Это случилось прошлым летом. А как будто вчера…
Мы познакомились с Димой возле выхода из метро. Он спросил, где находится бизнес-центр. Позже он признался, что специально заговорил со мной: я ему понравилась. Мне было по пути, и мы пошли вместе. Разговаривали обо всем и не могли расстаться. Начали встречаться, ходить на концерты, гулять в парке и вообще проводить все свободное время вместе. Я влюбилась без памяти. Скоро он стал частенько оставаться у меня на ночь и познакомил со своей мамой (отец от них ушел давно).
Этого я очень боялась. Мне казалось, что каждая мать взрослого сына априори относится к его девушке предвзято. Это подтвердила и Луиза, моя подруга. У нее со свекровью сложились отношения как на фронте между воюющими сторонами.
- Вот увидишь, - вещала Луизка по телефону, - будет смотреть на тебя, как на пустое место, нарочно плохо скрывая презрение, потому что ее сыночку хоть принцессу дай – все равно его не достойна!
Конечно, ведь Дима замечательный! Симпатичный, добрый, веселый, остроумный! Если бы у меня был такой сын, мне, наверное, тоже не захотелось бы видеть его с невзрачной, неинтересной девицей, как я.
Но Марина Михайловна, на удивление, отнеслась ко мне хорошо. Мы выпили немного красного вина за знакомство, а потом пили чай с тортом, и она даже намекнула, что не прочь нянчиться с будущими внуками. А когда я, забывшись, призналась, что почти не умею готовить, она сказала, что это не беда, она всему научит.
Этими впечатлениями я с гордостью поделилась с подружкой. Но та была несгибаема:
- Значит, хочет его уже пристроить как-нибудь. В наше время, конечно, рано не женятся, но в двадцать восемь пора уже осесть где-то. Может, ей надоело, что он без конца баб меняет, еще неизвестно, какие там были, а ты же у нас тихоня и скромница. Вот она и думает, что это лучший вариант.
- А что, не лучший? – обиделась я, - И почему ты думаешь, что он баб меняет?
- Да лучший, лучший, узбагойся. Просто ты же ничего о нем не знаешь.
Да, это правда, мы ведь были знакомы всего ничего. Я не знала каких-то особенных нюансов его жизни, ну только – учился там-то, работает там-то… Но, собственно, какие там подробности: Дима рассказывал, где путешествовал, какие любит фильмы и музыку, а до его прошлой личной жизни мне нет дела.
В ту августовскую пятницу мы договорились, что он приедет после работы, поужинаем, а потом пойдем в кино на последний сеанс. Ни в семь, ни в восемь, ни в девять Дима не появился. Я звонила постоянно, но телефон был отключен. Названивала и его маме, но она была не в курсе, где сын. Она набирала его друзей, и тоже безрезультатно. В отчаянии я рисовала себе страшные картины того, что могло случиться: попал под машину! избили! убили! - и рыдала.
Наконец, где-то в половине двенадцатого позвонила Марина Михайловна и сообщила, что Дима дома. Пришел и лег спать.
- А что случилось? Где он был? Может, пьяный? – хотя я знаю, что Дима не увлекается алкоголем.
- Вроде нет, только какой-то уставший… Сразу пошел к себе и уже спит. Не захотел ни есть, ни разговаривать.
- А почему он отключил телефон? Почему мне не позвонил? - донимала я ее расспросами.
- Оля, я же говорю: сказал, что устал, и лег. Больше ничего не знаю, завтра все выяснится…
Вместе с чувством огромного облегчения, что любимый жив-здоров, на меня навалилось еще более сильное беспокойство: что произошло? В полночь я позвонила Луизе. Знаю, что ложатся они не раньше часа-двух. Вот за что обожаю подружку – она в любое время суток готова откликнуться и прийти на помощь.
- Ну вот, приехали! И где, ты считаешь, он ошивался? В баре с друзьями? Нет, он трезвый, сама говоришь. Задержали на работе? Почему не сказать, тем более знает, что ты ждешь? И не до самой же ночи. Ты логику-то включи, или что там у тебя вместо нее? Ясен пень, он был с женщиной! Может, с бывшей случайно пересекся, и старая любовь вспыхнула. А может, новая загорелась.
