Из повести "Шаг до трибунала"
Караван был небольшим, семнадцать верблюдов, навьюченных огромными тюками и столько же лошадей…
Останавливать его для проверки, Князев не имел права, но сделать это каким-то способом было необходимо, чтобы не сорвать начало операции. Подсказку Смернихина, оставить на дороге несколько мешков с продуктами в виде упаковок чая, сигарет, начальник разведки полка поддержал. Только вместо чая, разведчикам пришлось тащить на себе несколько рюкзаков с мясными консервами, не считая вооружения - четырех комплектов десантных гранатометов с десятком реактивных выстрелов для них, плюс у каждого автомат Калашникова, по паре гранат, необходимых для проведения секретной террористической акции.
Караван остановился. Идущие впереди его пожилые мужчины, с интересом рассматривали «потерянные» кем-то на дороге несколько мешков с консервами тушенки и рисовой каши с бараниной.
Указывая на следы, оставленные широкими протекторами бронетранспортера в россыпи раздавленного известняка, дехкане, рассматривая их с банками, о чем-то говорили между собой.
- Думают, что эта консерва потеряла русские, - шепчет Муса. – А они богато живут, за этими консервами сюда не вернутся. Ага, - вздохнув, сплюнул Мансуров. – Нет, чтобы проверить, не заминированы ли они, - прошептал Муса, наблюдая за афганцами, собравшими банки в мешки, которые уложили в телегу.
Проводив скрывшийся за поворотом ущелья караван, Князев своим «душманам» дал команду рассредоточиться поближе к дороге, чтобы, так сказать, быть у хозяев на виду.
Волосы под чалмой у Игоря сильно вспотели, даже, несмотря на утреннюю прохладу в горах. Все время хотелось ее снять с головы и обтереться рукавом, но лейтенант понимал, что этого делать нельзя. Подтянув веревку на поясе, чтобы штаны (изары) не спадали, Князев прошептал:
- А вот и хозяева, - и указал подбородком вверх.
Душманы, с которыми они должны были встретиться на перевале, себя долго ждать не заставили. Шли они по ущелью со стороны Кабула, значит, как говорится, прошляпили караван с гостями. Это давало надежды, что не заметили обмана.
- Ни слова. Муса, не забывай, что ты у нас старший. Только не торопись. Всем спрятаться за камни. Короче, будь сдержанным. Именно сдержанным. И смотри, будь осторожен.
Из группы душманов, человек десяти, перешедших дорогу, к ним направились только трое. Шли в открытую, держа наперевес автоматы. Остальные спрятались в скальной части ущелья, взяв, как говорится, гостей с «гостинцем» на мушку. Сколько спряталось душманов с левой стороны ущелья, сказать трудно. У Смернихина, как у снайпера, глаз наметан, заметил четверых. Расположены они в опасной близости, не дальше пятидесяти метров. Где они расположились, Князев у Николая не спрашивал, так как все его внимание было приковано к оставшемуся у дороги солдату Мусе Мансурову. На этого таджикского паренька сейчас и делалась вся ставка.
Хорошо, если все пойдет как по маслу, вернее, как по сценарию предложенному группе Князева начальником разведки Куракиным и афганским полковником из службы безопасности. Но то, что им удастся обмануть Сарбуланду, местного полевого командира, все это вилами по воде писано.
Афганец, шедший впереди своей троицы, был невысокого роста, с аккуратно подстриженной темно-пепельной бородкой. Судя по простоте одежды, трудно определить его положение в банде. Может это и есть сам Сарбуланда. Одет в широкие штаны песчаного цвета, серую длинную рубаху, сверху такого же цвета жакет. Идущие сзади его напарники, были зажаты в движениях, водя со стороны в сторону свои автоматы. Не как их сосед, идущий впереди. Создается впечатление, что тот чувствует себя расслаблено.
Муса, ожидая их, приложив руку к груди, сделал полупоклон, негромко что-то сказав им. Кажется, поздоровался, те - тоже, сделав такие же движения руками и головой.
