Зоя
Как я познакомился со своей будущей женой? Чаще всего люди находят свою пару по месту работы. Я не был исключением. На работе я не был долгих четыре месяца. Столько отпускалось заочникам на защиту дипломного проекта. За время моего отпуска на конвейере появилась новая сборщица. Подошел. Проверил знание техпроцесса. Поговорили. «Довольно симпатичная и умная», – отметил я про себя.
На новую работницу обратил пристальное внимание и стал подходить к ее рабочему месту не только для проверки техпроцесса. Я выяснил, что она не «кубанского роду», родилась в Смоленской области. Учится заочно в институте культуры на первом курсе. Вспоминая печальный опыт своего шефа Станислава Ростиславовича, неудачно женившегося на молодой казачке и свой собственный, я дал себе зарок: не иметь никаких дел с аборигенками за их строптивый нрав. Кстати, Света у меня была из Рязани.
Узнал сколько лет Зое, так звали девушку. Оказалось, что не очень мало, но и не очень много. Ей было двадцать четыре года. «Десять с половиной лет разницы, – подумал я, – не слишком ли многовато»? Решил притормозить, но было поздно.
Каждый раз, проходя мимо конвейера, я невольно смотрел в ее сторону. Иногда наши взгляды встречались, и тогда у меня возникало непреодолимое желание заговорить с ней о любви. Внутренний голос мне шептал: «Будь смелей!». Но повторения драмы, подобно той, которая случилась у меня с Ларисой, я не хотел. Вспоминая слова песни из кинофильма «Дело было в Пеньково», о том, что «от людей на деревне не спрятаться» – шел на разные ухищрения чтобы пообщаться с Зоей, но при этом не вызывать подозрения у работающих рядом. У ее рабочего места я останавливался на минуту, не более, и переходил к другим рабочим местам. Но за это время успевал взглядом передать ей информацию о своем неравнодушии и одновременно прочитать в ее глазах поощрение моей настойчивости. Она мне начинала нравиться все больше и больше.
Однажды не увидел ее на рабочем месте. Забеспокоился. У мастера конвейера узнал, что у нее началась сессия и она в учебном отпуске. Стало как- то тоскливо, и я написал ей письмо на домашний адрес, узнать который не составляло никакого труда. Потом, спустя годы, она показала мне это письмо (сохранила на память). Я удивился: как можно писать такие откровения? Чего только в этом письме не было! И то, что ее пустое рабочее место наводит на меня тоску, и то, что от тоски по ней могу умереть, а ее имя шепчу, засыпая и просыпаясь, и, самое интересное, я дарил ей целую поляну несорванных красных маков, где не ступала нога человека и много других глупостей. Я опустил это письмо в почтовый ящик, и вдруг мне стало стыдно за такие бурные признания, но вернуть письмо уже было нельзя.
Она рассказывала после, что это письмо было подобно разорвавшейся бомбе. Она даже не сразу поняла, от кого оно, а надо сказать, конкуренты у меня были моложе меня. Но потом все стало на свои места. Именно после этого письма мне скрывать уже было нечего. Когда она вернулась на работу, я долго не решался подойти к ней и заговорить. Все же решился. Оказалось, не все так плохо в моих амурных делах. Глаза ее мне подсказывали, что я ее заинтересовал. Но развить свой маленький успех в условиях тотальной слежки других работниц цеха было весьма сложно. Наконец, назначил Зое первое свидание, результаты которого вселили в меня надежду на скорое завершение моей холостяцкой жизни: она согласилась встречаться со мной! Однако помня свой «облом» с Ларисой, решил покончить с видимостью семейной жизни и перейти на легальное положение холостяка.
Со своим двоюродным братом Дмитрием я частенько встречался, был у него на новоселье, когда он получил четырехкомнатную квартиру в районе вокзала. Пришел к нему и попросился пожить у него некоторое время. Он не отказал. Если со старшим двоюродным братом Владимиром мои встречи случались очень редко, то с Дмитрием мы дружили до самой его смерти в 2014 году в возрасте 83-х лет. А Владимир в эпоху строительства БАМа уехал в Сибирь и работал начальником железнодорожной станции. Тоже уже умер.
