между лестничными маршами остались натянуты металлические сетки — некоторые устроились на них отсыпаться. В тюремном дворе стояла колонка, мы её облепили и никак не могли напиться. Коле Новикову стало плохо, опухли руки, ноги, лицо. Старшие советовали меньше пить, а как было удержаться? К ограде подходили местные жители, искавшие родных, чтобы передать еду и одежду. Даже если не находили своих, всё равно отдавали принесённое за ограду. Мы пробыли в тюрьме четверо суток. За это время удалось переодеться. Латаные штаны и рубахи не по росту превратили нас в деревенских оборванцев. В отличие от лагеря, в тюрьме не кормили вообще. Грязные, исхудалые, мы еле переставляли ноги. На второй-третий день людей начали выпускать. По списку вызывали на проходную, давали несколько сухарей и отпускали на все четыре стороны. Когда дошла очередь до нас, народу в тюрьме оставалось совсем немного. Принялись врать осматривавшему камеры офицеру, что мы из соседней деревни, принесли заключённым хлеб и за это сами попали за решётку. Немец поверил и вывел на проходную. Вроде сил не было, но за воротами помчались так, как в жизни не бегали, — пока немцы не передумали.
Собрались за собором и стали решать, что делать дальше. Петя Клыпа предложил идти по адресу его брата Николая, полкового дирижёра, чья жена Аня, скорее всего, оставалась в городе. На улице Куйбышева нашли Аню и ещё несколько командирских жён. Пару дней восстанавливали здесь силы и думали, как пробраться к линии фронта. Услышали, что на Пушкинской, в сторону переезда, немцы открыли детский приют. Ане самой было нечего есть, где уж кормить нашу ораву, и мы решили оформиться в казённое заведение. Администрация в приюте была русская. Записали фамилии, показали кровати и поставили на довольствие — нам того и надо. Пробыли здесь дней десять. Еврейским детям потом нашили жёлтые латы, а для нас режим был свободный, весь день предоставлены сами себе. Болтались по городу, приходили только кушать (картошка с килькой) и ночевать. На чердаке нашли спортинвентарь, много разного барахла и, главное, ящики с мылом — чрезвычайный дефицит. Перетаскали это мыло Ане Клыпе. Прошёл слух, что старших детей будут увозить в Германию, а остальным улучшат питание, чтобы брать кровь. Мы решили: пора уходить.
Шоссейные дороги были забиты, и мы шли просёлочными, держа направление на восток. Стоял август, на придорожном поле женщины жали серпами жито. Окликнули одну, попросили попить. Она дала водички и кислого молока, расспросила, кто такие. Мы рассказали правду: были в крепости, потом в лагере, а теперь идём к линии фронта. Женщина предложила: «Дело к вечеру, пойдём-ка к нам в Саки, это всего километр-два. Звали её Матрена Галецкая, жила с мужем, детьми и старенькой матерью на самой окраине села. Мы помогли накопать картошки, с удовольствием поужинали и улеглись на сеновале. Утром хозяйка опять накормила. Соседи тоже принесли кое-что из продуктов, мы растолкали что за пазуху, что в сумку и продолжили путь. Тётка Матрена на прощание сказала: «Будет тяжело, возвращайтесь». Так и вышло: в дороге я заболел и вернулся в деревню. И мальчишки вернулись, всех разобрали по семьям как рабочую силу. Петю взяла сама Матрёна, Колю Новикова — соседи, Измайлова — родственники Матрены с хутора. А я был маленький, работник никудышный — никто и не брал. Пару недель жил с Петей у Матрёны. Потом пришла соседка Настасья Зауличная: «Ладно, будет у нас гусей пасти и за дитями посмотрит, когда я в поле», — переселила к себе. Осенью 1942-го Петя Клыпа и Володя Казьмин пошли искать партизан, дошли до Несвижа, там попали в облаву и были отправлены на хозяйство в Германию. Колю Новикова тоже вывезли как «арбайтера». А я оставался в Саках…»
* * *
Так Петя Клыпа попал в деревню Гогенбах на территории Эльзаса, где стал батрачить в состоятельной крестьянской семье Коцеля Фридриха. Тот занимался производством вина.
Петра вместе с другими подростками, угнанными из СССР, освободили из неволи в 1945 году американцы.
Они стали изымать ценности и вино у немцев. Клыпа показал им, где прятал вино его хозяин.
А потом выяснил и сообщил в штаб танковой части армии США местонахождение немецкого офицера, которого скрывал Фридрих.
Американцы выдали Петру винтовку и отправили с группой солдат на поимку фрица.
Затем они стали давать ему поручения выяснять, где в округе живут члены НСДАП.
Надо сказать, что вознаграждения за сотрудничество с союзниками он не получал. Правда, его снабжали едой и сигаретами и даже подарили наручные часы. Кроме того, Клыпу звали в США, уверяли, что там он будет жить совсем другой жизнью.
Но он отказался - хотел домой, на Родину.
И был передан советской стороне.
И возвратился на Родину.
* * *
Уже летом 1945 года, после проверки (фильтрации) Петра Клыпу призвали в Красную Армию.
А в ноябре он уже демобилизовался и вернулся в родной Брянск.
Время было тяжёлое.
Нужда, неприкаянность, клеймо работавшего в Германии…
Не сразу советский народ узнал о героическом подвиге брестских пограничников. Соответственно и рассказам Петра не верили. Это ранило и обижало гордого сорвиголову.
