Тайна Ивана Тургенева и Полины Виардо
Тургеневские девушки выросли и превратились в женщин бальзаковского возраста. Но они остались верны своему автору, и каждый день собирались у его парадного подъезда.
Сидя на лавочке, фанатки читали стихи кумира, пили мадеру из горла и курили конопель через кальян. Они с грустью вспоминали время, когда были плоскими прыщавыми недотрогами и со злостью – последний роман их неуёмного классика.
На старости лет он завёл интрижку с парижской певичкой. Красотки травили про неё скабрёзные анекдоты и смеялись, как дети. Хохоча, они задирали платья, садились посреди клумбы на корточки и от всей души мочились на анютины глазки.
Прохожие калики пугались брызг и шарахались в стороны. Из кустов за парадом дородных турнюров следил томным взором дворник. Возбудившись, как Петрарка от Лауры, он решил унять личную похоть при помощи служебного помещения. Благо по совместительству татарин работал истопником в котельной. Ухмыляясь, он галантно пригласил барышень спуститься в подвал:
– Ходи сюда, красивая. Там моя даст твоя море вина, океан поэзии и тьму любви.
Наивные дамы повелись, а заведующий двором запер дверь и спрятал ключ в носок, убивающий крыс одним запахом. Он налил гостям бражки из земляных яблок, а на закуску дал только початого петушка на палочке и без головы. Когда дам пробрало, хитрец перешёл от фуршета к поэзии и с выражением продекламировал свои грязные помыслы:
– Всех, кто спляшет для меня,
Я оставлю жизни для,
А кто снимет труселя,
Тому жменю дам угля.
Матроны многие годы мечтали о чёрном, как проход в негра, антраците. Они обращались даже к самому Стаханову, но тот спьяну требовал за своё ископаемое слишком многое. Основатель движухи имени себя всю юность провёл в темноте и с марлевой повязкой. На склоне лет он был обласкан властями, заматерел и хотел иметь всё при свете и без резинки.
Слабый пол не шёл на такое свинство, но благосклонно отнёсся к ультиматуму дворника. Допив сивуху, женщины перестали жеманиться, построились в шеренгу и лихо исполнили Канкан. Они задирали ноги до небес, а юбки – до пупа, демонстрируя свежее исподнее пастельных тонов с кружевами. На бис эмансипированные особы сплясали ещё и Падеграс, а на браво – Цыганочку с выходом.
Потомок кочевников был доволен три раза подряд и не обманул. Он выдал суфражисткам угля на-гора, а они на радости расписали на века подъезд литератора от пола до потолка:
– Тургений – гений!
Я вся пьяна от Ивана, когда прёт он без кафтана.
Вань приди к двоим, троим – давно стоим.
Сергеич брось валять Ваньку с Полькой. Виардо – говно! Она каждое утро изменяет тебе за деньги с предводителем дворянства, днём – с Берлиозом за партитуры новых арий, а по вечерам – с гусарами за пузырь Клико. И только по ночам эта шмара бесплатно наставляет тебе рога с поручиком Ржевским
Безголосая старуха не француженка и даже не полька, а жидовская хохлушка из под Житомира: Парашка Виарберг. Она родилась за чертой оседлости и за левую ксиву два года сосала у всего третьего отделения. Бесстыдная мочалка показывает школярам панталоны за банку монпансье, а на мальчишниках садится на колени к купцам даже четвёртой гильдии. И т.д. и т.п.
То же самое тургеневские дамы кричали Ивану при встрече на улице, а увидав Виардо на балу, бросались к ней наперегонки. Они протягивали знаменитости бокал и делали предложение, от которого нельзя отказаться:
– Давай, коза, клюкнем на брудер шампусика за гения Тургенева! Или тебе пить за его здоровье в падлу?
Добрая наивная дива шла на поводу, а хабалки целовали её в засос, кусая за язык. Под предлогом обнимашек, они лапали, щипали и шлёпали красавицу, а напоив, тискали и вынюхивали детали её частной жизни. Их сплетницы украшали грязными выдумками и разносили по всему высшему обществу:
– Слыхали, что давеча овца Виарда учудила? В номерах «Метрополя» она дала трём гусарам, пяти гимназистам и табору цыган, включая их дрессированного медведя.
Сильные мира слушали, хотя прекрасно знали, что под шкурой косолапого скрывается старый, жирный и лысый трансвестит. Он прятался там от статьи за мужеложство с малолетками, но высший свет перестал кланяться певице, перекрыв ей все партии в опере и сольники на корпоративах.
Полина начла заливать горе вином. Сначала она пропила цацки подаренные Тургеневым, затем – брильянты Шопена, а потом и чёрное кружевное бельё от Жорж Санд.
Гонимое нуждой меццо-сопрано опустилось до переходов. Под землёй Поля пела шансон для мелких лавочников и крупных коробейников, и «Марсельезу» для пролетариев.
ь Пьяные чумазые бурно аплодировали, но подавали плохо. К тому же уличное пение крышевалось со стороны света и тьмы. Половину заработка забирали околоточные, а остальное – урки, застолбившие все богатые точки по праву сильного. После выступления, певица с трудом наскребала на стакан горькой для себя и жменю собачьего корма для своей прожорливой сучки Чихуахуа.
Когда стало совсем невмоготу, лёгкая на подъём, Поля села зайцем в курьерский поезд «Москва-Магадан». Она устроила чёс по зонам крайнего севера, где её изысканная техника пения и изумительная страсть покорили сидельцев.
Воры, убийцы и даже политические аплодировали так, что ночью уже не могли онанировать разбухшими ладонями. Завистливые к чужим успехам большевики не хотели страдать и на киче под Воркутой сговорились с меньшевиками. Они вызывали Виардо на бис до тех пор, пока она не простудилась и не охрипла.
Потеряв голос, оперная дива продолжала давать концерты некоторое время. Она только открывала на сцене рот, а Тургенев прятался у неё под юбкой и горланил «Мурку». Благо в те дивные времена на материи не экономили и под её платьем могли спрятаться даже два Тургенева вместе с Валуевым или четыре Пушкина.
Но публика не понимала пение Тургенева и сердилась. Она свистела, топала ногами и кидала на сцену тухлые яйцам с гнилыми помидорами. Их услужливо продавали в фойе по бросовым ценам солисты императорских театров. Они не простили прошлые успехи блистательной вокалистки и мстили
Её карьера кончилась и по совету Ивана Сергеевича, она перешла на танец живота. Но и на поприще стриптиза Полина достигла небывалых вершин мастерства, а Иван продолжил писать, гулять и создавать детей. Ниже воспоминание второстепенного поэта третьего эшелона К. К. об их жизни:
– После чёса Виардо
Нажралась, как бомж: в говно,
А её бой фрэнд Тургенев
До утра гулял у геев.
Голубые теперь плачут,
О солёненьком судачат,
Про капусту с огурцами,
Потому что после Вани,
Двое сразу на диване,
А один позднее в ванне,
Залетели все по пьяни.
------------------------------------------
Фото из интернета, реставрация моя. На левом: Тургенев и Виардо в Царском селе, а на правом – Тургеневские девушки приглашают юного юнкера в подвал дворника на романтическую встречу с поэзией и фуршетом.
© Copyright: Лев Верабук, левый берег Москвареки, сентябрь 2020 г.