Я ничего не могла возразить, потому что мои мысли двигались в том же направлении. Ведь даже вернувшись домой, он, зная, как я волнуюсь, не перезвонил!
- И что ты намерена теперь делать? – чувствовалось, что Луиза настроена воинственно, впрочем, как всегда.
- Ну не знаю, надо посмотреть, что он скажет…
- Конечно, если он скажет: «Гудбай, май лав, гудбай, я нашел тебе замену» - тут уж ничего не попишешь. А вот если начнет изворачиваться, что-то придумывать – гони! А лучше – вообще не впускай! Пусть идет, где был! Или ты намерена его простить?
И опять я не знала, что ответить. Потерять Диму было бы для меня страшным ударом. Но и простить измену я не могла.
- Нет, не прощу…
- Вот и правильно! Добавь его в черный список, сама не звони и дверь не открывай!
- Блин! Да дайте же вы мужику объясниться сначала! – прорезался издалека голос Рената, Луизкиного мужа, - Выслушайте, может, правда, что-то серьезное случилось!
- Тебя никто не спрашивает! Выступает он тут! Вы друг за друга горой, конечно! Да вам только дай волю!
Дальше они стали ругаться по-татарски, и я положила трубку.
Всю ночь я ворочалась и постоянно просыпалась, а часов в семь явился Дима. Он был не похож на себя, какой-то понурый и помятый, будто спал в одежде. Прошел в комнату, сел на диван. Сейчас как никогда я верила словам Луизы, потому что вид у Димы был виноватый. Представила, что бы сделала подруга на моем месте. Она налетела бы на него, размахивая кулаками, и он, не успев еще ничего понять, уже был бы избит, исцарапан, оплеван и орошен слезами. Я так выяснять отношения не умела. Просто ждала объяснений, внутренне напрягшись.
Дима откашлялся и исподтишка глянул на меня. Я продолжала хранить молчание.
- Оль, я прошу тебя мне поверить… - его голос дрожал, - Случилось настолько необычное… Даже не знаю, как сказать… Просто… В общем, вчера меня похитили инопланетяне…
Я была готова ко всему, но только не к такому! Может, при других обстоятельствах эта фраза показалась бы мне забавной, но в тот момент мои нервы были на пределе. И я взорвалась в лучших традициях Луизы.
- Что ты несешь? Ты издеваешься! Я чуть с ума не сошла, насочиняла себе всякого! Ладно я, ты о матери подумал? Она тоже переживала, разыскивала тебя везде! А ты не соизволил даже позвонить! Не предупредил! У тебя совесть вообще есть? Где ты был?
- Я же сказал: инопланетяне… Опыты ставили…
- Прекрати свои идиотские выходки! – я уже визжала от ярости, - Если ты думаешь, что это прикольно, то ты дурак!
Он втянул голову в плечи, поочередно сгибал и разгибал пальцы и смотрел в пол.
- Последний раз спрашиваю: где ты был?
Он поднял на меня глаза. В них было столько боли, что я опомнилась. Подошла, села рядом, обняла за плечи.
- Дима, ну скажи, что случилось?
- Оля, ты же знаешь, как я тебя люблю, я бы никогда не позволил, чтобы ты из-за меня страдала. Я говорю правду. Вчера я шел сюда с остановки мимо гаражей. И там меня окружили они…
- Кто?
- Инопланетяне…
- Ну Дима!!!
- Это правда! Я тебе сейчас покажу, я их снял на видео!
Он стал листать фотографии в телефоне, а я почувствовала, что у меня кружится голова. Что происходит? Вот сидит передо мной Дима и на полном серьезе втирает, что видел инопланетян. И собирается представить доказательство. Однако с доказательством не получилось.
- Странно… - бормотал Дима, - Ничего не записалось почему-то… Вот, видишь – гаражи, деревья… А ИХ нет… Но были же! Я видел!
И тут у меня возникла ужасная догадка. Я гнала ее прочь, пыталась всеми силами затолкать ее в глубины сознания, откуда она и пришла. Мне было страшно об этом думать. Так припозднившийся прохожий в неблагополучном районе старается не смотреть в сторону группы молодых отморозков, надеясь, что и они его не заметят и дадут спокойно уйти. Поэтому я продолжила разговор.
- Ну и как это было? Как они выглядят?
