- Александр Анатольевич, позвольте совет: чем быстрее начнете сотрудничать со следствием, тем мягче будет наказание, - следователь Марк Андреевич говорил тусклым, бесцветным голосом, перебирая бумаги на столе. Александр Свиридов смотрел на него непонимающими глазами и тихо твердил:
- Не убивал я Женю, не убивал.
- Александр Анатольевич, поверьте, я зла вам не желаю. Но посудите сами – с убитой у вас были близкие отношение, любовница она ваша, это мы установили. А вы – человек женатый, супруга, дочка. Любовная связь с Евгенией Зорькиной длится уже четыре года, за это время она вам надоела, но отпускать вас не хотела. Чем не мотив?
- Марк…
- Марк Андреевич.
- Да, Марк Андреевич, простите, зачем мне было убивать Женю? Даже если бы я захотел прекратить наши отношения…
- А вы хотели?
- Это неважно. Даже если бы хотел, мы с Женькой знакомы со школы, мы не просто любовники, мы – друзья. Поверьте, мы бы просто расстались.
- Почему я должен вам верить? Пока мы имеем труп гражданки Зорькиной с множественными ножевыми ранениями. Знаете, сколько их?
- Нет…- голос Александра дрогнул.
- А я вам скажу, девятнадцать! Кто еще мог с такой жестокостью расправиться с гражданкой Зорькиной? У нее были враги?
- Не знаю, Женя не рассказывала. На работе им просто некогда вступать в какие-то отношения, подруг у нее не было, разве Вика, но что им было делить? Из родственников – старая тетка и ее сыночек.
- А супруга ваша?
- А что моя супруга? Она не догадывалась, да и не смогла бы Наташа, вы плохо ее знаете.
- Да, не имел, так сказать, чести. Но женщины бывают очень страшны в гневе.
- Нет, только не Наташа, вы не понимаете…
- Что я не понимаю?
- Нашему браку больше двадцати лет, былой страсти уже нет, мы спокойно относимся друг к другу. Спокойно и с уважением.
- Ох, Александр Анатольевич, Александр Анатольевич, совсем вы в женщинах не разбираетесь.
Петр Макеевич Перерубов с интересом смотрел на женщину, сидящую напротив.
- Наталья Сергеевна, вы должны понимать, что итог моего расследования может вам не понравиться.
- Да, я понимаю, я за объективность, если Саша виноват – пусть отвечает, но я знаю – не мог он. Мы с ним двадцать лет вместе, дочку вырастили, понимаете, мой муж – человек открытый. Когда у него начался роман с этой… Евгенией Дмитриевной, я сразу догадалась.
- И что терпели? Сколько продлился роман?
- Почти четыре года. Саша хотел расстаться, я это чувствовала. И потом у нас дочка Танюшка, она недавно сообщила, что ждет ребенка. Я видела, как это известие перевернуло Сашу, он мечтал о внуке. И тут такое… Помогите нам, следствие вцепилось мертвой хваткой, другие варианты они даже не рассматривают.
- Судя по тому, что вы рассказали о жертве, вариантов немного. Надо подписать контракт и я отправлю к вам своего сотрудника, бывшего следователя уголовного розыска, а теперь частного сыщика Семенова Эдуарда Олеговича. Это лучший мой работник, хороший профессионал.
В этот момент в кабинет Перерубова вошел крупный молодой человек с круглым лицом.
- Наталья Сергеевна, Эдуард Олегович – это я, - широко улыбнулся Семенов. – Очень приятно, - Наташа с недоверием посмотрела на молодого детектива.
- Знакомьтесь, а завтра утром он отправится в ваш город, гостиница приличная у вас есть?
- Завтра? А почему не сегодня? Что? Да, есть, наверное, не знаю, что вы вкладываете в понятие «приличная».
«Странные все они в этом Верестюжинске, - думал Семенов, паркуясь на стоянке у гостиницы «Мечта», - недоверчивые, угрюмые, слова не вытянешь».
Гостиница оказалась под стать верестюжинцам – гулкая, темная, но чистая. Горничная распахнула дверь в номер. Голубоватые простыни хрустели, а на тумбочке красовалась кружевная вязаная салфетка, на которой стоял допотопный телевизор, впрочем, с пультом. Эдуард повертел его в руках и бросил в кресло. Душа не было, зато была старая чугунная ванна на литых ножках.
