Мы его считали странным. Подсмеивались над ним. А мальчишки… так те откровенно издевались.
Григорий Прохорович Войнич. Сколько лет прошло!
. Он преподавал у нас рисование, черчение. Высокий седой человек, ходил, прихрамывая, сутулился. Небольшие подслеповатые глаза слезились. На левой руке не было конечных фаланг. Поражало необыкновенное выражение его лица: что-то среднее между грустной улыбкой и отсветом счастливой успокОенности.
Мы «ездили» на партах по классу, пока он создавал рисунок или чертёж на доске. Порой оставался только узкий проход до двери класса. Часто стул или стол оказывались намазанными мелом. Реакция была всегда одинаковой: равнодушно - благостная улыбка. Называл он нас не иначе, как «девочка» или «мальчик», добавляя фамилию.
Глупые девочки и мальчики, если не сказать более конкретно: дураки! Что мы творили! Потом, потом придёт осознание всей гнусности нашего поведения и величия этого человека.
Прошло более шестидесяти лет. При встрече с одной из бывших его учениц, в классе которой он был классным руководителем, вспоминали нашу школу, учителей. Теперь мы знали, что многие из них были бывшие фронтовики, потому и ходили они с костыльками, у кого было приподнято плечо, у кого-то не было пальцев на руке.
Григорий Прохорович Войнич - Гвардии Старшина 322-ого гвардейского стрелкового полка, помощник командира стрелкового взвода третьей стрелковой роты первого стрелкового батальона. Награждён медалью « За отвагу». В момент наступления роты зашёл в тыл противника, ударил с тыла и обеспечил успех и выполнение задачи . Здесь получил ранение.
Это сейчас мы можем себе представить, что испытал, что пришлось вынести этому человеку…
Вспоминая его как классного руководителя, Римма ( так звали мою собеседницу) как-то была поражена его рассказом. Всем классом они отправились в поход. Тогда это было обязательным.
Конец года – в поход! Вечером, во время привала все сидели вокруг костра, и тут их учитель стал рассказывать о войне. Голос дрожал. Да и случай, о котором он вспомнил, был воистину жутким.
« Наша часть вела наступательные действия в Венгрии. Гнали фашистов! И вдруг однажды видим: к нашим укреплениям катится огненный вал. Гадали: что это за новое оружие придумали немцы? Вал приближался и от него отлетали искры, огненные «шары»…Вроде, психологическая атака.
Наконец, мы разглядели!
Эти твари подожгли пленных и направили к нашим окопам. Кто добежит, будет свободен… В состоянии аффекта люди бежали. Когда горит тело человека, его скручивает назад. Они бежали, выгибались и падали. Отлетали головы, руки, ноги…
Ужас охватил нас, ненависть, желание громить, бить, душить фашистских гадов, эту мразь, этих нелюдей…»
«Григорий Прохорович замолчал, смотрел на костёр и по лицу его текли слёзы. Мы тоже в ужасе молчали»- рассказывала Римма…
«До конца войны, - продолжал он, - мы в плен не брали, несмотря ни на какие указания. Простить не могли»
Сейчас, сейчас только мы понимаем, что чувствовал наш учитель, когда мы дурели на уроках, сейчас только понимаем, что выражало его лицо. Но, ничего не вернуть, не попросить прощения, не поклониться великому доброму сердцу, сердцу нашего старого учителя – Войнича Григория Прохоровича! Кстати, не такой он уже и старый был. Ему не было и пятидесяти лет…
Вечная Слава вам, защитившим тогда нашу землю!
И простите нас!