СЫТАЯ ЖИЗНЬ
Так случилось, что одна скромная девушка (звали её Надя Персикова), выйдя удачно замуж, погрязла в сытой жизни. А поскольку сытая жизнь считается у нас чем-то гнилым, порочным и недостойным, то и автору захотелось Надю Персикову схватить, булавкой проткнуть, да и выставить на всеобщее обозрение, как какое-нибудь неприятное насекомое. Надины соседки – Верка, Катька и Дианка – выразили в этом с автором свою солидарность.
Поначалу, не видя ещё Надиного жениха, доктора Бориса Урысона, надеялись они, что Урысон этот (фамилия-то какая непристойная) – лысый потный врач-гинеколог, а, следовательно, извращенец.
Верка требовала:
– Кажи фотографию!
Катька подлизывалась:
– Колись, Надюх, смерть как взглянуть охота!
Дианка припугивала:
– Всё равно ведь выследим!
Автор помалкивал, возлагая всю ответственность на соседок.
Безыскусным жестом Надя извлекла из сумочки портрет любимого, чем нанесла всем завистницам сокрушительный удар под дых. С фотографии чуть насмешливо глядел на них темноволосый атлетичный красавец Борис Урысон – перспективный врач-офтальмолог. Вместе с высокой белокурой Надей составляли они эффектную пару.
Соседки поохали, повздыхали, зубами от зависти поскрипели, а через несколько дней встретили Надю во дворе с крупнобриллиантовым кольцом на пальце – подарком доктора Урысона. Солнце стояло в зените. Лучи его упали на бриллиант, и вырвалось из камня сначала синее, потом зелёно-жёлтое, а под конец ослепительно алое пламя. Вскрикнули от испуга Верка, Катька и Дианка, когда разноцветный огонь больно ударил им в глаза. Заморгали, зажмурились, но ничего уже не помогало. Так и ходили они с тех пор до конца жизни ослепшие.
Тем временем доктор Урысон отправился в Америку, где прежде долго работал по приглашению крупного медицинского центра. Он собирался завершить с американцами все свои дела и вернуться на родину, чтобы сыграть свадьбу с Надей.
В его отсутствие Надя с работы уволилась (работала она журналистом, но давно уже мечтала бросить, так как душа её восставала против лживости и цензуры) и принялась ходить по дорогущим салонам красоты, иначе говоря, погрязать в сытой жизни. Но вот странная вещь: Верка, Катька и Дианка караулили Надю на выходе из салона, таращили глаза, напрягались, однако никаких существенных изменений в Надином облике не наблюдали. Как носила она простое каре, так и носит, как поблёскивал лак почти прозрачный или бежевый на ногтях, так и поблёскивает. Ни губ пельменями, ни ресниц опахалами Надя в салонах красоты не приобрела. То же самое и с гардеробом. Простой покрой, приглушённые цвета новых Надиных нарядов из дорогих магазинов ставили соседок в тупик. И дело тут не в том, что Верка, Катька и Дианка на всю жизнь ослепли от бриллиантового огня, а просто Надя выросла в семье хоть и небогатой, но интеллигентной и потому губ пельменями или мини-юбок с перьями никак себе позволить не могла.
Между тем из Америки возвратился насовсем доктор Урысон с необходимыми для сытой жизни зелёными бумажками. Поженились они с Надей и купили просторную квартиру в модернизированном доме девятнадцатого века в самом центре первопрестольной.
Первое время ходила бывшая Надя Персикова (ныне Урысон) по своей большой квартире и радовалась: «Ах, какие потолки высокие, какие стены толстые, какая арка в прихожей классная, а каким элегантным полукругом загибается угловая комната!» Всё предусмотрели они в богатом семейном гнезде: спальню будущих родителей, комнату будущих детей, огромную ванную, модерновую кухню, кабинет доктора с компьютерами, гостиную-столовую с большими окнами, а также кладовку для всякого добра.