Дима оживился. То, что я не стала насмехаться или возражать, он воспринял, как поощрение, и продолжил громко и сбивчиво.
- Они в общем-то похожи на людей: руки-ноги-голова. Невысокие. И прозрачные… Как стеклышки… Все внутри видно. Они сказали, что проведут надо мной какие-то опыты, а потом я ничего не помню, а потом я оказался на том же месте, но уже ночью… И поехал домой…
Сердце мое скрючилось в какой-то невероятной позе и от этого заболело. Я все поняла. И почему он до сих пор не женат, и почему его мама так обрадовалась нашему знакомству. Но как? Он ведь всегда выглядел и вел себя как совершенно нормальный человек!
Я погладила его по голове, и он прильнул к моей руке. Как мне было его жалко! Ну почему именно он? Такой хороший парень? Вспомнила, что и он, и Марина Михайловна всегда обходили тему отца. Может, это наследственное? Я слышала, что психические заболевания могут передаваться от родителей детям.
- Димочка, пойдем на кухню, я тебя покормлю.
- Но ты мне веришь? Веришь? – он смотрел на меня испытующе.
Я помедлила, прежде чем ответить. Не хотелось его обидеть.
- Нет… Я не верю ни в каких инопланетян и знаю, что ты их не мог видеть. Дима, это серьезно, тебе надо обратиться к врачу. Хочешь, сходим вместе?
Он взвился, как ошпаренный.
- А-а-а-а-а!!! К врачу!!! Ты думаешь, я псих? Я их видел! Видел! Я с ними общался! Ты должна мне верить!
Все переменилось в одну минуту. Тихий молодой человек, который только что скромно сидел в углу дивана, вдруг превратился в изрыгающего ругательства буяна. Я никогда его таким не видела. Смысл его тирады сводился к тому, что любящая женщина должна верить и поддерживать своего мужчину, а если нет – то такая ему не нужна. Он орал так, что разбудил, наверное, весь микрорайон в это раннее субботнее утро. Потом хлопнул дверью, и я осталась одна.
Мне потребовалось несколько часов, чтобы прийти в себя. Я пила кофе чашку за чашкой, в голове стоял кавардак, я ни на чем не могла сосредоточиться. В конце концов, села за компьютер.
Википедия обрушила на меня миллион названий и симптомов психических заболеваний. Оказывается, отклонениями психики страдает около двадцати процентов всего населения Земли. Каждый пятый! Кошмар! Продираясь через лес специфических медицинских терминов, я установила, что галлюцинации и бред свойственны более всего шизофрении. Она может передаваться генетически, а может возникать сама собой, в результате и физических, и психологических травм, а иногда как бы и вообще ни с чего.
Мне в жизни уже приходилось сталкиваться с психически нездоровыми людьми. После десятого класса я лежала в больнице, и у нас в огромной палате ЛОР-отделения человек на двенадцать была такая женщина. Обычная на вид пожилая дама, такая же, как все. Но иногда на нее что-то находило, и она начинала вести себя странно: никого не узнавала, ни с кем не разговаривала, ложилась на чужие кровати, причем, не на пустые, на занятые! Хозяйки резво вскакивали, а она укладывалась, не обращая внимания на их крики. А через некоторое время опять становилась такой, как всегда – что-то рассказывала, угощала печеньем, шутила… Мы ее побаивались.
Другого сумасшедшего я встретила на своей первой работе. Молодой парень, женатый, имеющий сына, вдруг впадал в состояние нервного возбуждения, кричал, размахивал руками, спорил с начальством, утверждая, что оно, начальство, мешает ему работать. Остальные тихонько посмеивались, крутя пальцем у виска. А потом он приходил в норму так же внезапно. Я его жалела, мне было не смешно. Мы же не смеемся, например, что у человека физический недостаток: горб или нет ноги. Здесь - то же самое.
Да, а еще сосед Никита. Мальчишка хорошо учился в школе, после окончания поступил на бюджетное отделение в Санкт-Петербурге. Сам! На бюджет! Отучился, написал родителям, что никогда не вернется в наш город, а года через три появился. Сидит дома и целыми днями слушает тяжелый рок, а каждой весной и осенью его забирают в психушку на профилактику.
А еще у одних знакомых старенькая бабушка упала зимой на улице, ударилась головой, а вскоре у нее начались эпилептические припадки...
