Советское «ноу-хау» в науке – «шараги»
С давних времён развитие науки, в основном, происходило при университетах. Это объяснялось тем, что, именно, там сосредотачивались наиболее передовые, образованные и знающие люди – учёные, на которых собственно и базировались эти учебные и, одновременно, научные заведения.
С развитием промышленности, медицины и других наукоемких отраслей научные ячейки (исследовательские лаборатории, опытные подразделения и т.п.) стали создаваться при крупных организациях данных отраслей для обеспечения их дальнейшего развития.
Такая система научного состояния, сочетающая академическую и отраслевую науку, стала характерной для передовых стран Европы и Америки. Такая же система, правда, с определенным отставанием, была и в России до революции.
В результате происшедшей революции, Гражданской войны и ломки политического и общественного строя научная система в России была почти полностью разрушена. Значительная часть профессуры эмигрировала, какая-то часть их в результате различных перипетий погибла.
Но начавшееся восстановление народного хозяйства страны потребовало соответствующего научного обеспечения. Стали привлекаться к научной работе уцелевшие учёные, приглашаться иностранные специалисты, использоваться командировки отечественных учёных и специалистов за границу для ознакомления с имеющимся там опытом. Научная система в России стала налаживаться.
Но в 30-х годах в стране стали расширяться политические репрессии, значительно затронувшие и более или менее сложившуюся научную братию. (Я коснулся этого вопроса в статье «Репрессии против учёных в СССР»)
В конце 30-х годов руководство страны спохватилось, что целые отрасли промышленности оказались «обескровленными», т.е. большинство ведущих специалистов в результате проведённых репрессий находились в тюрьмах и лагерях. Надо было спасать положение, как-то отыскивать тех, кто ещё остался жив, и привлекать к работе по специальности.
Я не буду касаться всех научных областей, а затрону только наиболее мне близкое авиастроение. К указанному времени значительная часть авиаконструкторов (я перечислял их уже в ссылаемой статье) была арестована. Был арестован в октябре 1937 года и наиболее известный и авторитетный авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев.
Причиной ареста был стандартный к тому времени набор: участие и даже руководство вредительской организацией, шпионаж в пользу иностранного государства (в частности Франции, т.к. он владел французским языком) и т.п. Под пытками он уже признался во всех, предъявленных к нему обвинениях, и даже обратился к руководству с просьбой разрешить ему, для «заглаживания вины», приносить пользу стране, продолжив разработку самолётов.
Туполеву к тому времени было уже под 50 лет, он имел заслуги в разработке самолётов для полётов через Северный полюс, и являлся основоположником перехода от «фанерного» на металлическое – «дюралевое» авиастроение. («Дюраль» - лёгкий высокопрочный алюминиевый сплав).
Т.к. его просьба совпала с создавшейся государственной необходимостью, ему обещали пойти навстречу, но попросили составить список нужных ему для этого специалистов. И Туполеву пришлось решать сложную дилемму.
Арестованных до его ареста он собирался включить в список однозначно, чтобы спасти тех из них, кто ещё жив, от каторжных условий. Но он не знал, кто ещё был арестован после его ареста, а их тоже надо было спасать. В тоже время он боялся написать тех, кто мог ещё быть на свободе, т.к. в этом случае их могли арестовать, чтобы привлечь в его группу.
И он решил, что всё же важнее спасти людей, находящихся, и возможно находящихся, в тюрьмах и лагерях, и включил в список все 200 фамилий, которых помнил. Каково же было его удивление, когда он узнал, что подавляющее количество людей из его списка было уже в заключении. Оправдалось и его опасение – некоторых людей из списка, бывших ещё на свободе, арестовывали, быстро им «сшили дело» и, минуя лагерь, прямо из тюрьмы привозили в собираемую группу.
Органы НКВД проявили активность, и довольно быстро стали прибывать нужные специалисты, найденные живыми в различных лагерях, разбросанных по всей стране. Некоторых доставляли еле живыми и требовалось некоторое время для их восстановления.
После каторжных условий жизни и труда на лесоповале, в рудниках и на рытье каналов, после постоянных унижений и битье охранниками и уголовниками, звериной борьбы за миску похлебки и корку хлеба, новые условие жизни показались новоприбывшим раем.