Надя и Борис Урысоны друг друга очень любили, и от этой любви вскоре родились у них близнецы – мальчик и девочка, хорошенькие и умные. А когда близнецам исполнилось уже по шесть лет, появился на свет ещё один мальчик с теми же милыми характеристиками.
В детской комнате жили, конечно же, близнецы, а грудной малыш прописался в супружеской спальне, так как на ночь Надя боялась его с няней оставлять.
В семь утра вставала Надежда Урысон после бессонной ночи возле младенца и не знала, куда себя девать (сытая жизнь всё-таки, вы ж понимаете). В гостиную-столовую невозможно – там Борис битый час качал своё мускулистое тело для поддержания атлетичного статуса. После являлась домработница, за ней – няня. Приходилось Надежде в спешке, путаясь в рукавах и штанинах, одеваться в ванной комнате, куда рвались изо всех сил близнецы: «Мам, в школу опаздываем!» Но где же тогда личное пространство, о котором трындят психологи?!
Оставалось для Надежды личное пространство в кладовке. Сидела она на коробке из-под игрушечного управляемого автомобиля ценой в сто тысяч рублей, а из углов, с боков, чуть ли не с потолка смотрели на неё бытовые приборы, хозяйственное оборудование, коляски, самокаты, горные лыжи на всю семью, ненужные подарки, велотренажёр доктора Урысона. Смотрели и думали, как бы и отсюда Надю поскорее выжить. Неумеренно умножаясь, двигалось нажитое добро к своей паскудной цели, оставляя в кладовке всё меньше места для тела и кислорода для лёгких.
– Ну и шо за человечики?* – кричала из комнаты няня, спасающаяся в Урысоновской квартире от ужасов войны на Донбассе. – И шо за бутылочка такая махонькая? Разве я хомяка выкармливаю?!
(*Человечики - ползунки (укр.))
Втянув голову в плечи, выбиралась Надя из кладовки, давала объяснения, меняла бутылочку, наливала другую молочную смесь, заверяла, что сегодня же купит новые ползунки. Проклятое интеллигентское воспитание мешало ей поставить хамоватую няню на место.
Дальше домработница включала пылесос. Напористый его гудёж перекрывал сердитое ворчание няни. Двигаясь недружелюбным жуком, выгонял пылесос из гостиной доктора Урысона. Однако тому было, где спастись. Он уезжал в клинику. Близнецы шумели вовсю, весело собираясь в школу. Они имели возможность спастись там.
Воевала Надежда с няней, а сама с радостью думала о школе, где спасаются близнецы. «Дадим детям отменное образование», – говорила она дорогому супругу. Доктор Урысон с Надей всегда во всём был согласен, и, как следствие, близнецы теперь ходили (читай: ездили на авто с водителем) за немалую плату в школу для детей французских дипломатов и коммерческих работников: все предметы на французском языке (впрочем, по желанию).
Однажды Надя с няней, навоевавшись (всё ж такая война лучше, чем бои под Донецком), сели мирно чаи погонять, но в дверь уже шумно ввалились после учёбы дети.
Закричал мальчик:
– Мам, смотри, мам!
Закричала девочка:
– Пу, пу!
Наде под нос сунули они какую-то картинку с изображением неприятного насекомого.
– Что же это? – удивилась Надя.
– Шо за гадость? – скривилась няня.
Мальчик по комнате кружил, восклицал с восторгом:
– Головная вошь! Строение головной вши!
Девочка вопила:
– Пу-у-у-!
Так няня узнала своё второе после «мерси» французское слово: «пу» – вошь. Так Надя с ужасом узнала, что вши в Европе – обычное дело. Домашнее задание: выучить на французском языке строение насекомого.
Склонилась Надежда над рисунком. Многократно увеличенная вошь стояла вертикально, подняв две пары передних лап и демонстрируя мощно накачанные бицепсы. Кроме того, имелись у неё усики, голова, ходильные конечности, брюшко и какие-то гоноподы. «Достану я вас рано или поздно, ох, достану!» – как бы говорила своим боевым видом вошь-культуристка.
