На следующий день, как и обещал, подъехал майор Грачёв. Вместе с ним прибыл и старший лейтенант Кравцов. Их уже ждали. Александра Григорьевна стояла рядом с братом, чуть в стороне расположились Лиза и Андрей Алексеевич. Навстречу прибывшим шёл капитан Сергеев.
Грачёв поприветствовал присутствующих и сообщил, что всем им предстоит проехать вместе с ними в областной отдел КГБ СССР.
Молодой директор детского дома попросил немного подождать его и, вернувшись в здание, предупредил о своём отъезде. Когда он вернулся, все уже сидели в машинах. Андрей Алексеевич тоже занял место в одном из автомобилей, и они двинулись в направлении Тулы.
Через некоторое время машины доставили своих пассажиров к зданию областного отдела КГБ СССР. Следом за майором Грачёвым и его коллегами прибывшие прошли внутрь и вскоре оказались в просторном кабинете. Их встретил крепкого вида мужчина средних лет, представившийся подполковником Мелентьевым.
После короткого разговора, Грачёв попросил всех пройти в смежную комнату. Капитан Сергеев открыл дверь и Александра Григорьевна, её брат, Елизавета и молодой директор детского дома прошли в комнату. На длинном столе стояли два сундука, извлечённые накануне из склепа. Вместе с подполковником Мелентьевым майор Грачёв открыл крышки, представив взору окружающих их содержимое. Тот, что поменьше, был наполнен футлярами, в которых хранились старинные украшения. Во втором сундуке находились позолоченные подсвечники, серебряная посуда, дорогие портсигары, шкатулочки и прочая утварь.
Увидев всё это, Алексей Григорьевич и его сын были восхищены.
- Скажите, - обратился к нему Грачёв, - почему Вы сами не предприняли попыток извлечь ценности?
Тот вздохнул, а затем ответил:
- Мне не было известно точное место сокрытия фамильных ценностей. В день, когда их необходимо было спрятать, отец и мой старший брат Михаил попросили меня о помощи. Я помог им тайно вынести из дома два сундука и погрузить их на подводу. Потом мы доставили их к нашей церкви. Отец с братом сняли сундуки с телеги и отправили меня домой, сказав, что остальное сделают сами. Я уехал, оставив их за церковной оградой. Куда были спрятаны ценности в конечном итоге, я так и не узнал. Перед войной мне пришла мысль о том, чтобы попытаться отыскать семейные драгоценности, но поиски не увенчались успехом. Я ведь думал, что они скрыты в подклете местной церкви, однако там ничего не обнаружил. Храм был закрыт ещё в 20-е годы, поэтому мне никто не мешал. В сумерках я проводил раскопки, надеясь на то, что обнаружу фамильный клад. Этого не произошло, и я, потеряв всякую надежду, успокоился. Мне и в голову не могло прийти, что саркофаг деда не содержит гроба с его телом, а наполнен семейными ценностями. Потом пришла война, и я вообще перестал вспоминать обо всём этом (он указал рукой на сундуки). Когда же сестра поведала мне о том, что спустя столько лет, клад найден, я был удивлён. Я и сейчас ощущаю некую оторопь при виде этого добра. Сколько горя оно нам принесло. Из-за него погиб Михаил, а позже от бандитского ранения умер наш с Александрой отец. Эти ценности не принесли нам ожидаемого достатка и благополучия. Я не жалею о том, что не смог их отыскать. Кто знает, как бы сложилась моя судьба, если бы я тогда их нашёл. А теперь я счастлив. У меня всё есть. Есть любимый дом, сын, работа, обожаемые мною дети. Накануне я, наконец, обрёл сестру, которую не видел почти полвека, а вместе с нею эту замечательную девушку по имени Лиза. Большего я не мог и пожелать. Поэтому примите эти ценности и предайте их на нужды народа, уверен, что так будет лучше для всех.
Александра Григорьевна и Лиза молча кивнули головой.
- Мы так и поступим, - заверил его майор. – Часть средств от этого клада будет перечислена в детский дом для проведения капитального ремонта и закупки всего необходимого.