Этот райский коллектив быстро увеличивался, т.к. списки, подобные туполевскому, составляли и другие заключенные. Из собранного состава была создана секретная авиационная конструкторская организация, получившая официальное название ЦКБ-29, а не официальное – «шарага», как и другие подобные организации, о которых в дальнейшем ещё будет упомянуто. А эта шарага, из-за нахождения в ней самого авторитетного в авиастроении человека, стала в дальнейшем называться «Туполевская шарага».
В этой организации, по словам одного из крупных авиационных специалистов Льва Кербеля, был собран «цвет русской национальной авиационной мысли»: Туполев, Петляков, Мясищев, Неман, Королёв, Путилов, Френкель, Стечкин, Румер, Егер и ещё многие другие. Среди них были академики, профессора университетов, главные инженеры и главные конструкторы почти всех крупных авиационных заводов страны. Были среди них и иностранные учёные, сторонники коммунистического мировоззрения, приехавшие в первую в мире социалистическую страну по приглашению, такие как итальянец Бартини и венгр Сциллард.
Эта шарага, как и другие, находилась в полном подчинении НКВД, вернее входила в его состав. Весь коллектив организации был разбит на некоторое количество бригад, в соответствии с техническим направлением каждой. Научными руководителями были заключенные специалисты, а командирами офицеры НКВД. От этих командиров зависела вся внутренняя жизнедеятельность: дисциплина, перемещения, наказания и т.п.
Причем подбирались эти командиры из людей малообразованных и неинтеллектуальных. Это известный приём во избежание налаживания возможных дружеских связей между командирами и подчинёнными, т.к. между людьми малообразованными и высокообразованными обычно существует антагонизм.
Кроме командиров – офицеров было большое количество простых охранников, которые стояли на выходе из спален, столовой, рабочих комнат, следили за заключенными внутри помещения, дежурили вокруг здания снаружи. Практически всё это было совершенно излишне, т.к. бежать никому не приходило даже в голову. Это в царское время местное население сочувствовало бежавшим заключенным и могло оказать им помощь. В советское время никто не оказал бы никакого содействия «врагам народа» и сразу же выдал бы их властям.
Каждому заключенному был выдан индивидуальный рабочий инструмент. Но если в лагерях это были лопата, пила или кайло, то здесь это были готовальня, логарифмическая линейка, карандаши, чертёжная доска и определённое рабочее место. И ещё, каждому был выдан штамп-факсимиле с индивидуально присвоенным номером, который они отпечатывали на своих чертежах вместо подписи, потому что здесь они числились не под своими человеческими именами, а под номерами.
Расписание жизни и работы были строго определенные, военно-тюремного типа. Подъём в 7 ч., туалет, завтрак, работа, обед, опять работа, ужин в 8 ч., немного свободного времени и отбой в 23 ч. Официальный рабочий день длился 8 ч., затем он был сперва увеличен до 10 ч., затем до 12 ч. Я не случайно написал «официальный», т.к. индивидуально отдельным специалистам разрешалось работать и после ужина.
Можно ещё отметить, что все пункты расписания исполнялись только по командам охранников, т.к. часов ни у кого из заключенных не было. Отсутствовали даже настенные часы.
Часто обсуждение разработок продолжалось и в «свободное время». Уже упомянутый Лев Карбель, будучи сам авиаконструктором и замом Туполева, в написанной им впоследствии книге «Тупалевская шарага», так описывает картину этих совещаний.
В спальне, около кровати Туполева устраивались разные специалисты для обсуждения разрабатываемого самолёта. Сам патриарх авиастроения, поджав под себя ноги, в любимой толстовке, подштанниках и теплых носках, восседал на своей кровати. Остальные устраивались на соседних койках и на табуретках. Особенно выделялись величественная фигура всемирно известного авиаконструктора Петлякова, обычно в рваных носках, и орлиный профиль горбоносого физика-теоретика Румера, о котором положительно отзывался сам Эйнштейн.
Из под кровати доставался лист фанеры и на нём мягкими карандашами вычерчивались элементы разрабатываемого самолёта, по которым велись обсуждения. Фанерой пользовались по причине того, что наличие бумаги в спальне запрещалось категорически. За нарушение этого запрета, как и многих других, предусматривались строгие наказания, вплоть до отправки в лагерь строгого режима.
