Из книги «Великие Посвящённые» Эдуарда Шюре:
(стр.241) «Город Кротон занимал оконечность Тарентского залива. … Кротонцы, не смотря на свои добродетели, были бы вероятно забыты, если бы они не дали приют эзотерической философии, известной под именем Пифагорейской секты, которую можно рассматривать как мать школы Платоников и как праматерь всех идеалистических школ. Хотя, не смотря на всё благородство последних, праматерь во многом превосходила их. … системы древней и современной философии – лишь более и менее удачные умозрительные теории, тогда как учение Пифагора было основано на опытном знании и всесторонне проникало в самый строй жизни.
Было несколько причин, почему Пифагор избрал эту колонию как центр своей деятельности. Его цель была не только передать своё учение группе избранных учеников, но и применить идеи этого учения к воспитанию юношества и к жизни государства. Этот план требовал основания школы для посвящения мирян, чтобы этим путём постепенно преобразовывать политическую организацию городов по образцу его религиозного и философского идеала.
Несомненно, что ни одна из республик Эллады или Пелопонеса не допустила бы такого новшества. Философа обвинили бы в заговоре против государства.
Когда он склонил к своёму плану самых богатых граждан и большинство сената, он предложил им создать новое учреждение для него и для его учеников. Это братство посвящённых мирян должно было вести общую жизнь в здании, приспособленном для этой цели, но не уклоняться от гражданской жизни. Те из них, которые заслужат звание учителя, допускаются к обучению физическим, психическим и религиозным наукам. Что касается молодых людей, то, оставаясь под контролем главы ордена, они могли быть допущены к различным степеням посвящения в соответствии с их развитием и выработанной волей. Они должны были начать с подчинения правилам общественной жизни, проводя весь день в школе под наблюдением учителя. Те, которые пожелали бы вступить формальным образом в орден, должны были передать своё имущество попечителю, оставляя за собою право, получить его обратно. В ордене предполагалось отделение для женщин с параллельным посвящением, но видоизмёненным и приспособленным к обязанностям их пола».
Миссия Моисея - это преобразование веры. Миссия Орфея – это преобразование отношений между мужчиной и женщиной. Миссия Пифагор заключалась, кроме указанных, в преобразовании бытия, то есть общества людей.
«Этот проект был принят с энтузиазмом советом Кротона и через несколько лет в окрестностях города возникло здание, окружённое обширными портиками и прекрасными садами. Кротонцы дали ему название храма Муз; действительно, в самом центре поселения, рядом со скромным жилищем Учителя, возвышался храм, посвящённый этим богиням.
Так возник институт пифагорейцев, который сделался одновремённо и коллегией этического воспитания, и академией наук, и образцовой общиной, под руководством великого Посвящённого. Путём теории и практики, соединением наук и искусств подходили ученики Пифагора к этой науке всех наук (учение Пифагора?), к этой гармонии души и интеллекта с вселенной, которую пифагорейцы считали за скрытую основу и философии, и религии. Школа пифагорейцев представляет для нас высочайший интерес как наиболее замечательная попытка посвящения мирян.
Предвосхитив синтез эллинизма и христианства, она имела целью привить науку к «древу жизни»; она владела внутренним осуществлением истины в душе человеческой, которое одно способно создать глубокую веру. Осуществление чрезвычайной важности, так как оно создавало живой пример.
Белое жилище посвящённых возвышалось на холме среди кипарисов и олив. … Храм Муз возвышался своими полукруглыми колоннами, воздушными и изящными, над обоими крыльями главного здания. … Вдали расстилался залив среди острых прибрежных скал, словно в чаше из агата, а на горизонте сверкало Ионическое море, замыкая его своей лазурной линией. От времени до времени из левого крыла здания выходили женщины в разноцветных одеждах и, следуя одна за другой по кипарисовой аллее, спускались к морю. Они направлялись к храму Цереры. Из правого крыла выходили мужчины в белах одеждах, направляясь вверх к храму Аполлона. И в этом крылось большое очарование для молодого воображения искателей истины, что школа посвящённых находилась под покровительством двух божеств, из которых одна, великая Богиня, обладала глубокими тайнами Женщины и Земли, а другой, солнечный Бог, раскрывал тайны Мужественности и Неба.
Простая живая изгородь служила защитой для садов, прилегавших к пифагорейским зданиям, и входная дверь оставалась весь день открытой. Но у двери возвышалась статуя Гермеса, и на цоколе её виднелась надпись: …, «Прочь непосвящённые!» Все подчинялись этому приказанию.
