На фото верующие деревни Жульевка. В центре
третий во втором ряду слева
Алексей Голыбин.
Фото из семейного архива.
Много лет прошло с поры моего светлого Советского детства.
Многое уже стерлось в памяти, а многое настолько свежо, что как кажется и не прошли безвозвратно десятилетия с тех пор…
Так же много интересных страниц пришлось наблюдать в истории нашего околотка деревень, к которому относилась и моя крохотная деревушка на Черной речке, давно распаханная и исчезнувшая с лица земли.
Только память постоянно вырывает из прошлого образы и сюжеты деревенской жизни…
К своего рода артефактам нашего околотка относилась и группа людей из наших деревень, вера и поведение которых были не свойственны сложившимся в Советском обществе стереотипам.
Назывались эти люди у нас СУББОТНИКИ.
Поскольку верили она в Бога несколько отлично от остального населения околотка.
Не было у них основных православных религиозных праздников, но обделенными по этой причине они себя не чувствовали.
Поскольку у них был еженедельный праздник, соблюдаемый неукоснительно.
Это была СУББОТА каждой недели. Вот субботники и собирались каждую субботу на свои молитвенные собрания, переделав еще в пятницу все свои бренные дела с той мыслью, чтобы посвятить субботний день молитве Господу.
Вообще-то правильно религиозная конфессия называется Адвентисты седьмого дня и является отпавшим от баптизма течением более чем полтора века назад. У нас течение в простонародье назвали субботниками. Но субботников в российской империи существовало несколько течений, которые объединяла только суббота как день молитвы. Смысл же вероучения у каждого направления субботников был свой. Были среди них и православные ереси.
Наши же субботники свои убеждения заимствовали от западного протестантского движения.
В далекой молодости мне пришлось заниматься атеистической пропагандой и однажды мне попал в руки отчет работника КГБ, присутствующего на открытии адвентистской церкви в областном центре. И там я обнаружил тот факт, что адвентизм на Рязанщину принес принес некто Лалуев с полей гражданской войны.
Мне фамилия Лалуевых была знакома, поскольку у мамы моей был двоюродный брат Макар Лалуев, уроженец деревни Крутое. И вообще фамилия была специфичной, как и многие фамилии наших деревень. Поскольку формировались за почти четырех вековый период существования деревень нашего околотка в мордовской изоляции.
И приехав в очередной раз навестить родителей в деревне, я первым делом задал маме интересующий меня вопрос.
Мама подтвердила связь между фамилией и местным субботничеством.
А мне, молодому еще, сознание того, что в силу обстоятельств имею отношение к такому факту, тешило сознание.
В описываемый мною период, а это 60 -70-е годы прошлого столетия, субботники жили в деревнях Крутое, Жульевка, Толстовка, Ряньзя, Студенец нашего околотка деревень Сасовского района Рязанской области.
Были ячейки секты в областной центре и районном городке Шацк.
Надо сказать, что на исторической Тамбовщине сектантство было достаточно широко развито. По дореволюционным данным в Шацком уезде, который относился в Тамбовской губернии, за различными сектами числилось до 10% населения. А Шацк от нас располагался рукой подать…
Были и молокане, и скопцы, и толстовцы. Кстати, на Черной речке была как продолжение моей родной Покровки – Жульевки деревушка Толстовка. Название было простонародное. Одним из основателей её был толстовец по вере. Но власти вышли из положения, назвав деревушку поселком имени Льва Толстого.
Но наибольшее количество верующих субботников было в деревне Крутое, где жил и пастырь общины Алексей Голыбин. Это был глубоко верующий серьезный мужчина где-то на шестом десятке лет. Семья была многодетной и полностью связанная с субботничеством. Спустя десятилетия я вспоминаю его как человека, преданного свей вере и идеалам.
За верность своим убеждениям он получил полунасмешливое прозвище «Алексий Божий человек», всегда произносимое с долей определенного сарказма.
Когда к субботникам примкнула моя мама, я был школьником 5-8-х классов, начитавшийся книжек атеиста – популиста Лео Таксиля, делающего в своих работах разбор религиозных книг, Старого и Нового заветов с богоборческих позиций. И помню свой горячий спор с Голыбиным, где я пытался доказать свою правоту.