- Спасибо, – тихо ответил пожилой мужчина. – дети будут рады.
Грачёв улыбнулся и перевёл взгляд на сестру Алексея Григорьевича. Она поймала его взгляд и спросила:
- Скажите, пожалуйста, нельзя ли нам с внучкой остаться здесь?
Майор переглянулся с коллегами и ответил:
- Насколько мне известно, ваш визит в СССР ограничен одной неделей. У вас ещё есть время, наслаждайтесь общением с близкими.
- Вы меня не поняли, - услышал он голос Александры Григорьевны, - я имела ввиду, что хотела бы остаться в этой стране навсегда. Уверена, что Лизонька поддерживает моё решение.
Девушка молча кивнула головой. Сотрудники госбезопасности недоумённо смотрели на пожилую женщину. Возникла неловкая пауза. Наконец, Грачёв произнёс:
- Даже и не знаю, что Вам ответить. Обычно происходит наоборот, находятся те, кто желает покинуть нашу страну, а тут такое… Обещать я ничего не могу, но буду первым, кто замолвит за вас своё слово. Оказанную Вами нашей стране помощь трудно оценить. Думаю, что это существенно облегчит решение Вашего вопроса.
- Спасибо Вам огромное, - разом воскликнули Александра Григорьевна и её внучка.
- Не спешите благодарить, - вмешался в разговор подполковник Мелентьев, - вопрос пока ещё не решён. С нашей стороны Вам будет оказана всяческая поддержка. Согласно статье 129 действующей конституции Вам с внучкой будет предоставлено политическое убежище. Мы свяжемся с посольством Франции и поставим их в известность. Как уже сказал мой коллега, вам нужно наслаждаться общением с близкими и надеяться на лучшее.
- Мы вас больше не задерживаем, - произнёс майор Грачёв. – Возвращайтесь домой, капитан Сергеев вас проводит.
Пожилая женщина и её внучка, а также семья Полторацких попрощалась и в сопровождении капитана поспешила покинуть кабинет.
- Подождите, - остановил их окрик майора.
Он посмотрел на подполковника Мелентьева, затем взял со стола тонкую папку и, протянув её Александре Григорьевне, добавил:
- Понимаю, что не должен этого делать и всё же мне хотелось бы, чтобы Вы знали, с
какими нелюдями свела Вас судьба. В этой папке копии некоторых страниц из дела Домогаевых, позволяющие понять всю тяжесть их преступлений. Возьмите, думаю, что мои коллеги простят меня за это.
Пожилая женщина приняла из его рук папку и, поблагодарив Грачёва, вслед за остальными вышла из кабинета. Капитан Сергеев посадил их в микроавтобус и сел рядом с водителем. Взревев мотором, автомобиль отправился в обратный путь…
После обеда Александра Григорьевна вместе с братом удалилась в его комнату. Положив перед собой папку, она развернула её и достав оттуда листы с напечатанным текстом стала читать вслух. Первые страницы рассказывали о деятельности банды атамана Домогая, действующей на территории Тульской губернии с 1918 по 1920 годы. В этой банде помимо главаря, Фёдора Домогаева, находился и его сын Викентий. На счету банды многочисленные грабежи местного населения, убийства коммунистов и сочувствующих им, массовые казни людей. Следы банды теряются в 1920 году. Чекисты думали, что она разгромлена. Однако, уже к концу этого же года банда объявляется в соседней губернии, где продолжает творить свои бесчинства. Окончательно следы банды теряются весной 1921 года. За время её существования бандитами было убито более полутора тысяч человек.
