Ночь опустилась. Внизу, у земли, она была вкрадчивой. Темнота стелилась по пустым садовым дорожкам, дремала в блёклых листьях. Вздумай кто-нибудь с тихим топотом пробежать по шершавой плитке и выпавшей росе, ощутил бы её холодное касание босыми пятками. Даже далёкие огоньки фонарей не смущали ночь: она прерывисто дышала ветром, стрекотала цикадами и время от времени шуршала чем-то загадочным и пугающим.
Наверху было иначе. Темнота чувствовалась более прозрачной и просторной, и в ней не было такого бодрящего ощущения притаившейся тайны. Казалось, приподняться над землёй на пару метров ничего не стоит, но здесь в воздух был полон совсем другим настроением. Созерцательным.
Я устал, как человек, весь день что-то думавший, искавший и исправлявший, но сна не было ни в одном глазу. Наверное, потому что ноги ещё не обсохли от росы, а дыхание не успокоилось. Я облокотился на широкие перила. Они вкусно пахли старым деревом, одно удовольствие складывать на них руки и подбородок.
Всходила луна. Давно я не видел её такой яркой. Она была почти полной, не хватало только краешка с левой стороны. Растущая, значит. Юная совсем. Луна наполовину пряталась за вершины деревьев, как будто что-то спешно улаживала с ними перед тем, как подняться выше. Я терпеливо ждал, как ждал бы девушку, и смотрел. Цикады стрекотали оглушительно.
Наконец луна оторвалась от деревьев и взбежала на небо. У меня затекли руки и замёрзли пальцы, поэтому я выпрямился и потянулся.
- Привет, луна! Давно не виделись.
Мне показалось, что она обернулась, нашла меня взглядом, улыбнулась уголком рта. Конечно, она осталась неподвижной, но что-то такое произошло, я не сомневался.
- Знаешь, ты сегодня такая красивая, луна. Правду говорю. Сияешь. – готов поспорить, она смущённо потупилась, прикрыв веки. – Спускайся, потанцуем. У меня даже музыка есть. Как раз для тебя.
Пока она нерешительно смотрела с неба, я нажал на кнопку. Тускло и чужеродно вспыхнул экран телефона. Тихо запели динамики. Я почувствовал, как луна снисходительно фыркает, и виновато повёл плечами. Согласен с ней. Не дело это, но другого варианта нет.
С первыми звуками вступления луна прислушалась и слегка наклонилась вниз. Красивый вальс. Из таких, которые нужно слушать на граммофоне, чтобы блестела лунным бликом, крутясь, чёрная пластинка, и звуки рождались из тихого шума. А ещё лучше сесть за старенькое фортепиано, на ходу перелистывать истрёпанные по краям и перечёрканные карандашом ноты, скрипеть педалью и мимолётно сетовать на тяжёлый люфт жёлтых клавиш. Хрустально звенеть в верхних регистрах, чередовать равномерное «;м-па-па, ;м-па-па» и стремительные арпеджио в середине, благородно и грозно греметь басами, гудеть в эфире колокольным звоном... И одновременно скрипку в руки, чтобы сжимать упругий смычок и круглые бока, чтобы стремительными скачками легко взлетать ввысь и парить там, чтобы сочным, грудным тембром колдовать мелодию… Чтобы выводить и кокетливо-томительные задержания, и терпкие мимолётные диссонансы, и полнозвучные аккорды, и волшебно непредсказуемые краски гармоний… Жаль только, не умею раздваиваться в пространстве.
Луна была очарована, это было заметно по её диску. Только после последнего аккорда её мечтательно-отрешённое выражение сменилось на лёгкую улыбку.
- Ты так и не спустилась. – вдохнул я. – Негоже порядок нарушать, понимаю. Да и из меня танцор неважный, конечно. – с тихим смешком я влез на перила и свесил ноги вниз. – Садись тогда, хоть просто так поболтаем.
Луна не возражала.
- Не скучно тебе там, на небесах? – спросил я у неё, болтая ногами.
Луна пожала плечами.
- Конечно… Ты же разными путями ходишь, и не только ночью… как это я не сообразил. Просто иногда мне сон снится. Будто я колдун, островерхий колпак, как полагается, борода до колен, руки как ветки у дерева. Будто мне скоро тысяча лет, а справлять свой юбилей совсем не хочется. Совсем никакого желания сидеть, принимать поздравления и слушать о том, какой я кошмарно древний. И тогда в голову мне проходит замечательная мысль – разделить свой праздник со всеми грустными и одинокими, кто есть на свете или, на худой конец, поблизости. И вот я хожу, летаю, приглашаю людей, грифонов, фей, а под конец... и тебя тоже. Странно, да?
Луна вздохнула. Я поковырял ногтем перила.
- И помню, как, кажется, только ты и пришла. Или нет, пришла раньше всех, но почему-то запомнил я только тебя одну. Не знаю, это ведь сон, но как сейчас вижу… Я, древний, седой и бородатый, смотрю на тебя, такую же древнюю, но всё равно юную.
Я посмотрел на луну. Сейчас я не мог понять, о чём она думает.
- Знаешь, бывает, сложно различить грань между сном и реальностью. Бывает, идёшь утром – солнце, зелень, птицы поют – и вдруг вспоминаешь, что уже ходил по этой дороге. Точнее, летал. Так разгоняешься, подпрыгиваешь и зависаешь в воздухе. Сначала слегка, на мгновение, а потом всё больше, больше. Помню острое ощущение внутренней щекотки, и в груди что-то замирает и сжимается, когда земля уходит из-под ног. Бежишь дальше, отталкиваешься, и в какой-то момент подпрыгиваешь выше деревьев, выше, зависаешь на несколько секунд – и плавно скатываешься, как с горки, на асфальт. И снова вверх.
Я помолчал, а потом смутился. Ничего интереснее снов не придумал, чтобы девушке рассказать. Но луна почему-то улыбалась.
- Интересно, откуда всё это? Я ведь никогда на самолётах и дельтапланах не летал, даже качели не слишком люблю. А как летать – помню. Как по тебе, луна, читать – помню. Даже догадываюсь, как заклинания плетутся, представляешь?
Луна театрально вздохнула и подняла брови.
- Не смейся, а то я начну подозревать, что это ты мне эти сны навеваешь! – вспылил я. Помолчал. Вздохнул. – Как будто я и вправду был седым колдуном с руками, как у дерева, а ты меня пожалела и околдовала, хозяйка снов. Вот и сижу теперь, гадаю, правда это было или нет. Или приснилось. С тобой ещё разговариваю. – усмехнулся я. – Знаешь, луна, ты всё-таки отличная собеседница.
Луна польщено улыбнулась.
Ветер пригнал тучи. Они были серыми. Я замёрз, да и луна зябко потянулась к краешку облака.
- Здорово было с тобой поговорить, луна. Не скучай! – попрощался я и одним махом спрыгнул вниз, из верхней, созерцательной ночи, в нижнюю, шуршащую и тревожную. Луна легко взмахнула рукой на прощанье и нырнула в тучи.
Плитки дорожки холодили ноги, а темнота с охотничьим азартом шелестела в кустах. Я затаился, прислушиваясь к шорохам.
Откуда-то послышалось тихое, на грани слуха, «;м-па-па» и взлетающий скрипичный мотив, оборванные на половине.