Дальше было трудно понять, о чем они между собою говорят, так как Игорь не знал восточных языков, как и его солдаты, кроме одного, на вид таджика, приданного им. Он представился как Иззатулла. Судя по крепкому телосложению, парень из спецназа, по возрасту, не ниже капитана. С Мусой говорил на таджикском языке, по тону, наставительно. И только потом Муса шепнул лейтенанту, что Изатулла оттуда, и приказал с ним во всем советоваться. И еще, что сказал Муса, приданный к ним таджик старший их группы, только этого нельзя показывать…
И все всё поняли, склонив головы.
Прищурившись, Князев стал внимательнее всматриваться в бородача, стоявшего в пяти шагах от Мусы. Показалось, что его лицо ему знакомо. И, когда тот незнакомец большим пальцем стал почесывать свою бородку у кадыка, невольно вздрогнул, узнав в нем Бахтияра, того самого капитана коммандос, которого он со своей группой недавно спас от расстрела в одном из ущелий Газни.
А-а, вот почему ему сказал начальник разведки, что он встретится со своим старым знакомым. Значит это Бахтияр, и, скорее всего, он узнал и Мусу. Только бы Мансуров не прокололся сейчас.
Услышав сзади себя шорох, Игорь оглянулся, но тут же, почувствовав, что что-то твердое и холодное уперлось ему в верхнюю часть левого виска, напрягся всем телом. Боковым зрением видел афганца, но рассмотреть его лицо под таким углом зрения было невозможно. Но то, что это был душман, можно было не сомневаться.
Изатулла, находившийся слева от Князева, тоже уткнул свое лицо в камни, сжав свой затылок обеими руками. А в его голову уперся ствол «бура» (английской винтовки).
«Неужели ты, спецназовец, не услышал их приближение?» - кольнула неприятная мысль Князева.
Торец ствола толкнул Игоря в затылок, еще раз, и еще, сильнее. И поняв, чего требует от него стоящий сзади душман, Князев сделал шаг вперед. И то, что он правильно разобрался в требованиях стоявшего сзади человека, доказательством стал болевой тычок ствола в спину.
Ускорив шаг, Игорь вышел на дорогу.
Бахтияр смотрел сквозь него, показывая этим, что они друг друга просто не знают, вернее, не имеют права узнавать.
- Айван, - обратился к Князеву Муса, - we came (мы пришли).
Князев кивнул головой:
- Understood? (понял), - прошептал в ответ.
Бахтияр сделал несколько шагов к обочине дороги, пропуская вперед вышедшего из-за камня еще одного афганца.
Этот человек был взрослее Бахтияра и плотнее по телосложению. Его седая борода была ровно подстриженной, чалма – ярко-белой. А взгляд, черный и колючий, словно ссохшийся репей, утыканный иголками.
Муса его не интересовал, как и Князев. Создавалось такое впечатление, что он искал среди «гостей» того, кого знает. Кого?
Прищурившись, приподняв голову, будто ему мешало плечо Князева, этот пожилой афганец остановил взгляд на ком-то, стоявшем сзади Игоря. На Изатулле?
Не ошибся.
- Салам, бача, - шумно вздохнув, сказал Изатулла. И что-то начал говорить на афганском языке.
Что, Игорь не понимал, хотя пытался услышать хоть какое-то знакомое слово. Но это, в конце небольшого монолога Изатуллы, кивнув головой, прошептал тот, пожилой человек: «Кысмет» (Такова Воля Аллаха), - и приложил обе ладони к бороде, подняв глаза вверх
- Кысмет? – Громко спросил у него Изатулла, и, оттолкнув от себя стоявшего с ним рядом афганца, пошел к главарю.
Но тот, вскрикнув:
- Дриш! Дриш! (Стой), - начал отступать назад от Изатуллы, и остановился только после того, когда несколько человек набросились на нервного гостя, и удерживали его до тех пор, пока не приказал им отпустить их командир.
Глаза у него налились кровью, борода затряслась, и он начал что-то быстро говорить Изатулле, будто, пытаясь в чем-то оправдаться.