Действительно получается, что каждый пятый...
Но Дима? Почему он? Насколько я понимаю, никаких потрясений в последнее время он не испытывал. Значит, наследственность? Он никогда не говорил со мной об отце. Неужели они с матерью знали о его недуге и молчали? В первый ли раз такое случилось? Я набрала номер Марины Михайловны.
- Дима дома, - сразу доложила она, - пришел от тебя и закрылся в своей комнате, и есть опять не стал. Что у вас случилось?
Да-да, прямо невинная овечка, а не женщина, строящая коварные планы.
И я набросилась на потенциальную свекровь. Я орала, что, хотя Дима мне дороже всех на свете, и я ни за что его не брошу, но ее поведение бессовестное и непорядочное, и о таких вещах надо предупреждать заранее.
Сначала она слушала мои обвинения молча, видимо, была в шоке, что их тайна раскрыта, а потом тоже закричала мне в ответ:
- Да о чем ты говоришь? О чем предупреждать? Я ничего не понимаю!
И эти слова прозвучали с таким натуральным недоумением, что я слегка засомневалась в своей правоте…
- О том, что у Димы шизофрения! У него отец психически больной?
- Что-о-о-о??? Ты в своем уме? Это у тебя, наверное, шизофрения! Что за ерунда? С чего ты взяла?
И я поверила, что она не знает. И рассказала про наш с Димой утренний разговор.
- Да он пошутил, - облегченно засмеялась Марина Михайловна, - ты шуток, что ли, не понимаешь? Дима! Иди сюда!
- Вот именно, что он был абсолютно серьезен и разозлился, когда я не поверила!
- Ладно, Оля, я сейчас с ним поговорю, вы просто не поняли друг друга. А отец его абсолютно нормальный человек, руководитель конструкторского бюро, и никаких проблем со здоровьем у него нет.
Маясь в ожидании звонка Марины Михайловны, я позвонила Луизе.
- Ну что там, твой красавЕц нарисовался?
- Ага, с бывшими одноклассниками встречался.
Уж на что мы с ней близкие подруги, но выдавать настоящую информацию я не стала, слишком ужасной она была.
- Ха, и ты веришь? - скептически хмыкнула она, - А позвонить ему западло было?
- Нет, - стала сочинять я, - у него телефон разрядился, он успел только матери звякнуть, а она мне не сказала.
Решила уж все валить на его мать.
- А я тебе говорила, - торжествовала Луизка, - свекрови – кровопийцы все до одной! Знала же, зараза, как ты волнуешься! Ну и что, он пришел? У тебя сейчас?
- Нет, он утром был, а теперь пошел по делам.
- Ах, по делам? В выходной? Ну-ну. Блажен, кто верует…
Марина Михайловна позвонила ближе к вечеру.
- Оля, - растерянно шептала она в трубку, - я не знаю, что делать… Он твердит про инопланетян и злится, что я не верю. Весь прямо какой-то взвинченный, злой…
- Это точно шизофрения, - почему-то тоже зашептала я в ответ, - я читала… Его надо срочно лечить! Написано, чем раньше начать, тем лучше будет результат.
- Но я не знаю… Он не соглашается пойти к врачу…
- Что вы тут опять шепчетесь про врача?!! – голос Димы ворвался в наш разговор, - Никуда я не пойду!!! Вы обе курицы безголовые! Ненавижу!
Я услышала, как что-то упало и разбилось, вскрик Марины Михайловны и короткие гудки. Я заметалась по комнате, телефон Марины Михайловны оставался занятым долго.
Дозвонилась я лишь через два часа.
- Оля, - плакала Марина Михайловна, - мне пришлось вызвать спецбригаду медиков, его увезли! Что делать? Что делать?
Я, как могла, ее успокоила, сказала, что там он будет под присмотром врачей, а завтра мы поедем его навестить и во всем разберемся.
Рано утром в воскресенье мы были уже возле областной психиатрической больницы. Но охранник на входе внутрь нас не пустил, сказал, что в воскресенье врачей нет, и свидания с больными не разрешены. Связаться с Димой тоже было никак невозможно, потому что телефон ему взять с собой не позволили. Мы походили вокруг здания, обнесенного высоким бетонным забором, несколько раз покричали в закрытые зарешеченные окна и поехали домой. Я уговаривала Марину Михайловну, что Диму вылечат, а как только его состояние улучшится – сразу заберем. Она плакала и ругала себя за то, что сдала сына в дурдом, а я убеждала ее (и себя), что это было единственно правильное решение, и специалисты скоро вернут нам Диму в здравом рассудке.
