Весной 2003 года в нашем дворе начали умирать ещё не старые домашние собаки. Сначала догиня Лора, потом немецкая овчарка Рэкс. Позже бультерьер Жорик с соседнего дома. И причины смерти у каждой были вроде бы разные, но настораживала некая массовость и одновременность…
К лету смерти питомцев прекратились и мы успокоились. Наверное, это было просто совпадение. Так подумалось.
Полетело быстро, как всегда, солнечное лето. Наступила золотая осень – полетели паучки на своих паутинках, птицы собирались клином, клёны прихорашивались багряными красками.
В среду 1 октября, вернувшись после прогулки, Джимка помыл лапки (это обязанность Серёжи), перекусил какими-то вкусняшками, приготовленными ему Люсей, зашёл в комнату к Владику, узнать – всё ли в порядке и все ли на месте. Потом завалился спать на ковре в большой комнате.
Спал долго и когда проснулся, то я почувствовал в нём изменение настроения и физического состояния. Джим не был весел, как всегда, но чем-то удручён и по мордочке видно его унылое настроение. Аппетита тоже не было, поэтому и отказался от Люсиных морковок-огурчиков. Мы с Люськом сразу начали впадать в легкую панику и решили с раннего утра следующего дня бежать в ветеринарную больницу.
Утром Джиму стало ещё хуже – от пищи он отказался, и я потихоньку повёл его в ветлечебницу. Врач, осмотрев собаку, ничего вразумительного не сообщил, но, как обычно, назначил капельницу – это у них такой универсальный метод от всех болезней – типа, если не поможет, то и не навредит, а денежку с владельца сдерём… Всё это время я не отходил от своего Друга – гладил его, тихонько и ласково шептал ему что-то на ушко. Он понимал меня и смотрел мне в глаза с благодарностью и грустью. После капельницы и каких-то таблеток мы причухали домой. Люся заждалась нас в переживаниях. Выслушала мой пересказ о посещении больницы, поняла, что с Джимиком ничего не понятно; расстроилась ещё сильнее. Джимка в это время устало лёг на ковёр, и мы с ужасом видели, что ему не становится лучше, а наоборот, всё хуже и хуже. Весь день он ничего не ел, только пил воду. Позже Джим попросился на улицу, и я пошёл с ним. Далеко не ходили, так как у Джима не было сил ходить и гулять. Зайдя в подъезд, возле лестницы он оглянулся на меня, прося помощи – я понял, взял его на руки и понёс домой на пятый этаж.
После обеда я опять повёл Малыша к ветеринару. Опять таблетки; взяли кровь на анализ; снова капельница… И полное ощущение своей беспомощности, понимание всей бесполезности от этого лечения. Мой разум говорил, что Джим выкарабкается, а душа, понимая всё, тихо скорбела и плакала. А его глаза! В них я видел как ему больно, и просьбу о помощи. В них я читал его верность и любовь. И все его чувства без единого звука, в полном молчании, глаза в глаза… Я отвёл Джима домой и рванул в областную больницу, чтобы сделать анализ крови. Пожилая врач-гематолог, видя моё состояние, согласилась сделать анализ и дать результат в течение получаса. В назначенное время она объяснила мне, что хотя и не является специалистом по собакам, но исходя из своего опыта, может с уверенность утверждать о реактивном разрушении печени моего питомца. И, судя по всему, шансов на положительный исход очень мало. С такими ужасными новостями я вернулся домой. Джим уже не смог меня приветствовать как всегда, только приподнял голову и слабо вильнул хвостиком. Мы все – Люся, Влад и я просто были оглушены и поражены таким стремительным развитием агонии нашего общего любимца.
Утром третьего дня Джим осветил нас лучиком надежды. Лизнул немного кашки, попил водички и медленно стал обходить всю квартиру. Зашёл на кухню – постоял, втянул носом знакомые запахи, пошёл в ванную – вспомнил о купании и огурцах, затем в гостиную, где чаще всего отдыхал. Попросил меня помочь залезть на диван. Минут пять полежал, сам слез и пошёл в комнату к Владику (Влад был на работе). Я опять подсобил ему, помогая забраться на любимый ортопедический диван. Отметился на нём и пошёл в коридор. Лёг на коврик возле тумбочки, повернулся на правый бок и учащенно задышал. Лучик погас – это было прощание. Я ни на минуту не отходил от Мальчика, встал возле него на четвереньки и склонился к нему, легко касаясь щекой его мордочки. Люся сидела на кухне и тихо вытирала слёзы.
Вот, Джимми, мгновенно напрягшись, вытянулся струной, чуть задрожал. Потом внезапно его тело расслабилось и обмякло. Душа моего верного и любимого Друга, легко коснувшись моего сердца, вошла в бессмертный мир.
Я закрыл ему глаза и заплакал.
* * *
Похоронили мы Джимку за Аэропортом на краю рощицы. Внизу расстилается красивая широкая долина. В солнечный день вдали можно рассмотреть село Низы. Поля, дороги, леса-пролески, голубая змейка реки и высокое чистое небо. Прекрасная панорама, особенно весной, когда природа цветёт и источает ароматы своего сада.
Рядом с Джимкой есть могилки Лоры и Жорика, так что им вместе некогда грустить. Иногда он приходит ко мне во снах, и мы гуляем. Он помогает в неизвестном для меня мире и охраняет.
Острая боль утраты была невыносимой целый месяц. Потом вступило в свои права время и стало нас лечить…
Зашёл я как-то через неделю после случившегося к старому ветеринару (друзья посоветовали), чтобы узнать причину смерти Джимми. Он, выслушав мой пересказ о симптомах, однозначно определил отравление ядом с солями тяжёлых металлов. Сказал, что этот яд и кушать не надо, а достаточно просто понюхать, и что в городе за последнее время наблюдается массовая гибель собак. Кто-то из ненавистников рыскает и специально разбрасывает яд в местах выгула наших питомцев.
Ещё сказал про то, что печень у Джимки была слабая из-за поражения ещё в щенячьем возрасте аскаридами: отсюда, мол, и периодическое слюноотделение и очень быстрое разрушение её после отравления. От предложенных мною денег за консультацию отказался, сожалея о гибели собаки.
Окончание http://proza.ru/2020/09/17/824