Когда я сообщил Рае о том, что ухожу жить к брату, она среагировала моментально. Все мои вещи были свалены в углу коридора, а их у меня было совсем мало. Самая ценная, гитара, находилась в замыкаемом на ключ самодельном кейсе и лежала поверх небогатого моего скарба. Мне было грустно уходить из дома, где прожил столько лет, где у меня была большая любовь, и самое главное, оставался жить мой сын, которому уже шел одиннадцатый год.
Первое, что предпринял, когда стал жить у брата, – отдал свою заводскую очередь на получение квартиры Рае с ребенком. Я не хотел обделить сына в жилье. Но у меня тоже была в этом вопросе надежда: как член семьи погибшего на фронте воина (отца) я мог записаться на городскую льготную очередь. Здесь надо сказать, что мы с братьями не знали, где точно погиб отец – известно было только, что при освобождении Украины. Где похоронен и похоронен ли вообще – мы не знали. А совсем недавно мой племянник Константин, живущий в Харькове, обнаружил в городке Сергеевка Днепропетровской области мемориал погибшим воинам в Великую Отечественную войну. На мраморных плитах братской могилы обозначены все 99 имен павших здесь воинов. Под номером 87 числится Таратухин Трофим Васильевич – мой отец. В конечном счете мне удалось осуществить задуманное, и меня поставили на льготную очередь для получения жилья.
До женитьбы мы встречались с Зоей только за пределами завода, чтобы никто из сослуживцев не узнал о наших отношениях. Новый, 1972 год, мы встречали вместе с её двоюродной сестрой и её подругой. Стали встречаться регулярно. Зима в том году была в Краснодаре лютая, морозы достигали 30 градусов. Сходим, бывало, в кино, дойдем до ее дома, а расставаться ни ей, ни мне не хочется. Выход нашли. Тихонько открывали дверь ее квартиры и, чтобы не разбудить спящих её мать и брата, пробирались на кухню. Пили чай и болтали допоздна. Мне с ней было очень легко и весело разговаривать на любые темы.
Конечно, тема любви всегда доминировала. Я не думал, что после пережитого ранее, смогу влюбиться, да так, что все прошлое покажется всего лишь увертюрой к опере длиною на всю оставшуюся жизнь. Были жаркие поцелуи, страстные признания, но я все время старался не перейти грань между нежностью и грубостью, чтобы не дать повода для разрыва отношений. Ночью после свиданий рысью бежал к себе домой (мы с Зоей жили на довольно приличном расстоянии друг от друга).
Изо всех сил старался удержать в тайне от «общественности» свои встречи с Зоей, и это мне удалось. Ведь я уже знал алгоритм действий и Раи, и её сестры, Анны Ивановны, и заранее предупредил Зою о их действиях. Все совпало. Их попытки помешать мне найти себе пару провалились.
В цехе узнали о наших встречах только после того, как мы подали заявление в ЗАГС. Это произошло в марте. Как раз после праздника. Сам праздник для меня обернулся страшным конфузом. На квартире у Зои собралась вся её краснодарская родня. Начали отмечать праздник далеко за полдень. Я целый день мотался по магазинам, подыскивая подарки. Даже толком не позавтракал. Естественно, когда сели за стол и начались тосты и поздравления, то спиртное обожгло мой не совсем здоровый желудок. В результате я быстро опьянел и начал «чушь прекрасную нести». Короче, «фонтаны били голубые» на мою голову в ванной. Зоин дядька, шутник и балагур сделал вывод:
– Наш парень! Видно сразу – не алкоголик. Будем брать!
Бракосочетание нам было назначено в мае. Зоя мне заявила, что не хочет без свадьбы выходить за меня замуж:
– Коля, ну, почему я должна себя лишать возможности сделать это не так, как положено? Ты тоже, хоть и был женат, но без свадьбы. Я выхожу замуж впервые и хочу, чтобы была свадьба.
