Из повести "Шаг до трибунала"
- Товарищ лейтенант, более развернутый отчет напишете потом, - сказал начальник штаба, рассматривая исписанные корявым почерком Князева несколько листов тетрадной бумаги. – Сделали большое дело, уничтожили группу душманов и захватил целый комплект ПЗРК «Ред Ай» с тремя ракетами. Благодаря вашей второй группе, не вышла на свою огневую точку еще одна банда душманов с таким же ПЗРК. А взрыв, произошедший вчера вечером со стороны вашего участка, скорее всего, не дал занять свою огневую точку третьей банде противника. Об этом доложила разведка десантников.
- Можно? - поднялся со стула Князев. – Товарищ майор, там нами в прошлый выход были заминированы две пещеры, где мы уничтожили ДШК с расчетом и пещеру, служившей базой отдыха душманам с хранением в ней некоторого количества оружия с боеприпасами.
- Взрыв произошел над ущельем, где ранее находился огневой расчет душманов, - улыбнулся лейтенанту Захаров. – Расследовать, это место взрыва у нас возможности нет, чтобы доказать ваше полезное участие и в этой ситуации. Или вы настаиваете, провести со своей группой обследование этого участка? – начальник штаба полка посмотрел на Князева.
- Никак нет
- Ну, вот и хорошо, если так. Суток вам на отдых не дам, товарищ лейтенант. В девятнадцать ноль-ноль жду вас здесь. Впереди не менее серьезные дела. У вас в распоряжении семь часов на отдых, у вашего взвода – девять часов.
- Товарищ майор, можно задать вопрос? Такое впечатление, что в группе душманов, которую уничтожили мы, были наемники, говорившие на английском языке, - Игорь не спуская глаз с начальника штаба, ждал, как тот отнесется к этому вопросу.
- У вас есть какие-то доказательства этому? – спросил начальник разведки.
- Только то, что я слышал их разговоры, развел руки Князев.
- А, почему же не взяли кого-то из них в плен живым? – спросил майор Захаров.
- Не получилось.
- В следующий раз найдите возможность это доказать именно таким способом, - посмотрел в глаза лейтенанта Иван Семенович. – А так, здесь каждый второй, а в некоторых бандформированиях даже каждый первый - наемники.
- Иван Семенович, - вопросительно посмотрел на начальника штаба начальник разведки.
- А, да, да. Бойцам пока не говорите, Игорь Александрович, - майоры Захаров с Куракиным (начальником разведки полка) подошли к Князеву, и, крепко пожимая ему руку, Иван Семенович продолжил. – Не стало младшего сержанта Востросина. Умер в госпитале. Если успеете, то попрощаетесь с ним послезавтра в четыре ноль-ноль на нашем плацу.
- Да, да, - Куракин, держа за локоть Князева, вывел его в коридор, и, не поднимая своего взгляда на лейтенанта, сказал, - вот так все закончилось, Игорь. И сказать нечего, - вздохнул он. – Это война. Впереди у вас серьезная операция, кажется, нашли мы тот караван, двигавшийся из Панджшера сюда, через Чарикар. Нужно, чтобы ваши бойцы вышли на эту операцию отдохнувшими, и чтобы их ничего не тяготило. Так что, готовьтесь, потом с вами все досконально обсудим.
- А можно сейчас моим бойцам принять баню, товарищ майор?
- Конечно, конечно, и начальник столовой в малом зале ждет всех вас на обед. Так что в бане не задерживайтесь…
Лейтенант, пожав руку майору, направился к выходу из штаба полка. Выйдя на крыльцо, остановился. Душный воздух, в котором он оказался снаружи модуля, был очень горячим, не как в горах. И как это было сейчас не вовремя: и без того уставшее тело лейтенанта внутри себя стало напоминать слабеющую пружину. Ее упругость движения, с каждой секундой, становилась слабее и слабее. Мышцы в ногах отяжелели, словно в них вкачали свинцовую воду, как и в руки. С Игорем такое уже случалось. Причина, организм просто уже «вопил» по-своему, требуя отдыха…
Спустившись с лесенки из двух ступенек, Князев направился в сторону своей казармы. Нужно было дойти, и, чем быстрее, тем лучше, чтобы не терять времени, а дать возможность бойцам помыться, поесть…
Кто-то окликнул. Князев резко обернулся и, посмотрел в сторону кустарника акации, растущего вдоль тротуара. Показалось, что тот, кто его позвал, спрятался в кусты. Зачем? Может, показалось?
Повернулся и пошел дальше.
- Товарищ лейтенант?
«Еклмн, это же голос Николая Востросина. Жив?»
Но на пешеходной дорожке младшего сержанта не было, как и вообще никого.
