Твоя улыбка. Или, подожди… Это оскал?
Я храню стигматы, оставленные на моем теле твоими зубами, так, словно это моя первая святыня.
Я оседаю туберкулезным кашлем внутри твоих легких: почему ты просто не выплюнешь меня словно липкую и мерзкую мокроту?
В моих руках больше не осталось сил, дабы сжать пальцы в кулак.
Будто анемичные мальчики на прогулке: тихо, безжизненно, постыло и холодно.
Ты смеешься. Или, стой… Это рык?
Ты стараешься укусить побольнее. Вырезать у меня из груди окаменевший орган с аортой и скормить своей стае на завтрак, покрошив в омлет. Зачем?
Ты приносишь мне чай прямо в постель, вмешав в бокал килограмм нерафинированной лжи: добрые доктора в клинике скоро диагностирует мне гипергликемию вранья в крови.
Ты кружишь меня в этом безумном суфийском танце, где одна рука повернута к солнцу, а другая обращена к земле. А после пьешь мою кровь вместо cola zero.
Мой волк, это путая жестокость или возмездие?
Мы не открываем шторы веками. А наши веки отрываются, лишь когда приходится смотреть друг на друга.
Мы редко проветриваем склеп нашего союза. Затхлый запах резко бьет по обонянию.
Из носа часто идет кровь: ты просишь писать ей на стенах твое имя.
Мы ни одно тысячелетие плели нить, связавшую нас намертво.
Мы уже несколько десятков лет пытаемся разрубить этот чертов канат.
Тщетно.
Сгинь.