Вспомнился Наде прадедушка, ветеран Первой мировой бойни. Почёсывая голову, спрашивал он у друга своего односельчанина Дорофеича: «Дорофеич, а, Дорофеич, а куды ж вша делась?» – «Мыло, – отвечал уверенно знаток Дорофеич, – мыло её извело, как пить дать уничтожило, яко тает воск от лица огня…» – «Эх, знатная вещь – мыло…»
– Лант, лант! – взвизгнула девочка-двойняшка.
Так Надя с няней узнали ещё одно французское слово: «лант» – гнида, личинка вши.
Как-то после обеда отправилась Надя в Центральный универсальный магазин. Там Alexandre MсQueen, Balenciaga, Prada, Givenchy, Tom Ford, Dolce & Gabbana, раскинув липкие щупальца люкса, заманивали покупателей в сети. Фланировала Надя по этажам. Блестели украшения, торчали с витрин хищные носы модных туфелек, пахло отовсюду роскошью, дорогим парфюмом, натуральной кожей, сытой жизнью. Стоп! Что такое? Замерла Надя у отдела женских сумок и прочитала: “Danse lente”.* Помнила она, что последнее слово произносят французы «лант». Ну, а с первым и так всё понятно – танец. «Ох ты, надо же! Танец гниды! – Надежда изумилась, не веря своим глазам. – Вот так изыски современного дизайна!» Долго разглядывала она разноцветные сумочки: модель Феб, модель Зоэ, модель Джонни, модель Джонни-мини… Мелкая, значит, вылупится вошь – мини-вошь по имени Джонни.
(*Danse lente - медленный танец, фр. яз).
На Кузнецком мосту присела Надя на веранде красивого кафе. Смакуя горячий капучино, обозревала прохожих. Вот громадный бугай с татуировкой монстра на черепе беззаботно врёт по мобильнику: «Я сейчас по Арбату иду…» Торопится куда-то девушка с малиновыми волосами. Огненными языками развеваются пряди. Это барышня с костром на голове. За соседним столиком болтает молодёжь: «Надо вывести этого блудного сына из Интернета…» – «Ай м хир», – вяло откликается на призыв блудный сын.
А вот в кафе появился негр (ой, простите, афроамериканец? афроканадец? афрофранцуз? как его разберёшь…). Неподалёку от Нади уселся и заказал салат диетический с минеральной водой Evian. Занервничала Надежда Урысон: «Если он из Африки, то, скорее всего, нет у него вшей, а если из Франции, то… ужас… могут быть…» К счастью, посмотрела Надя на свои элегантные часики Patek-Philippe и увидела, что ей пора. Мальчишку-близнеца надо с хоровых занятий забрать, а руководительницу хора предупредить об отъезде на курорт в Итальянские Альпы.
Руководительница хора – женщина строгая, корпулентная, советская, от пучка до пятки патриотическая – встретила без симпатии весть о каникулах Урысонов в Кортина д’Ампеццо.
– Широка страна моя родная, – запела она с намёком, осуждающе поглядывая на Надежду.
– Много в ней… – подхватили дети с Надиным сыном в первом ряду. – Я другой такой страны не знаю, где так вольно…
Произведя останавливающий жест рукой, хоровичка к Наде всем корпусом развернулась и тоном секретаря райкома партии отчеканила:
– Позор пропускающим полугодовой отчётный концерт!
Ну да, ладно. Насильно теперь никого не удержишь. Отправилось семейство Урысонов в Королевство Доломитовых Альп. Однако жалость какая – со снегом непорядок. Будто чёрный хлеб с солью, лежали чуть присыпанные снежной пылью бурые горные гряды, вынуждая Надю с семейством вместо катания по городку гулять, брендовый шопинг у итальянских дизайнеров совершать, отмачивать тела в спа-центрах, ублажать массажами и обёртываниями кожу.
