Александра Григорьевна с волнением переступила порог родного дома. За то время, что она не была здесь, усадьба сильно обветшала. Здание было сильно изменено, его левый флигель был полностью перестроен, и к нему была добавлена кирпичная пристройка.
В вестибюле их встретил дежурный воспитатель и, узнав, цель прибытия, связался по телефону с директором. Через несколько минут к ним вышел улыбающийся Андрей Алексеевич Полторацкий.
- Надеюсь, ваша прогулка была плодотворной? – с улыбкой спросил он.
- Ещё какой, - с восторгом ответила ему Лиза, - мы Вам обязательно всё расскажем.
- Тогда, добро пожаловать! – произнёс директор и, глядя на девушку, добавил:
– Прошу, обращайся ко мне на «ты». Судя по всему, я ненамного старше тебя и выкать в данном случае будет неуместно.
Елизавета улыбнулась в ответ:
- Будь по-твоему! Куда нам следует пройти?
- Следуйте за мной, - одарил её нежной улыбкой молодой директор, - отец ждёт нас.
- Извините, - обратился к нему капитан Сергеев, - я не хотел бы мешать вашей встрече. По долгу службы мне необходимо остаться здесь до завтрашнего дня, так что прошу оказать содействие.
- Конечно, - улыбнулся Андрей Алексеевич, - я дам необходимые распоряжения.
Он подозвал дежурного воспитателя и, перепоручив ему Сергеева, попрощался и вместе с новыми родственниками поднялся на второй этаж.
- Мы с отцом занимаем две смежные комнаты в конце этого коридора, - объяснил он, указывая рукой в нужном направлении.
Подойдя к двери, молодой человек толкнул её и жестом пригласил Александру Григорьевну и её внучку войти. Услышав шаги, из соседний комнаты, опираясь на клюку, вышел седой мужчина.
- Алёша! – воскликнула пожилая женщина и со слезами на глазах кинулась ему на шею.
Мужчина вскрикнул и, изувеченной рукой прижав к себе сестру, прошептал:
- Сашенька, неужели это ты?!
Потом все разместились за столом. Молодой директор ухаживал за гостями, с нежностью поглядывая на Лизу. Ему с первого же взгляда понравилась эта красивая молодая девушка. Зная о том, что отцу и его вновь обретённой сестре есть о чём поговорить, он обратился к Елизавете:
- Лиза, ты не хотела бы составить мне компанию и прогуляться по моим владениям. Думаю, нашим старикам есть о чём вспомнить. Не будем же им мешать.
Девушка согласно кивнула головой и поднялась из-за стола. Молодые люди извинились и покинули комнату. Старики остались сидеть за столом, рассказывая друг другу, как складывалась их жизни за прошедшее время.
- Как же тебе удалось выжить? – спросила брата Александра Григорьевна. - Мы были уверены, что ты погиб в губернской тюрьме.
- Я и сам уже не чаял выжить, - ответил ей Алексей Григорьевич. – Меня и ещё двух моих товарищей приговорили к расстрелу. Казнь должна была состояться на следующий день, а ночью нам удалось совершить побег. Оказывается, один из моих товарищей смог связаться с соратниками, и те, подкупив охрану, организовали побег. Случай помог бежать не только ему, но и мне, и ещё одному нашему товарищу. Возвращаться домой было нельзя, тем самым, я мог подвести под арест всю нашу семью. Мне выдали поддельные документы и переправили в Москву. Сообщить о том, что я жив, мне категорически запретили. Там я прожил до 1927 года, работая в одной из городских больниц. Когда же удалось вернуться, тебя уже не было в России. Мама была в шоке, она долго не могла понять, как мне удалось выжить. Она сообщила мне, что была вынуждена отправить тебя к родственникам в Молдавию, а затем ты оказалась в Сербии. В нашей усадьбе разместился детский дом, и я стал помогать матери воспитывать обездоленных детей. В 1930 году случился большой пожар, в ходе которого почти полностью выгорел левый флигель. Опасаясь за жизни воспитанников, мама бросилась в горящее здание и стала выносить испуганных детишек. В какой-то момент обрушилась кровля, погребая под собой маму и нескольких наших воспитанников. Спасти их нам не удалось…
Он тяжело вздохнул. Александра Григорьевна смахнула набежавшую слезу. Алексей с нежностью посмотрел на сестру и продолжил:
- Похоронив маму, я остался в нашей усадьбе. Были выделены средства на ремонт здания, нужно было приступать к восстановлению. Через какое-то время нам это удалось. Детский дом вновь заработал в полном объёме. К нам доставили очередную партию беспризорников. До войны я проработал в нём врачом, а, когда наша местность была оккупирована, ушёл в партизаны.
Он улыбнулся сестре и сказал:
- Теперь ты расскажи мне о своей жизни.
Александра Григорьевна улыбнулась в ответ и начала свой рассказ. Перед Алексеем Григорьевичем предстала нелёгкая жизнь сестры, наполненная различными перипетиями и трагизмом. Услышав рассказ о Дамиане и его отце, он вздрогнул и тихо произнёс:
- Как необычна судьба! Здесь в России я участвовал в операции по уничтожению предателя родины Фёдора Домогаева, служившего полицаем и выдававшего немцам местных жителей, помогавших в борьбе с фашизмом. А там, во Франции, ты столкнулась с его сыном и внуком, которые тоже предали родину, но смогли избежать расплаты.