В мирной жизни Петр Клыпа себя так и не нашёл…
Клыпа встретил в Брянске бывшего одноклассника Лёву Стотика. Встреча оказалась роковой – Петя, что называется, «пошёл по воровской» - спекуляция, бандитизм, соучастие в убийстве и грабеже.
Весной 1949 года его арестовали.
В итоге за спекуляцию и бандитизм Пётр Сергеевич Клыпа получил 25 лет лагерей.
Вот так, начав в 1941 году войну на западном краю нашей страны, в Бресте, и исколесив потом поневоле пол-Европы, он восемь лет спустя так же поневоле оказался на другом, восточном краю Советского Союза – неподалёку от Магадана…
* * *
Как ни закалён был Пётр всей своей нелёгкой предыдущей жизнью, этот удар почти сразил его.
Он видел смерть и кровь. Он ежечасно рисковал жизнью в страшные дни обороны Брестской крепости. Но то была война, и он, как воин, боролся с врагами Родины, с врагами своего народа.
Позже он испытал все муки плена, все унижения рабского труда на немецкой каторге. Но он знал, что это творит с ним ненавистный враг.
Теперь всё было иначе. Теперь он получил наказание от своей Родины, горячо любимой и бесконечно дорогой для него. И это наказание морально было страшнее всего, что он уже пережил.
Он понимал, что виноват. И готов был понести заслуженную кару. Но кара оказалась слишком тяжкой для него. Его угнетало то, что он как бы опорочил своих близких. Как бы бросил тень на своих родных – мать, братьев, сестру, – честных советских людей, надеявшихся на него, веривших ему. Одна мысль об этом заставляла его ненавидеть и проклинать себя.
И Пётр Клыпа, неизменно бодрый, жизнерадостный, никогда и ни при каких обстоятельствах не унывавший, вдруг впервые почувствовал, что он не хочет больше жить. Приговор собственной совести оказался строже чересчур строгого решения суда. И он сам приговорил себя к смерти.
Он привык выполнять свои решения. Там, на севере, где заключённые работали на стройке железной дороги, он в один метельный и морозный день не ушёл после работы вместе с другими, а, незаметно отойдя в сторону, лёг в снег. Он лежал неподвижно, и вскоре холодный озноб сменился приятным, усыпляющим теплом. И Пётр Клыпа заснул лёгким смертным сном замерзающего человека.
Его нашли уже полузанесённого вьюгой, но ещё живого.
3 месяца он пролежал в лазарете. Несколько отмороженных и ампутированных пальцев на ногах да частая ноющая боль в боку остались навсегда напоминанием об этой неудавшейся смерти.
Но больше он уже не пытался покончить с собой. Жизнь опять победила в нём.
Он решил честно, старательно работать и скорее заслужить прощение Родины.
После постройки дороги его направили в Магаданскую область, где он стал автослесарем в гараже.
А потом был послан работать на шахты.
Всюду в его личном деле отмечались поощрения, и никогда туда не было записано ни одного взыскания.
Так он отбыл почти 7 лет своего срока…
* * *
Вероятно, Пётр так бы и провёл большую часть своей жизни в заключении, если бы не «Брестская крепость». Книга Сергея Смирнова открыла для жителей СССР правду о событиях, которые происходили в первые часы и дни после начала войны. Из неё миллионы людей узнали, что Петя Клыпа — пионер-герой, который совершил множество невероятных подвигов.
Когда создавалась «Брестская крепость» (книга), её автор приехал в Брянск и стал разыскивать юного защитника цитадели. Там он - сам в прошлом участник Великой Отечественной войны, полковник запаса - узнал трагическую историю Петра. И сделал всё, чтобы добиться смягчения приговора.
В конце 1955 года Пётр Клыпа по Постановлению Президиума Верховного Совета СССР был освобождён. Судимость с него сняли.
После 7-ми лет лагерей Пётр приехал в Брянск.
Устроился токарем на завод.
Вскоре он женился. У него родились дети – дочь Наташа и сын Серёжа.
Жена, мать, дети – составили его большую и дружную семью.
Сюда же, в Брянск, переехал из Сибири его брат - подполковник Николай Клыпа со своей женой и детьми.
Весёлый кружок родных и друзей нередко собирался в домике Петра.
И ежедневным посетителем этого дома бывал местный почтальон, который пачками носил Петру Клыпе адресованные ему письма. Писали старые товарищи-однополчане, сражавшиеся вместе с ним в крепости. Писали его юные друзья-пионеры. Писали совсем незнакомые люди из разных уголков Советского Союза и даже из-за рубежа. Они слали слова привета и благодарности герою Брестской крепости, желали ему счастья и удачи в жизни.
За мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками Петр Клыпа был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени.
Испытания, пережитые в годы военного детства, в немецкой неволе и в магаданском лагере, не могли не сказаться на состоянии здоровья героя.
Он ушёл из жизни в декабре 1983 года, в возрасте 57 лет...
* * *
Непростой была судьба у Петра Клыпы.
В его жизни были и славные победы, и немалые ошибки.
Ему с малых лет пришлось выживать то на войне, то в плену, то в рабстве, то в лагерях.
Но он не утратил ни любви к жизни, ни любви к Родине.
Пётр Клыпа стал прототипом главного героя российско-белорусского художественного фильма режиссёра Александра Котта «Брестская крепость», снятого в 2010 году - Сашки Акимова. Его роль сыграл актёр Алексей Копашов.