Район, где жила погибшая, скорее напоминал деревню. Семенов кружил по вязи грунтовых дорог, упирался в тупики, пока не надоело. Он вышел из машины и отправился пешком. Дом, где произошло преступление, укрылся от чужих глаз высоким забором. Ворота были заперты, но ключ отыскался легко, рядом с почтовым ящиком, прибитым с тыльной стороны калитки, на большом крючке.
Семенов хмыкнул, и вошел внутрь двора под жалобный скрип калитки. Входная дверь была опечатана, Эдуард внимательно осмотрел двор, уличные удобства, небольшой садик, разбитый под окнами, усыпанный палыми яблоками. Сорвал душистый плод, надкусил - кисло-сладкий сок обжег. Детектив еще раз прошелся по дорожке, что-то поднял и положил в пакет, осмотрел дверь и вышел со двора.
Соседняя калитка была заперта, звонка не было. Эдуард громко постучал и постоял, прислушиваясь – во дворе кто-то был, но открывать не торопился.
- Хозяева, откройте, полиция.
Раздались шаркающие шаги, и в приоткрытой калитке показалось лицо пожилого мужчины.
- Ну-ка, покажи корочки.
Семенов раскрыл удостоверение, купленное по случаю, в переходе метро.
- Проходи, как тебя там…
- Эдуард Олегович.
- Ишь ты, Олегович. А я Василий Петрович. Заходи в хату, что остановился? Да не скидывай штиблеты, - проговорил, не оборачиваясь. Эдуард с удивлением посмотрел на свои ноги, он и не собирался разуваться, да и дом не выглядел убранным.
- Иди в залу, видишь, яблоки сушу, скоро осень.
На полу повсюду были настелены газеты, на них лежали съежившиеся ломтики яблок.
- Запасы? – спросил Семенов, чтобы что-то спросить.
- Так падают, куда их? У меня ведь шесть яблонь на участке – шесть! Не выбрасывать же.
- Не выбрасывать, - согласился детектив.
- Я тебе с собой насыплю, на рынке таких не купишь, там все искусственные или опрысканные, а я отродясь никакой химией не портил. Ну садись что ли, - кивнул хозяин на диван, на котором вальяжно развалился рыжий кот. – Ну-ка, брысь, тезка.
- Тезка?
- Так котов Васьками обычно, кличут. И я Васька, пришлось тезкой назвать, чтобы не путаться. Ты по поводу девчонки – квартирантки, которую убили?
- Да.
- Я тебе вот что скажу, зря мужика ее задержали – не он это.
- Почему?
- Живут они тут давно, четвертый год пошел, насмотрелся. Девка она вроде приличная была, но с червоточинкой что ли.
- Что это значит?
- Ну что значит, - вот, посмотри, яблоко. Глянешь – вроде спелое, сладкое, так и хочется съесть, а внутри червячок сочное нутро выгрызает. Вот и девка, будто и добрая, и приветливая, а внутри червячок сидит.
- А что про Александра можете рассказать?
- Поначалу любил ее очень, приезжал несколько раз в неделю, иногда на несколько минут всего. Видно, что женат он, а сюда ездит тайно.
- Это откуда же видно, Василий Петрович?
- Ну как же, ночевать оставался редко, уезжал, а уж в последний год и вовсе редко являться стал. А мужик деловой, я знаю, у него фирма своя строительная – потолки делают и еще кое-какую работу по дому. Говорили, что он муж Наташки, продавщицы в супермаркете.
- Ай да оперативники – ничего от вас не скроешь!
- Городок маленький. А я вообще-то в чужие дела лезть не любитель, а тут, сам понимаешь, столько лет, а – человек одинокий, бабку свою давно схоронил. А Женя жила одна, то прибить что требуется, то поправить.
- Скажите, а кто к ней ходил?
- Да никого не было, разве подружка ее, Вика, вся из себя, на машине приезжала, маленькой красненькой. Несколько раз видел алкаша одного, спросил – кто, она ответила, что брат.
- Часто он тут бывал?