«А, это, наверное, мне показалось из-за громких звуков музыки? - всматриваясь в левую часть штаба, ища, из какого окна она слышится, Князев, развернувшись, медленно пошел назад, чтобы удостовериться в этом.
И звук песни, исполняемой Розенбаумом, становилась все громче и громче:
«Вечереет. И над озером летают утки. Разжирели. Утка осенью в большой цене…» - пел Александр Розенбаум. Его хриплый голос, очень нравился Игорю.
Мечта, приобрести магнитофонную кассету с его песнями, до сих пор еще оставалась мечтой, как и купить небольшой переносной магнитофон. Но это со временем он обязательно сделает.
«Снова осень закружила карусель мелодий. Поохочусь, с ветерком по нотам прокачусь. И сыграю... Если я еще на что-то годен, И спою вам... Если я на что-нибудь гожусь», - пел Розенбаум.
Да, да, нужно развернуться и идти в казарму. Это Князев понимал, как и то, что эту песню частенько исполнял под гитару в казарме и Николай Востросин. И не раз бойцы его просили ее повторить. Что-то в ней есть душевное, глубокие чувства наполненные тоской, будто все помнят ту охоту на утку. И потом, когда Николай подходил к припеву, все слушавшие его, подпевали:
«Я помню, давно, учили меня отец мой и мать:
Лечить - так лечить! Любить - так любить!
Гулять - так гулять! Стрелять - так стрелять!
Но утки уже летят высоко...
Летать - так летать! Я им помашу рукой».
- Вот так, Коля, Царства тебе Небесного, - прошептал лейтенант. – Обязательно тебя помянем, только не сегодня, боец, - помотал головой Князев. – Война, братишка, война, - и подтерев большим пальцем слезу у правого глаза, хотел было направиться в казарму, но невольно глянув на окно, из открытой форточки которого раздавалась эта песня, вздрогнул, увидев за ним начальника строевой части капитана Алексея Олеговича Прохольца. Он, покручивая свои черные усики, с ухмылкой смотрел на замершего лейтенанта, и даже, показалось, что, язвительно усмехнувшись, подмигнул ему.
«Не жалею, что живу я часто, как придется..., - пел Розенбаум. - Только знаю, что когда-нибудь, в один из дней, все вернется, обязательно опять вернется, и погода, и надежды, и тепло друзей.
Так поскучаем, чтобы радостней была минута нашей встречи, а она уже не за горой…»
- Сейчас я тебе устрою! – громко крикнул в закрытое окно строевой части лейтенант, и широким шагом направился назад в штаб полка.
Кого-то, сбив плечом в коридоре, Игорь, извинившись, бежал к кабинету Прохольца.
Дверь была изнутри закрыта. И Игорь, сильно постучал в нее. И когда она растворилась, он вихрем влетел в нее, чуть не сбив с ног солдата, открывавшего ее.
«Я помню, давно, учили меня отец мой и мать, - громко пел Розенбаум. -
Лечить - так лечить! Любить - так любить! Гулять - так гулять! Стрелять - так стрелять!...»
- Товарищ капитан, - громко сказал Князев, чтобы перекричать певца и его, наконец услышал, стоявший к нему спиной Прохолец. - Товарищ капитан!
«Но утки уже летят высоко... Летать - так летать! Я им помашу рукой».
- Выключите музыку! – стукнул по столу рукой лейтенант.
«…Как когда-то за лисой гонялся быстрый кречет,
Так и ныне он свою добычу сторожит...»
Князев понимал, что делает что-то не так, как и то, что нужно остыть, чтобы не наделать здесь чего-то ненужного.
«Не прощайтесь... Говорю я вам: «До скорой встречи!
Все вернется, а вернется - значит, будем жить!»
И когда песня закончилась, Князев с дрожью в голосе громко прошептал:
- Вы знаете, что умер мой боец, младший сержант Востросин? - и как назло, в этот момент появились, так не нужные в этот момент слезы в глазах лейтенанта.
- Да, Игорь Александрович, - выключив магнитофон, стоявший на подоконнике, капитан посмотрел в глаза Князева. – Только не нужно махать кулаками и кричать о его героизме. Он представлен посмертно к награде – к ордену «Красной звезды».
- Посмертно? Вы понимаете, капитан, ПОСМЕРТНО! У вас совесть есть, а, товарищ капитан? Посмертно! Я когда вам подал рапорт, подписанный начальником разведки полка о его награждении, а? – и, оттолкнув ногой стул, стоявший между Прохольцом и лейтенантом, Князев стал приближаться к старшему офицеру. – Ведь он еще был жив.
- Стойте на месте! – громко приказал капитан. - Стойте, стойте, я и так вас хорошо слышу. Федорков, остановите его и вышвырните отсюда! - кричал он своему солдату.