Пифагор с большим трудом допускал новичков, говоря: «Что не из каждого дерева можно вырезать Меркурия». Молодые люди, желавшие вступить в общину, должны были пройти через период испытания. Рекомендованные или родителями, или одним из учителей, они получали вначале доступ лишь в пифагорейский гимнастический зал, где новички упражнялись в различных играх.
С первого же взгляда молодой человек замечал, что этот зал совсем не походил на такое же гимнастическое упражнение в городе: ни громких криков, ни буйных проявлений, никакого признака бахвальства или тщеславного выставления своей силы, своих мускулов атлета; здесь царствовали вежливость, изящные манеры и взаимное доброжелательство среди молодых людей, которые или прогуливались парами под сенью портиков, или предавались играм на арене. С ласковой простотой приглашали они новичка принять участие в их беседах, никогда не позволяя себе любопытных взглядов или насмешливой улыбки.
На арене упражнялись в бегах и в метании дротиков. Там же происходили воинственные упражнения в виде дорийских танцев, но Пифагор строго запрещал в своей школе единоборство, говоря, что рядом с развитием ловкости это вводит в гимнастические упражнения элемент гордости и озлобления; что люди, стремящиеся к осуществлению истинной дружбы, не должны позволять себе сваливать друг друга с ног и кататься по песку подобно диким зверям; что истинный герой должен биться с мужеством, но без ярости, и что озлобленный человек представляет все преимущества над собой своему противнику.
Новичок узнавал эти правила из уст юношей пифагорейцев, которые спешили сообщить ему эти крупицы усвоенной мудрости. Одновремённо с этим, они приглашали его свободно высказываться и не стесняясь оспаривать их мнения. Поощрённый их предупредительностью, новичок не замедливал раскрыть свою истинную природу. В восторге, что его так любезно слушают, он начинал разглагольствовать.
В это время начальники зорко наблюдали за ним, не останавливая его никаким замечанием. Неожиданно появлялся и сам Пифагор, чтобы незаметным образом следить за его жестами и словами. Он придавал особенное значение смеху и походке молодых людей. Смех, говорил он, самое несомненное указание на характер человека и никакое притворство не может украсить смех злого. Он был такой глубокий знаток человеческой наружности, что умел читать по ней до глубины души.
Благодаря подобным наблюдениям, учитель составлял точное представление о своих будущих учениках. Через несколько месяцев приходила очередь решающим испытаниям.
Стремящегося к посвящению заставляли провести ночь в пещере, находившейся в окрестностях города, в которой – по слухам – появлялись чудовища и привидения. Не имевших сил выдержать зловещие впечатления одиночества и ночного мрака, отказывавшихся войти или обратившихся в бегство признавали слишком слабыми для посвящения и их отправляли назад.
Нравственное испытание носило более серьёзный характер. Внезапно, без всяких предупреждений, ученика заключали в келью, печальную и обнажённую. Ему давали доску и короткий приказ найти внутренний смысл одного из пифагорейских символов, например: «Что означает треугольник, вписанный в круг?» или: «Почему додекаэдр, заключённый в сферу, является основной цифрой вселенной?»
Он проводил 12 часов в пустой келье наедине со своей задачей, имея лишь кружку воды и кусок хлеба вместо обычной пищи. Затем его вводили в залу собраний, где все ученики были в сборе. Они должны были безпощадно поднимать на смех испытуемого, который, голодный и в дурном настроении, появлялся перед ними подобно осуждённому.
В это время учитель наблюдал за всеми проявлениями молодого человека с глубоким вниманием. Удручённый постом и одиночеством, раздражённый сарказмами, униженный своим безсилием разгадать непонятную задачу, он должен был сделать огромное усилие, чтобы овладеть собою. Некоторые плакали слезами ярости; другие отвечали грубыми словами, третьи бросали доску вне себя от гнева, осыпая бранью и школу, и учителя, и его учеников.
После этого появлялся Пифагор и спокойно заявлял, что юноша, выдержавший так плохо испытания в самообладании, не мог оставаться в школе, о которой он такого не лестного мнения. Изгнанный уходил пристыженный и иногда делался опасным врагом для ордена, как тот знаменитый Килон, который позднее вызвал мятеж против Пифагорейцев и привёл их к роковой катастрофе.
Те же юноши, которые выдержали нападение с твёрдостью, которые на дерзкие вызовы отвечали разумно и с присутствием духа, заявляя, что они готовы сто раз подвергнуться испытаниям, если это даст им хотя бы малую частицу мудрости, - такие юноши торжественно объявлялись вступившими в школу и принимали полные энтузиазма поздравления от остальных сотоварищей».