Изатулла, слушая его, вдруг, подняв правую руку вверх, смотрел ему в глаза, ожидая, когда тот замолчит. И видно, пришедший гость для него был в авторитете, потому что через несколько секунд замолчал, съедая глазами Изатуллу.
- Сарбуланд, Сарбуланд, - и, не спуская глаз с этого человека, покачал головой.
- Аз хичи намитарсам! (Ничего не боюсь) – сорвался Сарбуланд, и махнул своим бойцам рукой, что-то им коротко и громко сказав.
И те тут же удалились метров на тридцать от них.
Проводив их взглядом, Сарбуланд, снова посмотрев на Изатуллу, повторил свою фразу еще несколько раз:
- Аз хичи намитарсам! Аз хичи намитарсам!
«Вот, значит, какой ты, полевой командир Сарбуланд? – незаметно взглянув на афганца, подумал Князев. – Майор Куракин назвал вас хитрым человеком, который сам не лезет на рожон…»
- Мамну, мамну! - быстро замотав головой, и не отрывая своего взгляда от Изатуллы, громко заговорил Сарбуланд.
Значение этого выражения Князев тоже хорошо знал: «Не ходи туда!»
Изатулла подошел к нему ближе, и, махнув рукой на землю, присев, что-то сказал.
Сарбуланд примостился перед ним на корточки и смотрел на Изатуллу, который ему что-то говорил, указывая рукой себе за спину. Душман, опустив глаза, легонько кивал головой. Потом, приложив обе руки к горлу, и чуть-чуть приподняв их, посмотрев в небо, и начал что-то шептать. Похоже, молился.
Но Изатулла на это не обращая внимания, продолжал что-то наставительно говорить.
Игорь вздохнул, почувствовав успокоение. Но, хорошо понимая, что расслабляться нельзя, взглянул на Мусу, сидевшего на коленях на обочине дороги и молившегося.
Изатулла встал с земли, и, посмотрел на Мусу, потом на Князева. В его взгляде было волнение. И что-то громко сказал Мансурову. Тот, тут же вскочил на ноги, и легонько поклонился, не спуская взгляда со спезнацовца, игравшего с душманами в своего.
Сарбуланд тоже вскочил на ноги, и продолжал что-то говорить Изатулле. Но гость снова поднял руку, требуя тишины.
Афганец, развел руками, и окликнул стоявшего невдалеке от них Бахтияра. Тот подбежал к нему, и, не поднимая головы, слушал Сарбуланду, потом – Изатуллу. Но, было видно, что он не доволен.
Сарбуланд, видя это, повысил голос, за что-то ругая Бахтияра, и ткнув рукой в сторону Мансурова, что-то резко сказал, и замолчал, чего-то ожидая от него.
Через несколько секунд Бахтияр кивнул головой, и, поправив на плече ремень автомата, пошел в сторону Князева.
- Муса! – подозвал к себе Мансурова Изатулла. И показав рукой на Бахтияра, что-то коротко ему сказал, и потом, громче, посмотрев на Князева. – Hurry! No time! (Торопитесь! Время идет!)
- 2 –
Пробираясь по каменным выступам в глубь перевала, Игорь все не мог понять, с чем связан был этот дурацкий марш-бросок в пасть смерти. Если уж кому-то нужно было это внедрение в душманский отряд офицера ГРУ, то почему не нашли для этого людей, хорошо знавших иностранные языки, а бросили тех, кто вообще не владел ими.
Значит, все было связано с оперативностью? Так целый день дали Князеву с его бойцами поспать. Хотя могли взять достаточное для этого количество ребят со второго и третьего батальонов, которые 23 февраля на концерте части выступали с песнями «битлов», Джо Доссена, Челентано…
Все хотелось догнать впереди бегущего Бахтияра, которого ему всучил местный полевой командир Сарбуланд, и спросить, куда они сейчас идут с такой скоростью, без остановок на передышку. Зачем? И так далее. Но, когда Князев пытался это сделать, Муса, забыв, кто в группе командир, постоянно останавливал лейтенанта, требуя идти за ним в шаг, как и другим, чтобы не наступить на мину.