Я был не против. Свадьба для меня тоже была впервые. А у Зои к тому же было очень много родственников, которые нас совершенно не поняли бы, сделай мы наше бракосочетание тайным. И тут я задумался: а все ли у меня готово к свадьбе? Оказалось, что совершенно ничего нет. Зарплата у меня была маленькая. После вычета алиментов я едва сводил концы с концами. А нужно было купить обручальные кольца, костюм, обувь. Брать деньги в долг у брата мне не позволяла совесть: он сам зачастую сидел на мели. И я принял предложение одного из моих друзей гитаристов, от которого не мог уже отказаться – продать свою гитару.
Анатолий – так звали моего покупателя, работал конструктором на заводе «Краснодарсельмаш». Он давно восхищался моей гитарой. Сам он играл не скажу, что здорово, но старался со мной соревноваться. Анатолий предложил за мою гитару 250 рублей. Свою немецкую «музиму» на замену мне он оценил в сто. Надо сказать, тогда немцы поставляли в СССР довольно качественные инструменты, и его гитара уступала моей только лишь в силе звука. А тембр у нее был прекрасный, и самое главное, что меня привлекало, с ней легко преодолевал все трудности исполняемых пьес. Оба мы остались довольны сделкой, а я пригласил Анатолия быть на моей свадьбе свидетелем. От этого предложения он тоже не смог отказаться. Дружили мы с ним долго.
Я был тоже на трех его свадьбах и знал всех его жен, которым он оставил по ребенку. Последняя жена, профессор математики, заведовала кафедрой в Политехническом институте, очень убивалась, когда они разошлись.
– Ну, что ему не хватало у меня, скажи? – сокрушалась она, обращаясь ко мне. – У него все было: свой кабинет в моей пятикомнатной квартире, дочь я ему родила. Только живи и радуйся, а он меня променял на воспитательницу детсада, у которой кроме смазливой рожи ничего не было…
Получив от Анатолия 150 рублей и его гитару в придачу, я стал готовиться к свадьбе. С Зоей мы купили обручальные кольца, и у меня еще остались деньги на покупку себе туфель, а её тетя, Ольга Александровна, сшила из своих материалов мне к свадьбе костюм. Она была первоклассной портнихой и работала с выдающимися закройщиками города, выполнявшими заказы первых лиц края. Она во многом способствовала нашей свадьбе с Зоей.
День свадьбы сопровождался «чудесами». Мы поженились в мае, тринадцатого числа, в тринадцать часов. Едва гости уселись за стол, как над городом разразилась гроза с молниями и оглушительным громом. Если верить народным приметам, то свадьба была выбрана в самое неудачное время, но небесные силы явно одобряли наш обоюдный выбор. Судьба сжалилась надо мной и послала мне жену, с которой у нас было полное согласие во всем.
Я перебрался жить к Зое, у которой помимо двух братьев была еще и мать, а, следовательно, моя теща, Мария Александровна. Она недавно перенесла сложную операцию на сердце и не работала, находясь на инвалидности. Семья Зои жила в двухкомнатной квартире. Младший брат Зои служил в Армии – во флоте. Старший брат Зои преподавал в политехническом институте, был всегда очень занят, впрочем, иногда мы все собирались за общим столом, и чувство большой семьи согревало мою сиротскую душу. Теща почти год заваривала лекарственные травы, поила меня ими, и моя язва пошла на убыль. В положенный срок у нас родилась дочь Леночка.
Почти три года мы с Зоей жили в тесноте, но не в обиде. Учебу жены -заочницы я взял под свой контроль, и она без всяких академических отпусков защитила диплом. Я получил двухкомнатную квартиру на окраине города. Родился ещё и сын. Когда понадобилась младшему брату Зои квартира, мы обменяли наши двухкомнатные квартиры на трёхкомнатную и однокомнатную. Тёща переехала жить к нам. Старший брат женился и ушёл жить к жене. Младший брат, получив однокомнатную квартиру, тоже женился. Жили мы с тёщей очень дружно. Мама Зои, можно сказать, вырастила наших детей пока мы работали. Жизнь продолжалась.