На следующий день мы, обе отпросившись с работы, приехали на встречу с лечащим врачом в обед, рассудив, что с утра обычно в медучреждениях обход, процедуры, то да сё. Нас провели в темноватый холл с рядом мягких кресел, как в кинотеатрах. Напротив был открыт выход во внутренний двор, оттуда слышалось щебетание птиц. Несколько дверей по бокам вели в разные отделения и были снабжены решетками с электронными замками. Мы сели. Девушка, которая нас завела, пообещала, что врач скоро выйдет, и убежала.
В это время с прогулки завели группу больных, наверное, пришло время обеда. Медсестра, что их сопровождала, крикнула проходившей мимо пожилой санитарке с ведром и шваброй:
- Теть Маш, посмотрите! – и тоже смылась.
Мы вжались в сидения, не понимая, как нам себя вести, если психи на нас нападут, и является ли тети-Машина швабра надежной защитой.
Больных было человек семь. Большинство вели себя флегматично, стояли там, где их оставили, и не шевелились. Только трое приковали наше внимание. Один, совсем молодой человек, постоянно подносил к уху сжатый кулак, где у него, видимо, сидела муха или какой-нибудь жучок. Потом неожиданно засунул это насекомое в рот и проглотил. Потом подбежал к тете Маше и запрыгал вокруг нее, крича:
- А у тебя есть дочка? А у тебя есть дочка? Я ее съем!
Она махнула на него тряпкой, он вернулся на свое место и стал приставать к своим товарищам, которые так и не проявили никакого интереса.
Второй – мужчина, тоже молодой, стоял, весь трясясь и смотря в пустой угол. Его безумный взгляд горел, губы что-то беззвучно шептали. Вот его мы испугались по-настоящему. Но, судя по отношению санитарки, он был не опасен.
Третьей была женщина. Лет сорока пяти-пятидесяти, необычайно красивая и сильно накрашенная. Светлые волосы взбиты в какую-то невероятную прическу, глаза густо подведены, на веках синие тени и длинные стрелки, на ресницах – килограмм туши. Щеки нарумянены, губы в ярко-красной помаде. Если остальные пациенты были одеты в больничные пижамы и халаты, на ней было яркое шифоновое платье, украшенное воланами, оборками, стразами, пайетками... Вся она сверкала, словно елочная игрушка. А на плечах, как воротник, лежала серая кошка, свесив передние и задние лапы по бокам шеи хозяйки. Кошка дремала.
- Смотрите, - закрутилась женщина перед санитаркой, придерживая кошкины лапки, - какой у меня воротник!
- Красивый воротничок, Ирочка, красивый, слов нет, - похвалила тетя Маша.
Кошка открыла глаза и зевнула.
- А платье? - взметнулся подол.
- И платьишко красивенькое!
Тут пришла другая медсестра и увела больных.
А тетя Маша подошла к нам и заговорила:
- Вот ить, все хотят быть красивыми, а тут от красоты одна беда.
- А что с ней? – заинтересовались мы.
- Дак вот эта Ирочка смолоду была необыкновенной красавицей. Жила – как сыр в масле каталась. Мужья ее по заграницам возили, машины, драгоценности – все у нее было. А потом начала стареть. Что ж, против природы не попрешь, а она, как какую морщинку увидит – сразу в истерику. Сейчас-то проблем с этим нет - вона, артистки все себе новые, молодые лица налепили. А Ирочка боялась пластическую операцию делать, боялась, что испортят ее красоту, никому не доверяла. Так и свихнулась. Зато у нас ей хорошо: думает, что она вечно молодая. Ни родных, ни мужа не узнает, зато всегда в хорошем настроении – поет, пляшет… Кошку вот бродячую прикормила, да ладно уж…
И нянечка ушла, вздыхая. А мы задумались о судьбе Ирочки.
Наконец, появилась врач, средних лет женщина с усталым взглядом. Она сказала, что увидеть, а тем более, забрать Диму сейчас нельзя, так как он буйный и в настоящее время находится на интенсивном лечении. Можно приносить передачи, а как только будет выявлена положительная динамика – она позвонит.