Дядю Алексея я переспорил, но не убедил. Он был тверд в своей вере и принципах. Но неприятно поражен моим упрямством, поскольку не ожидал от образцового мальчика такой бестактности. Маме же моей было, наверное, очень стыдно за меня. Но нашу волю в семье никогда не ломали.
А мама успокаивала себя тем, что сынок её библию все-таки читал и знает…
мать моя была сильно больной женщиной, получившая тяжелый ревматизм на колхозных полях. Я был последним ребенком. И от ранней смерти маму уберегло сознание того, что останется сиротой ребенок…
А были настолько тяжелые приступы болезни, что она чувствовала уже близкий свой уход…
Но к десятому классу мои воинственные позиции сошли на нет, поскольку к болезни мамы я стал относиться осознанно. Поскольку деревушка наша была достаточно глухой, и при дальнем расстоянии до школ мне пришлось рано жить по чужим людям, то и осознание цены родительской любви ко мне пришло тоже достаточно рано.
А на смену воинствующему атеизму пришла в мое сознание твердая веротерпимость к родителям своим. Сформировалось уважение к убеждениям и вере тех, кто рядом.
И искренне желание родителям здоровья и долгих лет жизни. И если вера помогает им в этом, то что плохого в такой вере?
Законодателем в семье была мать. Приходилось часто наблюдать картину, когда отец, угоняющий скот на пастбище, оглядывался в сторону дома. И видел мать, уже спешащую в сторону соседской хаты, где происходило очередное собрание верующих. Отец издалека грозил маме кнутом… Но в семье у нас никогда не было рукоприкладства. А позже отец, прошедший ад военного плена, сам примкнул к вере.
Возникает вопрос.… Почему народ тянулся к чуждой вере?
Для ответа надо вернуться к анализу сельского общества той поры.
Урбанизация и развитие промышленности уже в 60-е годы прошлого столетия практически вытянули из деревни все молодые резервы. Молодежь после школы поголовно уезжала в город. Население неизбежно старело. Культурная жизнь сводилась к танцам в клубе и очень редким концертам заезжих артистов. Но такое было под силу показательным и развитым селам. А из маленьких обезлюдевших деревушек в отсутствии молодежи сами клубы разбирали и увозили на другие нужды.
Да и какие танцы были нужны жителям на пятом, шестом десятке лет?
Радость жизни в этом возрасте была уже в том, как встретить и проводить очередной советский или религиозный праздник. А любой праздник это не просто настроение и песни. А также и самогон с его последствиями.
И тут на фоне тяжелой, с раннего утра до позднего вечера, работы и отсутствия каких-либо перспектив в отдыхе, появились совершенно другие примеры.
Это когда верующая соседка в пятницу к вечеру, в преддверии субботы, успевала убрать всю домашнюю скотинку, надевала праздничную одежду и направлялась к другой товарке встретить праздник. С молитвой на устах.
Из образа жизни исключался табак и спиртное. Тем более затягивающий своей деградацией самогон.
Люди получали при трезвом образе жизни выходные дни, которых в колхозе никогда не было.
А уж сама суббота была посвящена служению Богу. Пели песнопения, разбирали главы из священных книг, просто молились.
Вот благодаря полученному просвету в жизни мама моя при всем своем нездоровье смогла дожить на своих ногах до 83-х лет. А отец, изношенный пленом и лесоповалом, до 79-ти.
Мое повествование нельзя отнести к агитации или прославлению определенной религиозной конфессии. Но я хочу донести до читателя свой анализ темы, поднятой здесь. По убеждениям своим я, видимо, и до сих пор остался с вколоченным мне в голову комсомольским атеизмом.
Но моя личная эволюция состоялась в том, что я нашел в себе сил уважать веру другого человека. И всегда стараться понять другую веру и в другом человеке. Конечно, в адвентизме не все я могу принять так безоговорочно, как принимаю трезвый образ жизни и силу веры.
Например, в адвентизме нет совершенно русскости. То есть того национального и и монолитно соединяющего общество, как в православии. В проповедях звучат малопонятные и не воспринимаемые имена американских докторов. За более чем вековое существование адвентизма в России могли бы появиться и национальные богословы.
Да и много еще чего можно было бы найти в этом вопросе.
Но я хочу остановиться на другом.
Ведь почву для появления любого рода сектанства во многом подготовили сама наша патриархальная православная церковь.
Именно в те годы Советской власти, когда оставила без окормления массы православного люда.
А свято место пусто не бывает.