Следующие страницы повествовали о времени оккупации Тульской области, и здесь снова встретилось имя Фёдора Домогаева, прибывшего вместе с оккупантами и в дальнейшем являющегося сотрудником тайной полевой полиции, зверствовавшей во время войны на территории ряда областей России. Вместе с ним начинают служить его сын и внук, которые впоследствии были зачислены в немецкую спецшколу. Оба успешно её заканчивают, и далее на какое время судьба их разводит. Викентий Домогаев попадает на службу в один из концентрационных лагерей, расположенных на территории соседней области. В числе новоявленных сотрудников Викентий сразу же был вовлечён в активную карательную деятельность. В специальном распоряжении п начальника лагеря были вполне чёткие указания: «В расстрелах должен участвовать каждый, чтобы не было потом разговоров, что один расстреливал, а другой нет». Викентий проявлял изощрённую жестокость. За время его нахождения в лагере было убито более четырёх сот человек. За безграничную жестокость Викентий получает прозвище «Вольф», что по-немецки значит «Волк». Отныне он больше не зовётся Викентием Домогаевым, теперь он Вилли Вольф. Его рвение отмечается чинами и наградами.
В конце 1942 года гауптштурмфюрера Вилли Вольфа переводят в Орловскую область, где он вновь встречается с сыном. Тот уже получил чин оберштурмфюрера.
А далее оба участвуют в массовые расстрелах и акциях, назначенных против партизан и сочувствующим им. Наиболее жестокой из них стала настоящая бойня, в Медведевском лесу летом 1943 года, когда было расстреляно свыше 350 человек…
Пожилая женщина перевернула очередную страницу. На ней была выдержка из посмертного письма Вильре Дюмажа, в которой он описывал подробности этой казни. Дрожащим от волнения голосом, Александра Григорьевна прочла упоминание о жестокости сына Вильре:
- Даниил подал руку мужчине средних лет, который знал свою участь. Выйдя из машины, тот гордо подошёл к яме, сжатые кулаки закинул назад. Не целясь, сын нажал на спусковой крючок и убил его. Потом вновь вернулся к машине.
Мальчишка лет двенадцати, видя перед собой ужас, ни с чем не сравненный, спрятался под сиденье. Худой, измученный, в нём живого ничего не было, судорожно дрожал с большими глазами, зовущими на помощь. Даниил выволок мальчишку за ноги и пристрелил его... После акции он подошёл к полной яме убитых и для контроля прочесал её из автомата до последнего патрона. В семи метрах от ямы находилась куча одежды раздетых узников и их личные вещи. Вокруг копошились трое немецких солдат. К ним подошёл мой сын. Один солдат вытащил из кучи женское ожерелье и, любуясь им, уже совсем хотел забрать с собой, но Даниил, видя такую добычу, ухватился за неё и потянул к себе. Слабый коршун уступил сильному.
Когда на обратном пути я спросил его, знает ли он, кого и за что мы расстреливали в Медведевском лесу, он только пожал плечами и ответил:
- Коммунисты, или партизаны, а, может быть, кто-то из их семей. Мне всё равно. Кто был моей жертвой и за что я должен был её расстрелять, раздумывать не хотелось. Просто нажимал на спусковой крючок, как когда-то до войны в парковом тире. Попал, получи приз...
Про себя же могу добавить, что я лично был задействован немцами в чисто провокационной работе. Мне и ещё одному офицеру поручили задание выявить партизанских связных в ближайшей деревне. У нас имелись сведения, что одна из жительниц связана с партизанами. Надо было войти к ней в доверие и подготовить почву для её ареста. Я переоделся в форму советского лётчика. Одежду подбирал тщательно. Выбор её был большой, ведь обречённых перед расстрелом заставляли раздеваться. Мне удалось завоевать доверие связной. Представившись лётчиком со сбитого самолёта, я сказал, что мне угрожает опасность, а главное, что имею ценные сведения. Она клюнула на мою уловку и обещала переправить меня в отряд. В назначенный день мне удалось скрытно вывести к месту встречи с партизанами отряд карателей. Все, кто пришёл на эту встречу, был уничтожен… (1)
Читать далее не было ни сил, ни желания. Бегло пробежав глазами оставшиеся листы, Александра Григорьевна узнала, что в начале 1944 года штурмбаннфюреру Вилли Вольфу и его сыну, имевшему чин гауптштурмфюрера, удалось перебраться за границу Советского Союза. За ними шла настоящая охота и, опасаясь за собственные жизни, оба приняли решение бежать за рубеж. Первоначально отец и сын оказываются в Польше, а затем перебираются во Францию.