- Я раза три всего видел, может, в мое отсутствие был. Хоть и брат, а отношения у них плохие, она его и в дом звать не хотела – сидели под яблоней на лавке. Он кричал сильно, денег каких-то требовал.
- Каких денег?
- Не понял я, вроде взаймы просил, да только так не просят, так требуют. А у нее откуда деньги, сама на съемном жилье, которое любовник оплачивает.
- Вы и это знаете?
- Конечно, хозяйка, Мария Леонидовна, соседка – знакомая давняя. Дочь ей квартиру в большом доме купила, чтобы на старости лет с удобствами пожила, а дом сдавать стали. Дочь просила, чтобы продала, но Мария Леонидовна ни в какую. Родилась она здесь, как расстанешься?
- А телефончик вы мне ее не подскажете?
- Почему не подскажу – подскажу. Вот, пишите, - Василий Петрович принес бумажку с холодильника, стоящего в коридоре. – Записывай. А вот это дочки ее, Светланки. Звонили вчера, переживали, не знают, что с домом делать, после такого разве кто согласится в нем жить?
- Я еще спросить хотел, Евгения была спокойной женщиной, трезвой?
- Трезвой, сынок, трезвой, никогда ее другой и не видел. Работала она много, работала тяжело. Постой-ка часов восемь, а то и все десять у конвейера, и зарплата слезы одни, у меня пенсия больше. От нужды люди на такую работу идут, сынок. Эх, брошенные вы все какие-то…
- Василий Петрович, еще вопрос, если позволите.
- Позволю, почему не позволить.
- В день убийства вы что-нибудь слышали?
- Я уже говорил вашим, - старик сделала паузу, придирчиво посмотрел на гостя и спросил, - а может, не вашим?
- Раскусили меня. Вот, - Семенов протянул свою визитку.
- Частный сыщик, значит, то-то смотрю, внимательный. Только кто тебя нанял, у Жени богатых родственников не было?
- Супруга Александра Анатольевича.
- Вон оно как, муж, значит, к любовнице ездил, а жена ничего не жалеет, чтобы его вытащить. Молодец, женщина, уважаю. И сам думаю – не мог он, не такой человек.
- Так что было в четверг?
- Ушел я с утра в город, мы тут себя городскими не считаем, привыкли по-деревенски. Пошел за пенсией, коммуналку заодно оплатил. Приятель у меня рядом с почтой живет, с ним раз в месяц встречаемся. Я ему яблочек с сада понес, посидели немного, вернулся к вечеру. А тут, сам понимаешь… Женю уже увезли.
- Во сколько это было?
- В начале седьмого. А видел я ее в последний раз в десять утра. Я как раз из дома выходил, она поздоровалась со мной. Между нашими дворами забор из сетки, она что-то во дворе делала - то ли белье вешала, то ли яблоки собирала. Я не приглядывался. Спросил ее о выходном, она ответила. Вот сейчас вспоминаю, что вроде какая-то задумчивая была, тихая. Но я и ошибаться могу, она ведь никогда особо не веселилась, ее смеха и не помню.
- А накануне, вы видели ее накануне?
- Вечером во дворе вроде шуршала, но не разговаривали. Она в среду приехала к вечеру, машину подружки видел у ворот, ну ту, красную. Жалко Женьку, немного счастья ей на веку выпало.
- А вы знаете что-нибудь о том, откуда она приехала, где жила до этого?
- Спрашивал сначала, так она говорить не хотела, а я не настаивал. Видно несладко ей было, раз переехала сюда. Разберись, Эдик, не виновен мужик. И жена у него хорошая.
- Постараюсь, Василий Петрович. Спасибо вам огромное за помощь.
- Так я ничего вроде особенного не сообщил. Пойдем, яблочек насыплю. Ты откуда, из столицы?
- Как вы…?
- Живу долго. Ты вот что, сынок, как расследуешь, приезжай ко мне, я тебе яблочек передам, у вас там таких не купить.
Уже распрощавшись у калитки, старик вдруг задумался, а потом крикнул:
- Постой. В тот день, не знаю, может, показалось, я тогда шибко шел, но будто машинка красная к нам проехала. Не знаю вот только - та ли? Странная у них была дружба, странная…
Продолжение следует.