Пятая часть. Как живёт деревня
Приезжал я как-то по зиме, из района нашлись сани, едущие в мою сторону. Попутчик – мужичок из Нагорной, имеющий свою лошадь, Степан. Красный как свекла, очищенная для борща. Он был начинён смехом: чуть что, так и трясётся весь, и на мои анекдоты, и на свои весёлые рассказики – смеялся всю дорогу.
По разговору «по душам» я узнал про попутчика: от избытка своей подвижности и любви к поездкам, занялся он «барышничеством», - скупал по деревням поросят, знал на всё цены. У него везде по району приятели-друзья, и всегда он был чуть «навеселе», как и сейчас же предложил «для сугрева», вынутую из-под соломы из сумки – самогоночку в квадратной бутылке, где крышкой был длинненький стаканчик с резьбой, которой он прикручивался к горлышку.
Приветливый, здоровый, весёлый Степан совсем не подгонял лошадь, правил только при встречном транспорте и на поворотах., лошадь бежала домой и довольно резво без вожжей. Он обо всём отзывался хорошо, позитивно, с хорошим оптимизмом – этакий тип «спекулянта-бизнесмена».
Проезжали ближайшую к райцентру деревню, до моей ещё километров пять оставалось, а Степанова дальше нашей ещё на четыре километра в гору да через речку. – На деревенской улице повстречался кум мамин – Алексей. Идёт пошатывается «старый чёрт», как его мать моя «костерит». На лице знакомая весёлая улыбочка. В руках пустой мешок – никак что-то продал, в мешке относил, видимо. Поравнялись, поздоровались. Спрашиваю: «Опять ты пьян, Алексей?» - в ответ: «А! Пусть пьян – невелик изъян» - отвечает пьяница-кум.
--------
Подъехали к «комплексу», наполовину заброшенному. Коровник действующий оставался в одном длинном строении да ещё телятник в строении поменьше. И тут наша дорога расходилась, перед въездом в нашу деревню, большая шла в объезд нашей деревни к реке. С попутчиком мы расстались, его сани быстро понеслись по косогору, лошадь учуяла близкий «дом».
Я шёл пешком мимо загона перед телятником. Поднимая пушистый снег, вдоль загородки из проволоки, весело скакали играли коротконогие телята, рады что выпустили из хлева на воздух, смешно подбрасывая задом носились друг за другом.
- Пусть порезвятся-проветрятся! – весело сказала скотница, увидев в моих глазах недоумение.
Обычная деревенская жизнь шла своим чередом и в рассказах деда Хитрея:
«По старинному обычаю, как было раньше и сейчас возрождают некоторые, на заговенье (то есть на начало поста) после ужина не убирают со стола. Оставляют еду в чашках, хлеб да ложки. По поверью, ночью, - приходят и садятся за стол души покойных родителей и тех, кто умер в этом доме. Только поутру убирают со стола. А на ночь, раньше, стол с едой покрывали даже овчинным тулупом или шубейкой для того, чтобы водились овцы в хлеву у хозяев». – рассказал Дед Хитрей. Заканчивалась Масленица. Впереди пост.
По деревням разъезжал, тоже в санях, запряжённых гнедым жеребчиком, пройдоха, деревенский спекулянт Емельян. Он скупал шкурки, овчины. А у Хитрея с охоты накопления шкурок бывали и Емельяна приглашали в дом. Он был очень весёлый. Лысина с зализом. Бойкостью своей он нравился охотникам-мужикам: за словом в карман не лезет, готов на всякое дело.
За столом Емельян ел не спеша и опрятно. Перед тем как хлебать щи, черенком деревянной ложки раздвигал он длинные рыжеватые усищи. Аккуратно обсосавши, обглоданные чистые косточки грудкой складывает возле чашки на столе.
А шкурки в основном заячьи. По рассказу, дед Хитрей с внуком пошли раз гонять «зайцОв»:
«Идут по дорожке, вынул дед кисет и только насыпал табаку на бумажку – пых из кустов заяц! Внук кричит:
- Заяц, дедушка, заяц! –
Схватился дед, табак рассыпал, скорее за ружьишко. Только и увидел, как замелькали за кустом «белые порточки». И пошёл крутить заяц: с Большой лощины на «Малый лесной луг», с Малого луга на Дубы, с Дубов назад в лощину.
До обеда гонялись дед и внук за зайцем. Но выбежал, под конец, заяц на деда, убил дед зайца. Глядь вокруг – а внук и потерялся. Пошёл искать по следам, долго искал по округе, насилу нашёл: лежит под ёлкою в снегу, от усталости засыпает. Взвалил дед на «картушки» и внука и зайца, притащил на деревню домой». – теперь со смешочком вспоминал, рассказывая дед Хитрей.
Из рассказов:
«Деревенский наш пастух Андран. Худой, тонкий, волосы длинные, не стригся ни разу за всю жизнь, наверное, густые с лёгкой проседью. Легкая бородёнка, глаза ясные с детской наивностью во взгляде, в них видна небесная голубизнА. По земле ходит он легко, пружинисто ступая обутыми в спортивные кеды ногами. На плече длинный пастуший кнут с коротким обтёршимся кнутовищем. За спиной висит на бечёвке – пастушья труба из бересты.
