5
Этой ночью небо над городом было ясным, как будто его старательно протёрли. Звёзды, освобождённые от пелены облаков, весело подмигивали тем, кто в блаженном неведении бродил по планете. Луна, наполовину усечённая с левого края, вставала медленно, нехотя. Стоял лёгкий морозец, приятно пощипывавший кожу, лужицы на асфальте уже покрывались льдом и звонко хрустели под ногами. Огни заведений прихотливым узором скрещивались на земле, и эта многоцветная мозаика манила праздных прохожих вкусить от ночных удовольствий. Воздух был тонким, слегка колючим и приятным на вкус.
Вова Шестаков неспешным шагом двигался по одной из узких улочек в так называемом "весёлом квартале" города. Здесь располагалось большинство ресторанов, баров, ночных клубов и иных, сомнительных заведений. Квартал был небольшим, компактным, что облегчало жизнь любителям спиртного и полицейским, которые изредка наведывались сюда с показательными рейдами. Ну а для карманного вора это была самая настоящая Мекка. Множество людей в состоянии подпития, полумрак танцевальных залов, беззаботная молодёжь, думающая лишь о собственном увеселении. Конечно, богатого человека тут встретишь нечасто, и приходится размениваться на мелкую шушеру, но иногда, в качестве небольшой тренировки, – почему бы и нет? Как любой уважающий себя вор, он презирал слишком лёгкую добычу, но кто не без греха? Впрочем, на этот раз Вова пришёл в "весёлый квартал" совсем за другим. У него была назначена встреча с одним очень нужным человеком.
Нужного человека звали Георгием, но он предпочитал переделанное на французский манер имя Жорж. Он вообще любил всё заграничное: одежду, сигареты, машины, даже женщин. По части женщин Жорж был большой специалист – в том смысле, что очень умело их обирал. Его умению найти нужный подход к очередной жертве можно было только позавидовать. Впрочем, Шестаков зависти отнюдь не испытывал – стратегия жиголо претила ему. Он предпочитал использовать иные человеческие слабости.
Встреча должна была состояться в клубе "Дикая роза" в самом центре "весёлого квартала". Только войдя в это заведение, Вова сразу понял, что спокойного разговора не получится. Громкая музыка с хорошо ощутимым металлическим привкусом наполняла всё помещение клуба. Почти все столики оказались заняты, а на танцполе было настоящее столпотворение. "Форменный бедлам", – подумал Шестаков, ища глазами Жоржа. Тот сидел в уголке под внушительного вида пальмой с видом независимым и скучающим. На нём был самый настоящий смокинг, смотревшийся в этом антураже довольно странно.
Не без труда пробившись сквозь толпу, Вова подошёл к столику. Жорж заулыбался и протянул ему руку.
– Рад тебя видеть, с возвращением. Не думал, что тебе так быстро удастся выпорхнуть.
Начало разговора Шестакову не понравилось. На что, интересно, намекал этот франт?
– Да я и сам, признаться, не ожидал, – ответил он как можно беззаботнее, занимая свободное место. – Но знаешь, я всегда следую своим принципам. И главный из них – ни в чём не признаваться. Действует безотказно.
– Слышали, слышали, – осклабился Жорж. – А вот попался ты, как говорят, довольно глупо.
– Что ж, и на старуху бывает проруха. Буду учиться на ошибках.
– Верно, верно, только на них и можно. Так зачем ты меня вызвал?
Вова внимательно наблюдал за лицом Жоржа, но в полутьме было трудно понять, что оно выражает.
– Есть мнение, что ты разбираешься почти во всём, и к тебе стоит прислушиваться.
Жорж громко хмыкнул.
– Надо же, интересно, интересно! Сам не ведая, попал в эксперты.
– Брось, я говорю серьёзно.
– Выкладывай.
– Тебе известно, кто в нашем городе владеет полотном Модильяни "Певица из Ниццы"? – решил идти напрямую Шестаков.
Жорж ничуть не удивился, лишь выдержал несколько более долгую паузу.
– Не думал, что ты стал интересоваться искусством, – сказал он затем. – Неужели карманы клиентов так прохудились?
– Опять ты со своими шуточками!
– Ну ладно, ладно. Раз уж тебе это так важно... владеет ею предприниматель Гриневский. Серьёзный человек, серьёзнейший, я бы сказал. Имеет нужные связи по всей стране. Очень богат. Ты его ограбить, что ли, решил?
От подобного вопроса в лоб Вова вздрогнул. Совсем немного, и вряд ли при таком освещении это можно было заметить. Но пару неприятных мгновений он, тем не менее, пережил.
– Да какое там ограбить! – махнул карманник рукой, стараясь, чтобы это прозвучало как можно пренебрежительнее. – Мне просто стало любопытно... сколько может стоить такая картина. Говорят, искусство нынче сильно переоценено.
– А что нынче не переоценено? – резонно возразил Жорж. – Женщины, картины и марки – вот за что ты легко переплатишь в десятки, если не в сотни раз. Но если женщины – это самый приятный способ избавиться от денег, а марки – самый нелепый, то картины... Не знаю, я не ценитель, и точную сумму тебе не скажу.
– Да мне хотя бы примерно, чтобы иметь представление.
– Говорят... – со смаком протянул Жорж, – потому что сам я ничего не знаю... Но говорят, что эта "Певица" может стоить до пятидесяти миллионов долларов. Ну а всякие сумасшедшие фанатики наверняка способны выложить за неё раза в два больше. Нам бы их проблемы, не правда ли?
Вова почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. Пятьдесят миллионов? Но ведь Святослав говорил только... только о четырнадцати. Неужели он мог так ошибиться? Нет, это вряд ли возможно. В подобных делах так не ошибаются.
– Да, суммы впечатляют, – сумел он выдавить из себя. – И что же, неужели не было желающих... национализировать этот актив?
– Были, полагаю, что были. Но вряд ли нам об этом расскажут, – рассмеялся Жорж. – Ведь о неудачах не принято кричать на каждом углу.
– Верно, не принято... Что ж, спасибо тебе за информацию, она очень... любопытна. Мне, пожалуй, пора.
– Даже не выпьешь за нашу старую дружбу?
– Нет, благодарю, в другой раз. Удачи тебе!
– И вам того же, ваше ловкачество!
Этой шутливой фразой Жорж каждый раз заканчивал их разговор. Шутка страшно не нравилась Вове, но он никогда не показывал вида. А сейчас ему тем более было не до юмора франтоватого жиголо. Побыстрее выбравшись из тесного и жаркого клуба на свежий воздух, он с удовольствием сделал несколько глубоких вдохов и неспешно побрёл прочь из "весёлого" квартала. Ему было о чём подумать. Образ Святослава претерпел неожиданные и отнюдь не комплиментарные для него изменения. И в глубине души Шестаков уже знал, что позвонит Галине и расскажет ей много интересного.