Но вот, наконец, долгожданный снег выпал. Урысоны поспешили на склоны. Трассы на любой вкус раскинулись: для новичков вроде Нади, для ребятишек вроде близнецов, для мастеров вроде доктора Урысона. Одно только всех настораживало. Объявление у подъёмника вывешено: «Гости дорогие! Убедительно рекомендуем вам: используйте ваши собственные шлемы (особенно для детей), потому как… вши!!!».
Что ж, пока Надя с семьёй носилась среди доломитов, пока наслаждалась средиземноморской кухней, пресыщалась гламурными развлечениями apres-ski,** бывшие Надины соседки, закрывшись на своих кухнях, наворачивали щи-борщи и думали: «У-у-у, Надюка-гадюка… Небось бизнес-классом летает, к нуждам простого народа сочувствия не проявляет. Смотрит, небось, теперь на простой народ, словно сквозь мутное стекло и не видит его многостраданий. Урысониха, одно слово!»
(** Apres-ski (Франц.) - развлечения после катания на лыжах.)
Надя, меж тем, через пару недель из Италии возвратясь (без вшей, кстати), уселась у окна и смотрела на простой народ сквозь действительно мутноватое стекло. Зверский мороз рисовал на нём перистые узоры. Через них увидела вдруг Надежда, как на углу возле аптеки на лёд упал человек. Упал и лежал неподвижно у самого входа в магазин. Надя глядела с тревогой: выйдёт ли кто на крыльцо? Однако из аптеки никто не показывался, мимо сновали прохожие, ни один не наклонился над упавшим, не поинтересовался, в чём дело. Секунды бежали, минуты складывались уже в четверть часа, а человек у аптеки умирал у Нади на глазах.
Тогда Надежда, бросившись в прихожую, натянула дорогую дублёнку, шапку кое-как напялила и выскочила на мороз на помощь погибающему. Склонившись над лежащим у аптеки, поинтересовалась: «Что с вами?» Человек неразборчиво ответил: «Бр-ы-ы-ы…» Может, желал выговорить «брысь», кто знает. Дублёнка была на нём не дорогущая фирменная, но, однако, ничем дурным незапятнанная. Надя принюхалась внимательно. Не воняло от человека водярой или ещё чем таким. Человек громко стонал и хрипел, силясь что-то произнести.
Тут один сердобольный мужчина, возле них всё-таки остановившись, заметил: «Нельзя человеку на таком морозе» – «Ах, помогите отнести его в наш подъезд!» – в волнении Надя сказала. Подняли они вдвоём человека. «Ы-ы-ы», – разговаривал с ними человек.
В подъезде Надиного дома обустроено всё было по первому разряду. Здесь вам и диван кожаный с креслами, и светильник на стене, зеркало овальное, столик с журнальчиками, искусственный букет на столике, натуральный жирующий фикус в углу, картины, изображающие славную историю района.
Надя с консьержем и прохожим мужчиной уложили пострадавшего на диван и попытались расспрашивать: «Кто вы? Что вы? Как позвонить вашим родственникам?» Человек отвечал им с его точки зрения вразумительно: «Бы-бы-бы, мы-мы-мы, аххх-р-р-р…» – «Бабу свою, может, вспоминает», – анализировал его слова консьерж.
Взбаламученным оказался в итоге весь дом. Соседи, тоже пресыщенные сытой жизнью, возвращаясь с работы и видя такое происшествие, присоединялись к Наде с консьержем, хлопотали, вызывали скорую помощь, проявляя к простому человеку сочувствие, а человек тем временем крепко заснул и задавал храпака.
– Безобразие! – сердито сказал врач скорой помощи, произведя над ним какие-то манипуляции. – Из-за обычного алкогольного опьянения врачей от дела отрываете, настоящих больных шанса на спасение лишаете, ни стыда у вас нету, ни совести!