Слегка ошеломленные увиденным и услышанным, мы покинули территорию лечебницы. Я ехала в троллейбусе и думала, что лучше приготовить для Димочки. Решила сделать его любимые сырники с изюмом.
Назавтра, ближе к обеду, я с сырниками была на месте. Передала их в окошечко, а потом мне пришла в голову мысль еще раз переговорить с врачихой, раз уж я все равно здесь. Меня снова провели в холл, и – вот удача! - Людмила Васильевна пришла сразу же. Я спросила, когда можно будет забрать Диму.
- А вы кто? Жена? Дети есть?
- Нет… Мы только собираемся пожениться…
- Послушай, девочка, - она посмотрела на меня поверх очков, - зачем тебе это надо? Ты понимаешь, что такие заболевания до конца не лечатся? Когда наступит обострение – неизвестно, вот он нормальный-нормальный, а потом – бах! – что-то повернется в голове – и убить может. А то еще и ребенок такой же будет. Зачем тебе это?
- Я его люблю… - чуть слышно прошептала я, - я ему помогу, буду с ним рядом, буду его поддерживать…
- Ты любишь здорового Диму. Но он в период обострения становится совсем другим человеком! Был у меня уже такой случай. Тоже дурочка одна ходила, все ныла, что любит, жить без него не может… Как ни отговаривали – все-таки вышла за него, родила. А потом как стал он ее гонять, с ножом кидаться, так она все бросила, даже личные вещи не собрала и уехала к родителям в другой город. И еще неизвестно, как ребенок будет развиваться, и не проявится ли и у него это… Найди себе нормального, и все у вас будет хорошо, не надо зацикливаться на больном человеке (похоже, она не в курсе, что каждый пятый! Где ж его найти, нормального?) Так что подумай хорошенько…
Я думала об этом до конца рабочего дня, я думала по дороге домой в автобусе, я думала об этом, когда пошла по тропинке за гаражами…
Под кленом меня ждали ОНИ…
Их было четверо. Они были точно такими, как описал их Дима: через их прозрачные тела я видела детскую площадку и гуляющих там мам с малышней. Недалеко проходили люди, возился с машиной автолюбитель, но никто ИХ, кроме меня, похоже, не видел. Я хотела развернуться и бежать, но все мое тело будто оцепенело. Я тупо смотрела на приближающиеся фигуры. Да, по строению они были похожи на нас: голова, туловище, руки-ноги. Но на голове не было ни носа, ни рта, ни ушей, ни волос – одни большие круглые глаза, затянутые блестящей пленкой. Руки и ноги без пальцев, как ласты. Как они ими пользуются? Просвечивали внутренние органы зеленовато-болотного цвета и мозг.
Почему-то перед глазами встал полуманекен из школьного кабинета биологии. Передняя стенка у него открывалась, показывая грудную и брюшную полость. Там находились во всей своей красе розовые легкие, темно-коричневая печень, тускло-бордовое сердце, сероватый желудок, аккуратно уложенные петли кишечника. Я всегда поражалась, как много входит в человека, причем все это расположено компактно, так, что лишнего места не остается. Даже в левом легком имеется выемка, чтобы туда хорошо утрамбовалось сердце.
У этих вместо множества органов внутри был только один большой мешок, от которого отходило несколько трубок. Совершенно не к месту вспомнился интересный рецепт вареников, который я прочитала в интернете. В качестве начинки там использовали смесь из кусочков колбасы, вареных яиц, красного и желтого болгарского перца, зелени. А тесто готовили не из муки, как обычно, а из крахмала. И при варке оно становилось прозрачным! Разноцветные вареники на фото смотрелись очень красиво. И вот теперь пришельцы незамутненностью своего внутреннего мира напомнили мне это блюдо.
Рассматривать дальше мне помешали. Может, гуманоиды, прочитав мысли, обиделись на мои фантазии. Ну да, наверное, мало кому приятно, если его сравнивают с едой, тем более, такой простецкой, как вареники.
У меня в голове зазвучал голос с металлическими нотками. Он был похож на тот роботизированный голос, который озвучивает текст в Гугл-транслейте: никакой интонации, никаких эмоций. Невозможно было определить, ближе он к мужскому или женскому. Начали без предисловия, с места в карьер, ни «здрасьте» тебе, ни «до свидания»!