А Бахтияр и не думал замедлять свой бег, как говорится трусцой, шел торопливо, с легкостью, местами, обходя по крутым каменным выступам ровные переходы. Да, в них может, и находились душманские секреты в виде мин, капканов.
Бежали уже не менее часу, а Бахтияр и не думал останавливаться, уводя группу Князева не в сторону Кабула, до которого сейчас рукой подать – три-четыре километра, а куда-то в сторону гардезской дороги, где окраины Кабула состояли из мелких частных домиков, напоминавших высушенные солнцем рассохшиеся ракушки или улитки, застывшие на горной части.
С одной стороны торопливость Бахтияра была понятна, перед ним была поставлена задача привести эту, так называемую террористическую группу, роль которой играло отделение Князева, в какое-то место, где они должны из гранатометов уничтожить кого-то. И все из-за того, что Сарбуланд, который должен был выполнить это, почему-то тянул резину, что раздражало его командира - Ахмад Шаха. Вот Пандшерский Лев и направил в Кабул группу наемников для этой операции. Так расплывчато ему, Князеву, пояснил сам начальник разведки майор Куракин. И показав вверх, попросил лейтенанта не задавать ему вопросов о том, какой информацией тот не владел.
Вечером прилетел вертолет с Изатуллой, на знакомство с ним лейтенанту Князеву и его группе отпускалось не более пяти минут, где Изатулла завершил свою речь простой и понятной поговоркой: «Знать - не знаю, ведать - не ведаю, так бойцы вам будет легче на допросах, если нас возьмут душманы в плен. Знание секрета, братцы, ноша очень тяжелая, боишься, как бы не выдать его, а значит, это возможно». – И, подумав, добавил еще одну поговорку, которая, скорее всего, была уже не к месту: «Меньше знаешь, крепче спишь». А потому не к месту она была, что все понимали, времени на сон у них уже нет.
Поздним вечером, который не крался, а просто неожиданно «упал» на них, почти впотьмах двинулись к перевалу. Хорошо, что шли по шоссейной дороге, как говорится по чутью, так как луна появилась только через несколько часов в виде тонкого полу-рогалика и не освещала. И движение автомобилей в этот вечер не было здесь активным, всего несколько афганских барбухаек проехали им на встречу, что не повлияло на темп движения группы Князева, прятавшихся в этот момент в кустах, недалеко растущих от дороги. То есть, нагонять потерянное время слишком не пришлось. А оно, похоже, было учтено, так как выйти к намеченному рубежу они должны были за полтора-два часа до рассвета…
- Стой! – тихий голос Мансурова, вернул, шедшего за ним лейтенанта на землю.
Бахтияр наконец-то остановился, и, присев на корточки, что-то рассматривал:
- Пришли, похожа, товарища лейтенанта, - предположил Муса.
Князев оглянулся, все ли солдаты, как и он, остановились и присели.
- Ты мне скажи, о чем они там, на перевале, ну, Изатулла с душманами, между собой говорили?
- Товарища лейтенанта, сам ничего не поняла, - махнул рукой Мансуров. - Изатулла, которого мы привели, он их камандира, получатся. Он давай кричать на того Сарбуланду, что она шакала, которая всего боится. Она только на кишлаки нападает, и то, там, где нет царандоя и армии. Почему, она спрашивала, он диверсии не делала в городе, в аэропорте. Что, она, Изатулла должна из Панджшера идти сюда и за него все делать? Поэтому она деньги не несет Сарбуланде. Все, товарища лейтенанта, что я поняла. А еще, она, Изатулла, пришла к нему, чтобы его научить, как воевать. И еще сказала, они будут завтра с другим командиром, Парвиза, соединяться. И все, а дальше нас повела та моджахеда, - Муса показал на Бахтияра.
Солдат, рассказывая это своему командиру, сильно нервничая, и поэтому постоянно сбивался, но, к счастью, не со смысла, что позволило Князеву догадаться, зачем они шли на встречу с местным командиром бандформирования. Но понять до конца все равно было трудно, кто такой Изатулла на самом деле. Он, похоже, внедрялся как шпион в это бандформирование, или… А что такое «или», если не владеешь достаточной информации, то все твои версии могут быть не больше пустышки.