Отсутствие бумаги в спальне было предусмотрено, чтобы исключить возможность написания каких-либо записок для последующей передачи их на волю. Дело в том, что в рабочей комнате заключенные всё время находились под наблюдением, а в спальню охранникам заходить не разрешалось, за исключением, конечно, особых случаев.
Вот так, практически в тюремных, а точнее, в рабских условиях, эти люди – «цвет российской авиационной мысли» создавали для своей страны так необходимые ей самолёты, вкладывая все свои знания, умение и талант. При этом они не имели никаких гарантий своего будущего. Некоторые из них были уверены, что после окончания разработок их возвратят в лагеря.
Особенно пессимистичен был будущий покоритель космоса Королев. Он говорил, что сегодня они решают дифференциальные уравнения, а завтра будут обушком в Магадане добывать золото. Собственно, оттуда его и привезли в шарагу. И ещё, у него была любимая поговорка «Хлопнут без некролога».
Что-то подобное, как видно, и происходило. Некоторые специалисты-заключенные время от времени исчезали, без объяснения причины. Исчез однажды и сам Королёв. Подумывали уже о самом худшем, но оказалось, что его перевели трудиться в ракетную шарагу.
Оказывается, как потом стало известно, по опыту самолётной шараги были созданы подобные заведения по большинству научно-технических направлений: ракетное, радиотехническое, военно-химическое, геологическое, строительное, автотракторное, по созданию химического и микробиологического оружия и некоторые другие, с общим количеством порядка двадцати.
Выходит, что в нашей социалистической стране многие научно-технические достижения получены рабским путём. Потому что любой подневольный неоплачиваемый труд, когда тебя совершенно бесправного могут в любой момент подвергнуть оскорблению, наказанию, избиению, пытке и даже смерти, это рабство. И одно из самых ужасных последствий этого рабства то, что в их души навсегда вселился страх.
И даже когда их освободили, и они продолжили уже в комфортных условиях своё творчество, за результаты которого их осыпали наградами, в их душах остался страх. Великий Королев, достигнувший высот славы и почёта, боялся нарушить подписку и рассказать жене о перенесённых муках. Только однажды, по случаю, он рассказал дочери, как во время допроса два молодых советских лейтенанта – офицера НКВД били его по лицу гранённым графином, раздробив обе челюсти.
Только со своими друзьями по тюрьме, лагерю и шараге, которым он оставался верен, и приглашал на свою персональную и охраняемую дачу, он мог быть откровенен. Он говорил им, что иногда лежит и думает, что вдруг войдут те же самые охранники и скажут: - «А ну падло, собирайся с вещами».
Всю жизнь у меня было мало свободного времени. С 16 лет я стал работать, прошел долгий путь от ученика слесаря до профессора. Сколько себя помню, всегда учился сам, учил других, разрабатывал, изобретал, внедрял, преподавал. Сложилось так, что среди моего окружения не было никого, подвергнувшегося репрессиям. Общественной и политической активностью я не увлекался, потому что всегда был занят делом. Да, я, конечно, понимал и ощущал многие недостатки государственной системы, но глубоко вдаваться в эти вопросы мне всегда было некогда.
И только получив достаточно свободного времени после ухода на пенсию, и, главное, благодаря широкому развитию интернета, я, хоть и с большим опозданием, узнал, что параллельно с относительно свободным миром, в котором я жил, существовал мир угнетения, издевательства и рабства. И как легко было попасть из одного в другой. И как лицемерна была система, в которой жило моё поколение.
Ещё в школе на уроках истории мы изучали рабовладельческий строй. И узнали, что он постепенно исчез, как по гуманным, так по экономическим соображениям, т.к. свободный труд оказался эффективнее подневольного. Из разнообразной литературы я также знал, что рабы, обычно, использовались для силовых действий, в основном, для тяжелого физического труда. Сведений об использовании интеллектуальных возможностей рабов мне не попадалось.
Советская власть кроме классического метода рабовладельческого строя – использования труда заключенных-рабов на лесопавале, строительстве, рудниках, вредных производствах и т.п., пошла дальше. Она сделала рабами учёных с целью использования их интеллектуальных возможностей в подневольных условиях. И это уже только её достижение в науке, так называемое «ноу-хау».