- Мы проведем исследования вашего организма. Вашему организму не будет нанесен вред.
Любезно поставили в известность, спасибочки.
Я не могла пошевелиться, но внутри меня все кричало:
«Кто вы такие?»
Ответ был получен незамедлительно.
- Эта информация не представляет для вас практической ценности. Мы проведем исследования вашего организма. Вашему организму не будет нанесен вред.
«Какое вы имеете право?» - я не хочу быть подопытной мышью!
- Мы имеем разрешение Верховного управляющего Совета нашей цивилизации на обследование организмов низших существ. Вашему организму не будет нанесен вред.
«Почему я?»
- Мы проводим попарное обследование партнеров. Над вашим партнером уже произведены необходимые манипуляции. Вашему организму не будет нанесен вред.
«Зачем?»
- Эта информация не представляет для вас практической ценности. Вашему организму не будет нанесен вред.
«Нет!!! Не-е-ет!!! Я не хочу!!! Отпустите!!!» - бился в голове мой вопль.
Гуманоиды были невозмутимы. Затем мое сознание отключилось.
Очнулась я там же, подпирая ствол клена. Было уже темно, безлюдно, и, хотя вечер был теплым, меня заколотила дрожь. Такая, что застучали зубы. В голове не было ни одной мысли. Похожее состояние отрешенности бывает, я читала, при медитации. Долго еще я стояла на месте, наконец, отлепилась от дерева и на негнущихся ногах поковыляла к подъезду.
Дома разрывался городской телефон.
- Ну где там тебя носит, подруга? – голос Луизы был встревожен, - Ночь на дворе, тебя дома нет, мобильник отключен, уже не знали, что и думать.
- Да я так… гуляла…
- Гулена ты наша! Завтра расскажешь?
- Ага… - я отвечала машинально, совсем не вдумываясь в слова, - Слушай, у меня голова болит, пойду лягу…
- Ну давай, выздоравливай, целую!
Смартфон оказался полностью разряженным.
Все произошедшее сейчас воспринималось как сон. Или галлюцинация. Но я-то точно знала, что это было на самом деле. «Вашему организму не будет нанесен вред». Эта корявая фраза, произнесенная механическим голосом, преследовала меня.
«Не будет нанесен вред»… Я бросилась к зеркалу. Для анализов, наверное, брали кровь. Я внимательно осмотрела каждый сантиметр тела, но никаких следов, кроме старых царапин (соседская кошка, отличающаяся чрезмерным самомнением, оставила, когда я хотела ее погладить) не обнаружила. И только случайно в зеркале увидела на левой руке сзади, над локтем, какое-то пятнышко. Вывернув руку так, что что-то щелкнуло в плече, я рассмотрела отметину поближе. Она была коричневого цвета и имела форму абсолютно правильного ромба со стороной 1 см. Поверхность была сухая и шершавая. В детстве, когда проедешь коленкой по асфальту и сдерешь верхний слой кожи, остается ссадина, которая сверху покрывается точно такой же корочкой. Я могла бы поклясться, что никакой ранки там с утра у меня не было. А значит, это единственное доказательство моей встречи с НИМИ…
И только сейчас, немного придя в себя, я вспомнила про Диму. Значит, он действительно их видел! Значит, он здоров! А мы упекли его в психушку! Да не мы – я! Это же я смогла убедить его мать, что он нуждается в лечении!
Я еле дождалась утра, когда можно будет позвонить Марине Михайловне. Она ответила сразу, после первого же звонка. Я подумала, что она тоже, наверное, не спала всю ночь.
- Марина Михайловна! Давайте заберем Диму! Он не болен! Это просто какое-то временное отклонение!
- Давай! – голос ее повеселел, - Я, знаешь, тоже всю ночь об этом думала. Что же он там мучается один, бедный мальчик! Тут, дома, он быстрее придет в себя. Если ему нужен будет уход – я возьму отпуск.
- Да, и я помогу! Я во всем вам помогу! – я чувствовала себя такой виноватой…
- Вы хотите его забрать? – удивилась врач Людмила Васильевна, - Но это невозможно, он еще не прошел полный курс лечения и не способен вести самостоятельный образ жизни.
