С детства нас приучают быть владельцами. Только в детском саду игрушки общие. Многие психологи советуют минимум игрушек. Но ребёнку хочется больше. Старые игрушки надоедают или ломаются, новые манят в своих красочных упаковках. (Своевременные игрушки посвящены героям фильмов и мультфильмов, видеоигр, что убивает фантазию.)
Наша духовная пустота зияет как рана. Тут много объяснений отчего: фрейдизм, марксизм. Поговорим о последнем.
Если религия «опиум», то сам марксизм что: лекарство? Лекарство, но будущее, вменяется мысль, что болезни человечества когда-нибудь исчезнут, только нужно найти путь. Я же считаю наоборот: марксизм — это наркотик, а христианство — лекарство, Церковь — лечебница.
Фрейдизм обещает счастье личной половой жизни, и через пол счастье тут только и достижимо. Резонно. Конечно, «счастье в любви». Только фрейдисты снизили уровень любви до момента, когда это уже не любовь, а разврат.
Психоанализ и фрейдизм — наркотик. Очень сильный, но искажающий суть любви-влюблённости и суть задачи рода. Хорошо, когда тебе помогают разбираться в жизни. За нас может всё решить какой-нибудь коуч. Это форма добровольного рабства. Плюс оправдание похоти и разврата, за похотью («либидо») признается онтологической, аксиологической и антропологическое значение. Фрейдисты ещё больше заколдовывают, чем лечат. Они лечат от того, что сами пробудили. На ТВ передачи про помощь психоаналитика и про помощь гадалки идут друг за другом.
(Психоаналитические трактовки искусства издеваются над способностью суждения (всё — символ всего), этот не трактовки специалистов, а мнения, стоящие не больше, чем слова любой бабки в любом дворе).
Фрейдизм — слишком сладостный наркотик, чтобы его отрицать. Духу не хватает. «Цивилизованный психоанализ», наверное, есть (если он осторожен с ассоциациями), но простая когнитивная терапия делает больше.
Я не против конкретных фрейдистов и психоаналитиков, а против их фальшивого метода. Когда теряется личность, то из потерявшего можно вылепить всё, что угодно.
2.
Почти всё в жизни наркотик, те же детские игрушки (яхта — «игрушка» для олигарха). Человек без дела, без хобби, без занятия чахнет. Кто-то коллекционер. И это лучше, чем статус пьяницы, но, обобщая, скажем, что коллекционер — тоже «алкоголик», но менее зависим от своего идола, чем пьяница, к которого от алкоголя начались изменения здоровья. Кто-то убивается на работе, что в целом хорошо: экономика, состоящая из таких трудящихся процветает (экономика процветает, а люди несчастны: от них много требуют). Такой человек сам не знает, что делать в праздники и в отпуск. Почти всякая работа в большом городе может вызвать стресс.
Жить любовью и честно работать — это идеал. Отсюда и возникли отвергаемые мною вышеупомянутые школы философии, если следить исторически.
Но и в любви всё не ладится, да и работа (труд вообще) не радует.
И вот подрос наш мелкий буржуа, богатый в детстве на игрушки. Так он и к людям будет относиться: как к игрушкам (за социальной ролью не видеть человека). Собственно он и не знает другого отношения к миру (субъект — объект). Так рождается потребитель.
Потребитель зарабатывает себе свой наркотик. Своим наркотиком он пытается заглушить стресс и опустошающий духовно труд.
Политика, её освещение в СМИ — тоже вещь, от которой можно зависеть. Тут большой простор для ораторского мастерства, а для мышления — просто раздолье. Бесконечное упражнение в политологическом анализе стоит не дороже (или не меньше), чем выкладки психоаналитиков вне своей сферы.
3.
Чем же лечиться? Надо лечиться культурой: своей национальной не более, как и мировой. Конечно, брак с красивой девушкой больше радости принесёт чем книга А. Грина «Алые паруса». Но чтобы сам брак состоялся, нужно у влюблённости открыть простор для манёвров. Поэзия делает сексуальность возвышенней, чище и от этого — радостней. И, конечно, брак не должен поощрять собственническое отношения к супругу. Человек в принципе не собственность. Барк — это союз мужчины и женщины, а не взаимное растворение. Нам хочется любви, кажется, что за порогом брака, как за порогом райских врат: сплошная радость. Но любимый человек: 1) не только объект, но более субъект, 2) не игрушка, а сам человек играющий (homo ludens). Союз — это не поглощение.
