Александр Голубов
Письмо датировано 25.02.2017
Ещё вспомнилось, как в первый месяц в Берлине, когда я уже жил в бывшей тюрьме, а нынче лагере для беженцев и у меня кончился мой запас "Беломора", я куда-то ходил в какое-то учреждение по какому-то делу. И вышедши из этого учреждения, на улице осмелился попросить сигарету у прохожего пожилого немца. Он тут же засуетился, дал мне сигарету и прикурить, а потом стал отсыпать мне ещё сигарет из пачки, я от души его поблагодарил и мы пошли вместе, стали о чём-то разговаривать и вдруг он догадался спросить, откуда я. Я сказал: из Союза... Это привело его в такое изумление, что он издал какой-то недоумённый звук. Я спросил, в чём дело. На что он мне удивлённо ответил, что вот мы воевали с вами, терпели столько горя и лишений, а теперь, я помогаю тебе сигаретами... Что-то казалось ему не так во всём этом деле.
А ещё, когда я ездил со студенческим отрядом в ГДР в 1976-ом году и мы гуляли по какому-то городу всей группой, я отстал немного от группы, попросив не то спички, не то сигарету у идущего рядом немца. Мы с ним разговорились и он пригласил меня в пивную. Я сказал нашему руководителю группы, преподавателю, который был едва-ли старше меня, что приду в общежитие попозже и отправился с немцем. Попили мы пива и даже, кажется, мне поднесли шнапса. Рассказал он мне свою историю, как был в плену где-то на Донбассе после войны и была у него хорошая девчонка, украинка, о которой он жалеет до сих пор, а сейчас он живёт с немкой, которая холодная. Пригласил меня на следующий день к себе домой; кажется, мы договорились с ним встретиться на следующий день где-то, но дальше я уже не помню ничего.
Помню, как мне было стыдно перед немцем, завхозом студенческого общежития, в котором мы собирали деревянные кровати для студентов, когда наши ребята, топорно собрав одну кровать, заколачивая шурупы молотком, запирались в комнате изнутри и спали там после безпутно проведённого дня накануне, а бедный немец бегал, искал их и никак не мог понять, как можно так относиться к делу...
Однажды, к нам пришёл какой-то "комсомольский" вожак ихний и спросил, кто работает лучше всех, все указали на меня. Он тут же достал книгу-альбом с роскошными, цветными иллюстрациями из Дрезденской галереи и вручил мне без всяких церемоний. Меня этот подарок очень тронул за душу, никогда в Союзе меня никто не хвалил и не награждал ничем, хотя я везде относился одинаково к работе…
Помню, когда уже работал в НИИ после института и был осенью в колхозе, сломал три деревянные лопаты, спасая хлеб, зерно в буртах на открытом току, которое уже дымилось под дождём, но заслужил только недоумённые, косые взгляды своих сослуживцев, в большинстве своём, еврейцев, которые предпочитали отсиживаться у печки в конторке, а работали спустя рукава, только для виду.
Не могу забыть также и заголовок из газеты - В закрома Родины!, вырванный и прилепленный над унитазом в студенческом туалете, где-то на первом-втором курсе, а также ёрнические стишки, которые начинали появляться в то время, вроде: Бьётся в тесной печурке Лазо, на поленьях глаза, как слеза... и так далее. И много ещё подобных воспоминаний, которые вы и сами знаете не хуже меня...
Когда я уезжал из Союза, у меня не было иллюзий насчёт Запада, я не ожидал от него ничего в личном плане. Я просто уезжал от чумы, которая надвигалась, куда глаза глядят! Поэтому, всё, что выпадало на мою долю я воспринимал с благодарностью, как манну небесную! У меня не было никаких претензий, что мне что-то кто-то должен, я был готов к худшему. Поэтому, я считаю, что мне очень повезло здесь.
Пошёл я на работу где-то в конце августа, начале сентября, а в октябре пришёл вызов на интервью в американское посольство, которого я совсем не ждал. И только после этого интервью, когда уже стало ясно, что я еду в Америку и была известна дата отъезда (20-го декабря 1991-го года), в начале ноября пришёл вызов на интервью в немецком учреждении, где должен был решаться мой статус беженца в Германии, на которое я уже не поехал...
Я был таким оптимистом тогда! И в Америку согласился ехать с лёгким сердцем, думая: ну, как иначе я увижу Америку, если не воспользуюсь этим шансом. Помню свой разговор в Мюнхенской разведке с одним хохлом, который намеревался оставаться в Германии, хотя у него, так же, как у меня был шанс попасть в Америку и я его уговаривал этим шансом воспользоваться. Но он находил всё новые доводы в пользу Германии, говоря, что здесь "социалка" лучше, зубы бесплатно вставляют и т. д., так что, я в конце концов не выдержал и вспылил, говорю: ты молодой, здоровый парень, а разсуждаешь, как инвалид. В Америке у тебя есть шанс заработать много больше, чем на бесплатные зубы!... (Шанс действительно есть, но его так трудно поймать!...)
И как трудно мне ни пришлось здесь в Америке, особенно на первых порах, я никогда не пожалел, что уехал из Германии. Америка, это что-то совершенно другое, чем Европа. Это трудно даже передать словами. Как поётся в песне про Соловецкие острова: ...нет, надо просто здесь пожить, ты приезжа-a-aй сама! Ты приезжай, дожди уйдут за кромку льда. И почему тут письма ждут, поймёшь сама...
Я и сейчас готов проспонсировать любого, кто решится приехать сюда на побывку, посмотреть что это такое... (09.19.2020)
У меня начался шок ещё в самолёте, когда я физически ощутил, как это далеко от мира, к которому я привык. Летели мы что-то долго, часов 14 или 16, точно не помню. Помню, что день продолжался необычно долго. Вылетели утром из Франкфурта, летели столько часов, а прилетели в Нью-Йорк в середине того же дня! Кстати, к вечеру того же дня я оказался уже в Сан-Франциско, на Западном побережье Америки, пролетевши ещё 5-6 часов.
На следующий день, выйдя на берег Тихого океана, подумал, что для завершения кругосветного путешествия мне осталось совсем немного, переплыть океан и оказаться во Владивостоке, где я уже когда-то побывал…
И этот шок продолжается едва ли не по сегодняшний день. Мне кажется иногда, что, как я удивился, когда попал в Америку, так и продолжаю жить удивлённым однажды! Как-то это состояние не может пройти, исчезнуть безследно. Оно продолжает присутствовать во мне. Хотя, в то же время, меня уже ничем не удивить здесь в Америке. Я проехал её из конца в конец, разве что на Юге забирался не дальше Джорджии. Зато побывал на Аляске и обоих побережьях...
Когда я после многих перипетий впервые позвонил жене в Москву из Америки в январе 1992-го года, у меня неожиданно перехватило горло, я не мог выговорить ни слова...
Жена, как сердцем почувствовала, что я влип, как кур в ощип и сказала: -Алик! Может, ты вернёшься?…
Продолжение следует...