– Как же так! – сказала Надежда со всё-таки имеющимся у неё стыдом. – Почему же запаха от пострадавшего никакого нет?
– Взял и выветрился на морозе запах ваш либо алкоголь пился качественный, – раздражённо ответил врач скорой помощи, швыряя с бряцанием инструменты в чемоданчик. – Впредь не звоните больше по пустякам!
А у Нади ведь не только стыд есть, но и совесть ещё не вполне потеряна. Стыдно и совестно было Наде до ужаса, но пришлось ей подняться к себе в квартиру, бросив с пьяницей консьержа и соседей. Няня давно требовала её отпустить, а детей одних на ночь оставить невозможно. (Доктор Урысон, увы, выступал в тот момент на офтальмологическом симпозиуме в Сингапуре).
Подавленная тем, что доброе дело вывернулось этаким мистером Хайдом, удалилась Надя в свой апартамент. Всю ночь ворочалась, не смыкая глаз, стыд и совесть висели над её кроватью, и Надю, словно подушкой, душили. Как вспоминалось ей, что консьерж вынужден всю ночь возиться с пьяницей, так весь воздух куда-то и девался.
Вскочив рано утром, близнецов в школу спровадив, Надя в подъезд спустилась, и, не обнаружив на кожаном диване пьяного, робко постучала в окно консьержа. Оттуда донеслось вот такое бурчание:
– Ну, пытался я вызвать полицию, чтоб они его личность выяснили. Ну, отказались они ехать к пьяному. Ну, теперь сами, сказали, вопрос этот решайте, бороться с преступностью, сказали они, не мешайте!
– Ну так, где же он? – Надя спросила, от стыда взгляда консьержа избегая и таращась на картинку на противоположной стене.
На картинке Пушкин с Натали венчались в церкви недалеко от того места, где теперь проживала Надежда Урысон. А консьерж своё бурчание не останавливал.
– Ну, проспался он часам к двум ночи, ну, за дверь я эту пьянь вытолкал. В хостел, говорю, иди ночуй, пьянь отборная, тут тебе вообще делать нечего.
Расстроилась Надя в конец. Стыдно ей перед консьержем, перед соседями, да и перед человеком пьяным в недорогой, но чистой дублёнке, которого ночью обратно на мороз выставили. Решила она отправиться в фитнесс-клуб, чтобы физическими нагрузками стыдобищу эту заглушить.
– На сегодня твоя дистанция – два километра, – объявил ей ехидно тренер – неудавшийся чемпион стайерских заплывов.
Поплыла Надя два километра. Шапочка на уши давила, через очки вода хлорированная заливалась, глаза разъедало, горло пересыхало, сдавливалось, плечи разламывались.
Развалясь в кресле у бортика, неудавшийся чемпион кричал:
– Не ленись давай, выжимай сильней! Только слабаки на полпути останавливаются!
Выползла Надя из бассейна чуть ли не на карачках, а в это время бывшие соседки её Верка, Катька и Дианка, устроившись с комфортом на мягких диванах, смотрели сериал про сытую жизнь, пили кока-колу, кушали суши и завидовали проклятой Урысонихе. На экране наряжалась актриса, вдевала в ушки изумрудные серьги, пролезала в роскошное платье, собираясь на вечеринку на морской яхте. Вот так и Урысониха, думали соседки, вся в камнях, оправленных золотом, упивается сытой жизнью.
А Надежда, выбравшись из бассейна, волоклась, пошатываясь, к душевым. Голова у неё кружилась, длинные ноги заплетались, руки вяло шлёпали по бокам. Навстречу ей выскочил, перегораживая дорогу, тренер по пилатесу.
– Ах, Надежда, – сказал он бодренько, – здравствуйте! У меня тут к вам одно предложение.
Надя, в изнеможении мечтая свалиться в постель, слабым голосом спросила:
– Что такое?