- Все равно! Мы его забираем! – Марина Михайловна была непреклонна, тон ее приобрел жесткие нотки, - Сейчас же!
- Ну хорошо… как хотите… Надо будет подписать заявление об отказе от продолжения лечения.
Врач велела санитару привести Диму, а сама ушла оформлять документы на выписку. В ожидании мы нервно мерили шагами небольшое пространство холла.
Наконец, Дима появился.
Он сидел в кресле-каталке сгорбившись, руки его висели ниже колен, голова склонилась набок, рот был приоткрыт, из него вывалился язык. Абсолютно пустые глаза и отсутствие всякого выражения на лице пугало больше всего. Мы застыли в невыразимом ужасе. Первой опомнилась Марина Михайловна.
- Димочка! Димочка! Это я, мама! Димочка, скажи что-нибудь! Мы тебя сейчас заберем, сейчас поедем домой, все у нас будет хорошо… Димочка, ты меня слышишь?
Она бросилась перед ним на колени, схватила его руки в свои, обнимала, целовала, заливаясь слезами. Дима не реагировал никак. Ничего не дрогнуло в его лице, ничего не отразилось во взгляде. Но мать продолжала его тормошить, пока санитар не поднял ее с пола.
- Перестаньте, это все бесполезно, он вас не слышит и ничего не чувствует.
Когда подошла врачиха с бумагами, мы обе уже ревели в голос. Марина Михайловна, заламывая руки, кинулась к ней.
- Что вы с ним сделали? Что вы с ним сделали? – твердила она.
На шум подошли и встали поодаль, наблюдая, несколько работников учреждения.
- Понимаете, - мягко ответила Людмила Васильевна, успокаивающе поглаживая ее по плечу, - у каждого человека реакция нервной системы и организма в целом на психотропные препараты строго индивидуальна. Некоторым и сильная доза – как слону дробина, ничего их не берет. А у кого-то они вызывают тяжелые последствия, иногда необратимые… Но ничего, будем надеяться, что все обойдется… Конечно, вам надо будет показаться специалисту и пройти реабилитацию. Вот, возьмите.
Она сунула в руку убитой горем Марины Михайловны выписку и удалилась.
Переодевать Диму не стали: он был в домашней одежде. Крепкий санитар помог нам усадить его в такси, а вот чтобы затащить безвольное тело на второй этаж, нам пришлось помучиться.
Марина Михайловна взяла, как и собиралась, отпуск. Я навещала их каждый день, сидела рядом с Димой, разговаривала с ним, массировала ему руки и плечи, умывала. Приходили консультировать психиатры, клинические психологи, некоторые с учеными степенями. Все качали головами, цокали языками и уходили, не оставляя никакой надежды.
Постепенно я стала замечать, что Марину Михайловну тяготит мое присутствие. Она стала относиться ко мне холодно, разговаривала грубо, видимо, считала меня во всем виноватой. И это она еще не знала моей истории встречи с инопланетянами. Если бы я ей рассказала – не знаю, что бы она со мной сделала, убила бы, наверное. А так однажды просто сказала мне, чтобы я больше не приходила. Она наняла сиделку и вышла на работу, потому что надо же деньги зарабатывать. От моей помощи отказалась категорически.
Луизке я сказала, что Дима попал в аварию и находится в коме. А что я еще могла сказать?
- И ты к нему не ходишь?
- Нет, его мама запретила.
- Понятно… Ой, бедная ты бедная… Если бы вот Ренат так, не дай Аллах… - и Луизка, вредная и колючая Луизка, захлюпала носом.
Прошел год. Дима все в том же состоянии. Это, когда я иногда звоню, сухо и нервно сообщает мне Марина Михайловна. По дорожке за гаражами я больше не хожу. «Вашему организму не будет нанесен вред». Да, видимого физического вреда мне не нанесли, хотя до сих пор ночью меня преследуют кошмары. Дать точный ответ могло бы, возможно, только тщательное обследование. Та корочка ромбовидной формы отпала назавтра, и никакого следа не осталось. Организму вреда не нанесли. Просто сломали жизнь. Мою, Марины Михайловны. А Диму из-за них вообще превратили в овощ. Но разве для их Верховного Комитета, или как его там, важны наши жизни? Мы же просто «низшие существа»…