Оставалась надежда, что все разъяснит Бахтияр. То, что он представитель службы безопасности Афганистана (ХАД) и был внедрен в бандформирование, это Князев помнил. И, если вся постановка внедрения Изатуллы произошла при Бахтияре, то это давало шанс группе Князева вернуться живыми в свою воинскую часть, а не быть убитыми душманами. Об этом, кстати, говорил ему и начальник разведки, но, как-то расплывчато, что заставляло переодетых афганцев волноваться, осматриваться. И на это не могли не обратить внимания душманы, окружившие их. А может, так и нужно было вести им себя, ведь они здесь играли роль наемников, которые не в своей стране?
…Бахтияр, подозвал рукой к себе лейтенанта. Но не дал ему подойти близко, остановив его в полутора метрах от себя. Лицо у него было строгим, до смешного. Ну, не шла ему эта маска. Она больше напоминала испуг. Четыре пальца на его ладони, выставленной вперед, сжались, остался поднятым только указательный, и сказал всего два слова: «Много глаз».
-3-
Он, Князев, один раз видел, как кошка охотилась за мышью, которая была увлечена поеданием сухой корки хлеба. Рыжая Сявка была любительницей всего детдома. И несмотря, что ее постоянно подкармливали в столовой, она оставалась приверженницей охоты на крыс и мышей. И поэтому, когда оставляла после ночной охоты у крыльца убитую крысу, кто-то из ребят, проснувшихся за несколько минут до побудочного звонка, выглянув в окно, истошным криком на весь детдом кричал: «Крыса!». И все поднимались и по лестнице бежали вниз посмотреть на новую победу Сявки. Доставалось от старших ребят только тем, кто будил их на двадцать-тридцать минут раньше подъема, не дав, как говорится, досмотреть самые сладкие сны.
Один раз за эту самую торопливость досталось и восьмикласснику Игорю. Но крыса, лежавшая у калитки, была самой большой, которых до этого убивала Сявка, размером почти с саму кошку. И все старшеклассники после этого к Князеву стали относиться с уважением, даже звали Малым. Но разговор не об этом, а о виновнице ранних побудок детдомовских ребят Сявке.
Иногда она после ночных схваток дня три не появлялась на глаза детдомовцев. Так часто бывало, так как и кошку искусывали крысы, с которыми она дралась, и ей нужно было после этого восстановиться, подлечиться. Но в тот раз, когда она убила самую большую крысу, пять дней Сявки не было видно. Где только не искали ребята ее, и в подвалах, и на чердаках детдома, их школы и клуба, и даже в огороде и в саду. Но не находили свою любимицу. И только на седьмой день десятиклассник Колька Зефир, растормошил Игоря за час до подъема, и потащил его в коридор. Они сбежали с ним на первый этаж к торцовому окну коридора, у которого столпилась толпа старшеклассников. И при этом Игорь уже имел в их среде авторитет, и пацаны пропустили его к подоконнику и он со всеми наблюдал как Сявка, прихрамывая, подбиралась к мыши поедавшей сухарь, брошенный кем-то на тротуар.
Сявка, затаившись, сделала свой стремительный бросок, длина которого была около метра, и убила мышку…
Почему вспомнился этот случай Игорю? Скорее всего, из-за короткого рассказа Бахтияра, сравнившего своего командира Сарбуланду с его бандой с крысами, которые грабят население, забирая все им заработанное и выращенное. Вот и вспомнилась ему Сявка, охотница на крыс, с которыми она вступала в смертельную схватку, хотя и никогда их не ела.
А вместе с тем, Князев почувствовал в себе труса, который сейчас побоится остановить эту банду головорезов из двадцати семи человек, спускавшуюся с гор и входящих в «зеленку». Ее путь пойдет через виноградные поля к одному из кишлаков, который они в очередной раз ограбят. А если об этом узнает кто-то из его полка, то он тут же потеряет свой авторитет в среде офицеров. А вынесет эту информацию наружу ни кто иной, как капитан Прохолец, которого он вчера чуть-чуть поставил на место. И если бы не его инвалидность, о которой Игорь не знал, то опустил бы его еще ниже, даже не побоявшись того, что тот поддерживает хорошие отношения с особым отделом. От этого он и такой заносчивый.