Культура учит, как надо и как не надо. Культура — это наша природа. Культура может вызвать трепет не хуже того или иного природного явления (закаты, водопады, северные сияния).
Человек работает, чтобы потом не работать, чтобы отдохнуть, чтобы порадовать себя всякой мелочью. Хорошо путешествовать, что-то себе покупать. Просто люди не думают о смысле жизни. На всех курортах скучно. Всех вещей не купишь. Вещи теряют свою новизну: новизна — это и есть «добавленная стоимость».
Проблема не в субстанциональности труда или секса. Проблема в отношении. К труду относиться так, будто ты строишь храм, а не просто везёшь камни. К любви относиться серьёзно: не отступать от пафоса любви. Первая любовь должна сбываться, если нет неустранимых мешающих обстоятельств, если всё морально взвешенно. Влюбляться — это искусство.
4.
Вещи и удовольствия лишь на короткий срок даруют счастье. Радость, где она?
В искусстве. Искусство вне зависимости от идеи и темы может делать нас почти счастливыми (прочитанная книга, спектакль в театре, картины великих мастеров). Правда меломания, например, тоже наркотик. Радость люди приобретают в своей религии. Сама жизнь готовит радости: любовь, брак, рождение детей. Да, природа и космос тоже нас порою радуют.
«Ты только сам найдёшь ответ, каков прекрасен белый свет».
Хорошее настроение не может быть постоянным. Эйфория от феерии длится не долго. Можно организовать комфорт на длительный период. Но комфорт приедается.
Просто честно делать своё дело и честно любить. Это и Фрейд, кажется, советовал под своим углом зрения. Труд и любовь не могут обойтись без творчества. Труд как дело всей жизни должен быть обоснован, иначе тяжело работать. Да просто зарабатывать на что-то неплохо. Я как-то летом работал курьером, мне работа нравилась (путешествия по Москве), и я заработал на видеокамеру, которая мне очень во многом помогла как художнику. Любить, так полностью отдаться этому чувству, а не мерить габариты тела и финансы предполагаемого супруга. Amor vincit omnia. Любовь побеждает всё.
Антон Чехов давил в себе раба. Хорошо бы ещё давить в себе буржуа: не зависеть от материальны вещей, не относиться в к людям как к вещам, нас обслуживающих. Кроме вещей есть много чего: спорт, путешествия, книги.
Итог.
Наша работа и наша любовь во многом определяют, кто мы (условия бытия). Коллективно проблемы индивидуального труда не решить. Коллективно не решить проблемы любви и пола, тоже индивидуальные. Можно создать благоприятные условия, но человеку решать самому. Иногда карьера помеха семье, а дело всей жизни может разбить любовную мечту. Неудавшаяся любовь подвигает на подвиги.
***
Мысль в том, что материальные вещи закабаляют нас. Владельцы — это рабы собственности. Богачи переживают за свою собственность: чем больше собственности, тем больше переживают.
Можно придать вещам личный эстетический смысл. Коллекционировать что-то. Тем тяжелее что-то из коллекции потерять. И вещь всё равно со временем обветшает. Хотя вопрос: для чего коллекция? Если это собрание музея, помогающее понять культуру пошлого, то плохого нет. Но как ужасно, когда из собрания музея что-то крадут или портят.
Чувство материальной потери удручает нас. Мы «потерли часть себя», но это ложный подход. Да, что-то сломалось; кружка любимая, например, упала и развалилась. Да, любимая кружка, чей-то подарок. Но ничего уже не поделаешь. Надо смириться. Вещь не должна вызывать такой боли. Да и иголку в стоге сена не надо до бесконечно искать. Потеряли, сломали? — Забудьте! Вот ещё, нервы тратить на кружку! Пусть книгу из собрания сочинений потеряли. И что? От этого Тургенев стал плохим писателем, что мы один том потеряли его собрания сочинений? Он стал «дальше от нас»? Терять неприятно. Но можно в отместку приобретать, компенсировать.
Свобода от материальных вещей — это подлинная свобода.