- Теперь всё кончено, - сказала ему Александра Григорьевна. – Викентий Домогаев не смог больше носить в себе тяжкий грех былых преступлений. Он сообщил о своих делах и о делах сына в советское посольство, а затем погиб. Его сбило поездом. Уверена, что это было самоубийство. Его сын, Даниил Домогаев, задержан органами госбезопасности и теперь находится под арестом. Так что, как видишь, хоть и поздно, но расплата их не миновала.
Она вздохнула, а затем спросила:
- Я видела твоего сына. Он мне очень понравился. Такой же целеустремлённый, каким был ты. А где же твоя жена, она что умерла?
- Я не был женат, - услышала она ответ брата. – Андрей мой приёмный сын, только, думаю, что он об этом не догадывается. Когда я его усыновил, ему не было и четырёх лет. Понимаешь, перед тем как казнить Фёдора Домогаева, он, узнав меня, обратился ко мне с последней просьбой. Эта просьба удивила меня. Он сообщил, что в его доме на попечении местной старухи остался маленький мальчик. Этот мальчик – его правнук и зовут его Андрей. Он сын Даниила Домогаева. Он просил меня взять мальчика к себе. Я не смог ему отказать…
- Не может быть! – с ужасом воскликнула Александра Григорьевна.
- На всё Божья воля! – прозвучало в ответ.
Алексей Григорьевич прервал свой рассказ, смахнул набежавшую слезу и продолжил:
- Андрюша оказался шустрым пареньком. Он сразу же потянулся ко мне, и я понял, что не смогу с ним расстаться. Потом я был тяжело ранен, потерял правую кисть. Всё
то время, что я был на лечении, Андрей находился в партизанском отряде. Потом его вернули мне. Я принял решение о его усыновлении, поэтому он не Андрей Даниилович Домогаев, а Андрей Алексеевич Полторацкий. Детский дом вскоре восстановил свою работу. Меня назначили его директором, а сын стал жить вместе со мной. Когда он вырос, закончил педагогический институт, а потом сменил меня на посту директора. Теперь тебе известно всё.
Сестра с любовью посмотрела на брата и тихо сказала:
- Он твой сын. Твой и больше ни чей. Его настоящий отец – изменник родины и жесткий палач. Ему не было дела до собственного сына. Андрей не должен узнать о нём. У него есть отец, которым он может гордиться.
Алексей прослезился:
- Спасибо тебе, родная!
*****
Был чудный летний вечер. Андрей Алексеевич и Лиза стояли на берегу небольшой речушки. Молодой директор с интересом слушал рассказ девушки о выпавших на её долю приключениях. Когда она, наконец, закончила, он изумлённо воскликнул:
- Невероятно!
- Но факт! – с улыбкой ответила ему Елизавета.
Она посмотрела на своего спутника и сказала:
- Теперь хотелось бы услышать твою историю.
Молодой человек смущённо улыбнулся и ответил:
- Моя жизнь не похожа на твою, в ней не было такого количества приключений. Я родился за год до начала войны. Раннего детства я не помню, но память иногда выдаёт мне образ какого-то угрюмого старика со злобным взглядом. Кто он такой, я не знаю. Пытался разузнать о нём у отца, но он сказал, что это мой давно забытый детский кошмар, который не даёт мне покоя. Возможно, он прав.
Ты знаешь, он у меня очень славный! Добрый, заботливый, отдающий всего себя нашим воспитанникам. Несмотря на полученное во время войны увечье, он много лет достойно исполнял обязанности директора детского дома и, хотя по профессии, он врач, всегда находил решение ребячьих проблем, не хуже профессионального педагога. Поэтому, когда передо мною встал вопрос о выборе будущей профессии, я без раздумий решил стать педагогом. Меня всегда привлекала русская природа, поэтому мой выбор пал на биологический факультет. По совместительству преподаю детям и географию…
- Значит, мы с тобою, в некотором роде, коллеги, - прервала его рассказ девушка.
- Что ты имеешь ввиду? – удивился Андрей Алексеевич.
- Я ведь уже рассказывала, что обучалась на историческом факультете Парижского университета, - услышал он объяснение Лизы, - поэтому, вправе назвать себя твоим коллегой. К тому же с детства я увлекалась историей России. Мои родители многое мне рассказывали, потом к этим рассказам добавились воспоминания бабушки. Ты знаешь, мне кажется, что, если бы мне пришлось давать урок вашим воспитанникам, я бы справилась.
- Прекрасная мысль! – одобрил её слова молодой человек. – Наш историк как раз собирался уйти на заслуженный отдых. Педагогический коллектив у нас в основном состоит из людей пенсионного и предпенсионного возраста. Из молодёжи только я, две учительницы начальных классов и физрук, так что твоё предложение очень кстати.
- Да я ведь ничего не предлагала, - растеряно произнесла девушка, - тем более, что это всё равно невозможно.
- Это ещё почему? – не понял её собеседник.
- Сам посуди, кто разрешит гражданину иностранного государства, к тому же капиталистического, заниматься обучением и воспитанием советских детей, - чётко ответила ему Елизавета.
- Об этом я не подумал, - вздохнул Андрей Алексеевич. – Просто, слушая тебя, никак нельзя подумать, что ты иностранка.
- Русский язык для меня родной, на нём говорили мои родители, - прозвучало в ответ. – С раннего детства мне прививали любовь к русской культуре и её удивительно мелодичному языку. Я рада, что могу назвать себя русской.
- Я тоже бесконечно рад этому, - тихо произнёс молодой директор.
- Нам, наверно, уже пора, - смущённо сказала Лиза, - думаю, что моя бабушка и твой отец уже нас заждались.
- Им есть о чём поговорить и без нас, но ты права, пора возвращаться, - с некой долей сожаления произнёс её собеседник.