Взглянув оценивающе на стройное её тело, тренер выложил следующую идею:
– Мы сегодня начинаем соревнование по уменьшению жира в перекормленных организмах. Победителю дарим скидку на программу правильного питания.
А Надежда давно уже о таком задумывалась, желая и себя, и всю семью приучить к пресловутому ЗОЖ.
– Ох, что делать надо, скажите, пожалуйста, – жадно спросила она у тренера.
Тренер в закуток специальный Надю отвёл, на весах специальных медицинских взвесил, записал процент жира в организме и составил программу упражнений на три недели.
Три недели подряд старалась Надя изо всех сил. До седьмого пота в тренажёрном зале утруждалась, со скакалкой прыгала, по беговой дорожке шагала, штангу тягала, продуктов калорийных избегала, ничего кроме простой воды не пила и в финале одержала доблестную победу над конкурентами.
За это Надю с почестями проводили на приём к диетологу.
Диетолог – дамочка плотоядного вида – поинтересовалась хитровато:
– Рацион Ваш, Надежда Васильевна?
Стесняясь, поведала Надя о своём обыденном меню: хлеб и масло сливочное, мясо, яйца, творог, фрукты-овощи, сладенькое.
– И ещё я сыр люблю, – опрометчиво призналась она. – Ежедневно ем его в больших количествах.
Врач покачала головой с укоризной, повертела в руках флешку (очень недвусмысленно), подняла глаза к потолку и откровенно траурным тоном сообщила:
– Ох, как плохо, Надежда Васильевна! Всё неправильно и не по-научному. При таком ужасном питании не далёк тот день, когда заболеете Вы неизлечимо и причём не одной болезнью, а самыми разными. Это я Вам как специалист гарантирую.
Надя испуганно спросила:
– Как же быть? Умоляю Вас, доктор, помогите!
– А спасение в одном, – жарким шёпотом сообщила диетолог. – Покупайте у нас программу со скидкой. Вам она положена как победителю соревнования.
Надя, чуя нутром подвох, уточнила:
– Сколько?
Диетолог, взгляд от потолка вниз спустив, на Надю в упор посмотрев (гипнотизируя её, что ли?), сумму чётким голосом озвучила:
– Один месяц – шестьдесят семь тысяч рублей за рецепты правильного питания и консультации.
Обескуражено мяла Надя край одежды.
– Вы уверены, что это со скидкой? А еду мне будут давать готовую?
– Нет, ну что Вы, Надежда Васильевна, – ответила диетологиня, самую малость засмущавшись. – Мы даём лишь рецепты на целый месяц. Всё с расчётом Вашего индивидуального здоровья, заметьте. Но готовить блюда Вам самой придётся.
Понимала, конечно, Надя суть всей этой обдираловки. Несмотря на сытую жизнь, тратить деньги попусту ей не улыбалось. Зато очень улыбалось освоить систему правильного питания и приучить к ней дорогого Бориса с детьми.
– Я подумаю, – сказала она с вызовом, желая оставить за собой поле битвы.
Диетолог, провожая её хищным взором, напомнила:
– Не забудьте, что здоровье Ваше в большой опасности!
Понимая, что попалась на удочку, ворочалась Надежда всю ночь. Цель соревнования – заманить к врачу богатенького клиента, да и выкачать из него денег, сколько возможно. Это же ясно. Но так сильно соблазняла её программа с персональными консультациями, что рано-поутру бросилась Надя в спортклуб. На себя саму злясь, в кассе шестьдесят семь тысяч заплатила и завернула к врачу в кабинет.
– Рада видеть Вас, Надежда Васильевна, – сказала плотоядненько диетологиня. – Программа для Вас уже распечатана, все калории рассчитаны. Только кухонные весы приобретите, чтоб отмеривать порции с высокой точностью. Белки, жиры и углеводы записывайте. Пищевых контейнеров запасите побольше, пищу следует принимать каждые три часа.
Продолжение http://proza.ru/2020/09/13/357