Жил-был один человек. И было грустно, весьма грустно ему смотреть на людей. Они должны быть лучше, решил он. Они должны быть лучше.
И решил человек, пусть будут похожи они на цветы. Что может быть прекраснее цветов?
Они растут, только растут, никогда не старея, и умирают в своём расцвете. Они постоянны, они пускают корни в землю. Они верны и преданы ей. Сорвёшь - тускнеют, хиреют и вновь умирают.
Они совершенны, ибо если подпортить им их совершенство, они не могут жить и снова-снова(!) умирают.
Так пришёл он к выводу, что красота их константна. Нет красоты - нет их самих.
Так думал он, пока не встретил три человеческих цветка.
Полюбил этот человек в цветах так преданность земле, что с наслаждением вырывал их из неё и обрезал им корни, наблюдая, как они в тоске гниют в воде. И встретил человек герань, отрезал ей корни, поставил в вазу и стал терпеливо ждать. Ждал-ждал, да видит - не гниёт. А пригляделся, видит - новые корни пустила. И прогневался человек на человеческую сущность этого цветка, который может жить, лишившись корней своих и матери-земли.
Вышел человек в сад и увидел сирень. Захотел он пообрывать её цветки, чтоб дерево опустело и перестало плодоносить. Да не тут-то было, ещё прекраснее зацвело дерево, ещё прекраснее стали его цветы. Эта человеческая стойкость расстроила человека. Но он продолжал себя тешить ещё тем, что цветы не умеют стареть и, лишившись красоты, не видят боле смысла жить и отходят.
Наткнулся тогда человек на василёк. Погладил Ваську да сорвал. Поставил в стаканчик, смотрит-любуется, ждёт. Но что он видит? Вместо того, чтобы гнить и хиреть, чтоб загибаться и опадать, пронзительный синий цвет его начал седеть!
И вот сидит в стакане убелённый сединами Василий Василич и говорит мудрыми глазами этому человеку, что умирать как бы не собирается.
Что оставалось делать человеку? Он заплакал, стал браниться, затем тихонько сполз по стенке и умер. Не пережил отсутствия совершенства в этом мире. А три человеческих цветка: герань, сирень и василёк сидели товарищами вместе на одном столе и не видели в совершенстве никакой нужды.
Ведь если б оно было достигнуто, что б дальше сподвигало их стойко переносить лишения, трудности и даже старость? И в крайности такой как совершенство не видели ни красоты, ни изящества.