Каждый день по утрам, рано-рано, слышал я знакомый голос Андрана, мычание коров, которых жители деревни выпускают пастись на росу. Слышен был и звук трубы, напоминающий детство, дул в неё за деревней проходя лесочек перед полями. В деревне дуть Андрану не разрешалось. Рыже-пегие, чёрно-пегие коровы вброд переходили нашу маленькую речку, наклонив рогатые головы, неторопливо пили воду, быстро бегущую по песчаному дну, поднимая хвосты, оставляя за собой лепёшки, выходили на берег, на луговую сторону.
Пастуха Андрана на деревне кличут дядей Ремонтом.
Кличку эту Анрану дали за то, что, выпив в праздничный день, вытерев усы и закусив корочкой чёрного хлеба, радостно улыбаясь, он бодро притоптывал о землю ногой, произносил любимое присловье:
- Справил ремонт! – имелось ввиду ремонт организма своего, видимо.
Свой мирской пастух – нужный на деревне человек, и, несмотря на голую Анранову бедность, его почтительно уважают, а сам Андран тоже «знает себе цену».
Жену Андрана, молчаливую бездетную старушку, кличут на деревне Ракитой – (ивой). В ней было что-то печальное, грустное: сгорбленная, не зашумит, не разговорится – и впрямь ракита прибережная.
У бездетных Андрана и Ракиты, которая курила табак по-мужицки сворачивая самокрутки в виде трубки: в длинный кулёчек из бумаги, согнутый наполовине нагребался табак с ладони, потом обкусывался острый конец, а прикуривался раструб, - росла приёмная дочь Леночка.
Влюбился в эту Леночку тихий паренёк Митя, единственный сын у богатых родителей. Отец и мать не соглашались брать в родню бедную «приживалку». Тогда Митя загоревал. Раз гуляли они с деревенскими в районе на праздник. Что там вышло у них – никто не знает. Но по дороге из района у ближайшей деревни в лесочке тёмной ночью Митя застрелился. Где ружьё-то нашёл (?), выстрелил себе в живот дробью. Через несколько дней нашли мёртвого Митю, на болотце, куда местные за брусникой пошли. Все кочки вокруг кровью изъелозил, видно, долго и сильно мучился.
Похоронили Митю, а Леночка – своё. Стал к ней «присосеживаться» другой боевой парень Леонид.
В то время и Андран, и Ракита, и Леночка жили в доме рядом с Хитреями. Как-то я привёз новое ружьё-дробовик, и подарил его Анрану, а то он ходил на охоту с Хитреем-дедом с его старым и плохим, на уток они ходили. Выхожу на крыльцо, смотрю: Андран на огороде нашем с ружьём новым лежит под кустами смородины, что с улицы насажены у штакетника. Спрашиваю: «Ты чего тут лежишь?» - «Его караулю (то есть Леонида). Убью!». На том и кончилось: прогнал я Андрана и успокаивал у него в доме уже, конечно, под выпивку.
А мы жили с другой стороны от Андрана, в соседях. Леночка помогала моей матери носить воду из колодца. Колодец у нас общий с хорошей водой на улице, надо через калитку выходить со двора. И вот как-то при мне говорит ей моя Мама со двора, через малую загородку, разделяющую дворы:
- Сходи Леночка, принеси мне воды с колодца.
Леночка взяла ведро, прошла к калитке.
- Что ж ты с одним ведром, без коромысла? –
А Леночка в ответ, как бы с гордостью:
- Не могу с коромыслом: я из ружья ранена! –
Оказалось, что пьяненький Леонид, отобрав ружьё у Андрана, стрелял в Леночку, легко поранил ей руку.
-----------------
Уже зимой, возвращаясь с гулянки, с соседней деревни, Леонид нагнал Леночку, которая была беременна не от него, а от Мити покойного, повалил на снег и всадил в спину большой охотничий нож. Нож насквозь проколол лёгкое («не доставайся же ты никому»). Раненая Леночка вскочила, с криком побежала вдоль деревенской улицы, Пустил её, приютил-спрятал Хитрей Жук, что построил дом вначале деревни, с детства её знающий.
В свой приезд я ходил на край деревни смотреть. Все окна дома Хитрея Жука обрызганы были кровью. А тогда увезли обоих – Леночку в больницу, а Леонида в тюрьму.
Лежа в больнице Леночка родила девочку, Анранову внучку, а сама при родах умерла.Делали операцию на лёгкие, а тут она рожать - вот сердце-то и не выдержало.
Девочку крестили в церкви в районе, стала девочка расти, весёлая, крепкая.
-------------------
Постарел Андран и весь ссохся после беды, приключившейся с его приёмной дочерью. Всё также ходит он легко по земле ступая. Такой же слышен на заре его голос. Но, изменились, ввалились глаза. В них появилось новое, тревожное.
Леночкина «нагульная» трехлетняя дочка выходит по вечерам встречать деда на дорогу, по которой бредёт с речного брода деревенское стадо. Андран припасает внучке гостинец – лесных ягод, а то и орехов. Маленькая внучка задирает подол рубашонки и Андран сыпет ей в подол орешки, - седая его голова склоняется над маленькой девочкой. Внучка крепка, здорова, как круглый камушек и совсем не болеет, как другие детишки. Ни холода, ни голода не боится. О таких говорят деревенские наши бабы:
- «Покрапивнички», они всегда здоровее! –
Этих, не «в капусте нашли», а «под крапивой подобрали».
Конец.