Пожилая женщина отложила листы и с грустью посмотрела на брата. Тот находился в неком оцепенении, глаза его были влажны, на щеках блестели слёзы.
- Как такое может быть, что три поколения одной семьи оказались жестокими убийцами и изменниками родины? – дрожащим от волнения голосом произнёс Алексей Григорьевич.
- От гнилого корня невозможно получить здоровые побеги, - услышал он в ответ голос сестры.
1. Использованы материалы из очерка «Возмездие», опубликованного осенью 1976 года в Орловской областной молодёжной газете «Ленинская смена».
*****
Майор Грачёв сдержал своё слово. Александре Григорьевне и Елизавете было предоставлено политическое убежище. По ходатайству того же Грачёва и приложенному к нему аналогичному ходатайству, подписанному подполковником Мелентьевым, велась работа по оформлению для них гражданства СССР.
По просьбе пожилой женщины через французское посольство в адрес женской православной обители села Фуркё было передано письмо, в котором бывшая послушница монастыря коротко излагала причину своего исчезновения, а также сообщала, что передаёт на нужды обители свой дом и всё имеющееся в нём имущество, и желает монастырю дальнейшего процветания.
Ещё одно письмо было написано Лизой и передано в адрес семьи Дюбуа. В нём сообщались трагические подробности гибели их сына, а также о том, каким образом был сокрыт его труп. Елизавета подробно изложила всё, что было связано с Дамианом Дюмажем, объясняя, когда и как она, Жак, а затем и её бабушка оказались в доме этого человека и, описав всё, вплоть до его ареста. В завершении, виня себя за смерть друга, девушка попросила прощения у родителей Жака за то, что ей не удалось спасти его жизнь…
Прошло время. Ходатайство сотрудников органов госбезопасности было удовлетворено и Александре Григорьевне и Лизе было, наконец, предоставлено советское гражданство и выданы паспорта граждан СССР. Обе остались жить вместе с Алексеем Григорьевичем и его сыном. Им выдели небольшую комнату, расположенную рядом с их жильём. Со временем, на перечисленные проценты от клада, преданного государству, в близлежащем селе удалось купить деревянный дом, куда все и переехали после ремонта.
Не желая сидеть без дела, Александра Григорьевна добровольно стала помогать воспитателям детского дома в их благородном деле по уходу за обездоленными детьми. Лиза тоже решила связать свою судьбу с детским домом. Этому решению способствовало то, что со времени первой встречи с его молодым директором между молодыми людьми возникли самые искренние чувства, и Андрей сделал ей предложение, которое девушка с радостью приняла. С начала нового учебного года Елизавета стала преподавать историю воспитанникам детского дома, параллельно обучаясь на курсах переподготовки. Имея целеустремлённый характер и неплохой уровень знаний, она с отличием их закончила, получив соответствующий документ.
Во время осенних каникул сыграли свадьбу. Бабушка Лизы и отец Андрея со счастливыми улыбками встречали молодых. Алексей Григорьевич держал на вытянутых руках вышитый рушник, на котором возвышался каравай. Его сестра прижимала к груди икону Богородицы, именуемую «Нечаянная радость». Благословив ею молодую семью, она сказала:
- Никто, из стоящих здесь сегодня, не чаял такой радости. Нас разлучали многие километры, да мало ли ещё чего мешало нам встретиться. Но по воле Божьей эта встреча произошла. Более того, сегодня мы стали свидетелями того, как два, обретших друг друга любящих сердца, соединились вместе, чтобы дать новую жизнь и продолжить наш славный род. Возблагодарим же Пресвятую Деву за оказанную Ею милость!
Она осенила себя крестным знамением. Молодожёны перекрестились вслед за ней…
Через девять месяцев у Лизы родилась дочь, которую, в честь безвременно почившей бабушки, решено было назвать Анастасия. Жизнь продолжалась…
Этой новорожденной девочке суждено было продолжить славную летопись старинного рода Полторацких, но это была уже другая история.