Посмотрев на сидевшего рядом с ним Бахтияра, Игорь понимал, что ему остается всего несколько минут до прощания с афганским капитаном. Не ожидал даже, что жизнь его еще раз сведет с этим разведчиком, внедрившемся в душманскую банду. И он должен послушаться этого хадовца, и, не затягивая времени вернуться в свою часть, так как жизнь его отряда через несколько часов может повиснуть на волоске.
А вся причина этому в том, что в трех километрах отсюда, на окраине Кабула наемники, то есть, его группа, должна напороться на засаду ХАДа и быть уничтоженной. Об этом информация тут же будет передана во все афганские средства массовой информации, отчего вина ляжет на Сарбуланду, запретившему Бахтияру довести наемников до места террористической акции. И у Бахтияра будут руки чистыми.
Но на самом деле, группа наемников в кавычках, которой управляет Князев, там и не появится, а уйдет по «зеленке» в другую сторону, где их ожидает рота первого батальона, и вернет их в родную воинскую часть. Вот и все. Операция по внедрению в местную банду Изатуллы, как говорится и ломанного гроша не стоит.
А инициатором ее, оказывается, был Бахтияр. Ему «птичка» принесла весть о том, что из Панджшера к ним шла группа наемников с целью выполнить террористическую акцию в Кабуле. ХАД (служба государственной безопасности Афганистана), разработав вместе с советской разведкой контроперацию, внесли в нее некоторые поправки, заменив ту группу своими «наемниками» и другим Изатуллой, о котором Сарбуланд не только слышал, но и несколько раз его видел в кругу Ахмад Шаха Масуда, «льва Панжшера», возглавлявшего крупнейшее бандформирование в Афганистане. Правда, Сарбуланде удавалось увидеть Изатуллу, к счастью, только издалека, хотя воюя в Панджшере, он не раз получал от него, так называемые вознаграждения за выполнение некоторых операций. Потом – в Кундузе. А под Кабулом, ему дали на некоторое время свободу. А теперь еще оказались и недовольны им, что грабит кишлаки, а не уничтожает местные власти.
- Все, туда иди, - Бахтияр показал рукой в сторону Кабула. – Если бюдю ш-жив, увидимся, лейтенанта.
- Да, да, также, - вздохнул Игорь. – Так скажи, в кишлаках Кала-Якубали, Каланавали, Чихильтан, две недели назад ваша банда грабила?
Бахтияр сделал вид, что не расслышал этого вопроса.
- Стой, убью! - передернув затвор, Князев направил ствол автомата в сторону афганца.
Бахтияр остановился, и, не поворачиваясь лицом к лейтенанту, сказал:
- Я виновата. И сегодня они убьют много дехкан. Тех, кто поддерживает власть, - Бахтияр говорил медленно, чтобы четко произнести каждое слово по-русски. – Так приказал Сарбуланд, а я у него никто. Бандой «летучий мышь» командует другой моджахед. Они сегодня не будут убивать кишлак, там, в обед и вечером ездит отряд царандой. Они потом…
- А ты. Как допускаешь это ты, Бахтияр? – исподлобья посмотрел на капитана контрразведки Афганистана.
Тот вместо ответа сдавил свои кулаки, и ничего не сказав, осматривая каждого из солдат Князева, медленно повернулся к ним спиной, и сделав несколько шагов, остановился:
- Я все сказал. Уходите, завтра меня Аллах наказет, я знаю, - ответил на русском языке Бахтияр.
- Трусливая собака! – Князев с какой-то невольной злостью выдавил из себя эти несколько слов, и, обернувшись к своим бойцам, смотря каждому в глаза, спросил. – Ну, что, бойцы, готовы?
И солдаты поняли мысль своего командира, и каждый из них, кивнул ему головой, не спуская с него глаз.
- Тогда вперед за мною, в кишлак. Попробуем надрать этим летучим мышам зад.