Но лейтенант уже был совсем рядом с отступающим от него к окну капитаном. И, протянув руки, ухватил Прохольца за грудки:
- Вы понимаете, что это был герой, которого вы отказывались награждать, крича мне, что он не заслуживает этого. Это вы, капитан, который дальше своих бумажек ничего не видите, наградив себя орденом и боевой медалью. За что, я вас спрашиваю? За что?
- Князев, ко мне! – раздался сзади громкий голос майора Куракина.
- Да, товарищ майор, я хочу, - и, ухватив за руку капитана, лейтенант рванул ее на себя, и вскрикнул, когда что-то больно ударило его по правой стопе. И глянув вниз, невольно вскрикнул, увидев ее, руку, белую, лежавшую на полу.
- Я тебя предупреждал, Князев, - ухватил за плечо лейтенанта, Куракин.
С дрожью, Игорь снова посмотрел то на руку, то на капитана, который сжав губы, ухватился правой рукой за пустой рукав, комкая его в ладони.
- Это протез? – прошептал Князев, посмотрев в глаза капитана. – Извините. – И уже поддаваясь силе майора, пошел за ним к выходу из кабинета строевой части.
Выйдя из модуля штаба полка, Игорь с майором направились к казарме разведвзвода. Некоторое время шли молча.
- Товарищ майор, как-то стыдно, даже, - попытался начать первым разговор Князев.
Но Куракин не поддержал его, а даже наоборот ускорил шаг. И только после того, как они проходили у одной из курилок: беседок со скамейками внутри них, - осмотревшись, нет ли кого-то рядом из людей, майор зашел в нее. И, развернувшись к Князеву, громко прошептал:
- Ты когда научишься себя правильно вести, а, лейтенант? Почему ты в последнее время все лезешь на рожон, а? Ну зачем тебе этот капитан, а? Он, что – командир части, а?
- Так уже третий раз ношу ему наградные листы, а он их в мусорное ведро кидает, и кричит, что быть героем из нашего взвода никто не назначен!
- Так это все, лейтенант, мишура. Все наградные листы, подписанные мною, подписываются командиром полка. И если, хоть одно из них не проходит, я иду к начальнику штаба. Понятно? И Востросин представлен посмертно к ордену «Красной звезды».
- Посмертно, товарищ майор! - Снова закипел лейтенант. - Посмертно, это значит, нужно было дождаться, когда он умрет, да? А если жив, то ему и медали «За боевые заслуги» хватит, да?
- Вот ерепенишься все, лейтенант. Хотя, что-то в этом есть, - вздохнул майор, присев на одну из скамеек, и достав пачку сигарет, вытащив из нее одну, предложил лейтенанту.
- Не курю.
- Завидую.
- Сергей Петрович, а как получается, что Прохолец без руки?
- В прошлом году он, будучи командиром взвода, на Пагманской операции ее потерял. Его группу душманы окружили, кода он оказался у кишлака. Там в тот момент находилась их крупная группировка, около двухсот человек. Наша задача была их окружить и все, и заставить их сдаться. Другого выхода не было. Ну, тогда душманы решили выйти из кишлака, атакуя наши силы в одном из участков, в котором и находился взвод Прохольца, тогда еще старшего лейтенанта. И у него тогда почти все бойцы погибли. Остался он и два солдата, тяжело раненые, как и он, с раздробленной рукой.
Его за этот подвиг и представили к ордену «Красной звезды», и повысили в звании. А когда выздоровел, Прохолец обратился к командованию с просьбой остаться в армии и дослужить свой срок в Афганистане. Вот и получил эту должность – начальника строевой службы. И крыша у него с тех пор поехала, всех ставит в рамки своего взвода, и определяет, заслужили они героя или нет.
- Чего же мне раньше не сказали-то об этом? – помотал головой Князев.
- Да, как говорится, все не под ту руку, ты мне попадал.
- Вот дела, - вздохнул Князев. - Нужно извиниться перед ним.
- Глупо, - похлопал по руке лейтенанта Куракин. – Будь таким, как есть. А то если таким как Прохолец во всем потакать, жизни не будет. Награда, она, лейтенант, заслуживается. Это не серьга на ухе…
А вообще гнать его нужно отсюда, но, командованию виднее, вот и нервирует всех этот герой.
Ладно, пошли, времени у тебя для отдыха осталось шесть часов. И прошу, не лезь больше на рожон с такими, как этот капитан. Не по зубам тебе он.
Да, еще, забыл, - Куракин сильно сдавил локоть Князева, и посмотрел ему в глаза.
- Не бриться сегодня, и бойцам своим запрети это делать. Дело бородатое впереди, пусть выспятся, и не перекорми их. Дорога вас дальняя ждет, в образе афганском. Но пока об этом никому.