ГЛАВА 157.
Проход на Красную площадь охранялся строго, но благодаря связям Николая мы прошли без проблем. Помреж проводил нас до центральной трибуны, где мы (после небольших дополнений к одежде), уселись на скамьи, к уже находящейся здесь массовке, и стали изображать «именитых гостей».
Николай ушел выполнять служебные обязанности, оставив нас втроем. О. Михаил сосредоточенно молчал. Я крепко держал за руку жену, думая о будущем нашего ребенка. Ксения непрерывно снимала телефоном происходящее перед нами, при этом продолжая поддерживать связь со своими коллегами в разных странах.
Я с удивлением заметил про себя, что Красная площадь сейчас выглядит хуже, чем съёмочная площадка перед поселковым домом культуры. Если телега, которая ездила по «перрону вокзала», имела хромированные детали от автомобиля «Хорьк», то в Москве устроители мистерии использовали обычную бумагу. Из нее, а еще из баннерной ткани, были сделаны все декорации.
Действие в чем-то походило на репетицию знаменитых сталинских демонстраций. Я видел огромное скопление людей, но с «пустыми» транспарантами и инсталляциями, изображающими непонятно что. Создавалось впечатление, ИИ не смог «вычислить», что он получит, «раскачав» площадь на эмоции. И решил дорисовывать «реальность» по ходу «пьесы».
Я тоже не мог представить, чего можно добиться от этой толпы. Если в прошлом веке народ приходил на демонстрации организованными группами, что позволяло создавать атмосферу единства, то сейчас на площади находились совершенно чуждые люди. И, соответственно, заставить их сопереживать «воскрешению» давно забытого героя, представилось мне делом затруднительным.
Пока я размышлял, на верхней трибуне мавзолея, там, где обычно стояли коммунистические вожди, появились рок музыканты, и начался концерт. Это показалось мне надругательством над историей государства. Но Красная площадь приняла действие, как само собой разумеющееся, и даже уместное.
В некотором смысле, задумка действительно была неплохой. Язык музыки понимали все, и знакомые мелодии, как ни что другое, сумели объединить людей. Через некоторое время я заметил то, во что не мог ранее поверить: люди на площади, все без исключения, начали чувствовать одно и то же.
– В стране твориться черт знает что! – сквозь шум вдруг прокричала Ксения, – все источники энергии выведены на полную мощность, на атомных станциях наблюдаются радиоактивные выбросы. К тому же, пуски баллистических ракет. Якобы учебные, но боеголовки на полигонах взрываются так мощно, будто идет война. Причем это происходит не только у нас, но и по всему миру. Военные словно с ума сошли! Этак они подожгут всю планету, и сбудется пророчество о гибели человечества в огне!
– Нет, пока рано об этом говорить. Антихрист еще не пришел, – прокричал в ответ о. Михаил.
– А если искусственный интеллект и есть Антихрист? Ведь Христос не сказал, что это будет человек. Просто обозначил имя. Возможно, не личности, а технико-симбиотическому созданию? – спросил я.
– Без физического тела Антихрист никак не обойдется. – Возразил о. Михаил. – Он должен войти в Иерусалимский Храм, и воссесть в святая – святых. Только после этого начнется гибель мира.
– Но тогда мы сейчас присутствуем не на «воскрешении из мертвых», а на попытке чудесного рождения ИИ в теле взрослого человека. Минуя этап младенчества, поскольку трудно представить, что земная женщина может зачать, и родить от «темного духа» ребенка! – сказал я.
– Не исключено, что ты прав! – Соглашаясь со мной, кивнул о. Михаил.
Ксения сделала паузу в общении по телефону, и, протягивая мне сверток, сказала:
– Кстати, вспомнила! Баба Вера прислала по почте твои рабочие документы и молитвенник. Держи, пока не забыла!
Гораздо больше, чем документам (хотя и они были мне нужны) я обрадовался молитвеннику. То, что он вновь у меня, показалось мне добрым знаком. Я крепко сжал его в руке, и у меня возникло ощущение, что к нам незримо присоединился Александр Гросс.
Я не успел поблагодарить Ксению: неожиданно над Красной площадью, на низкой высоте, пронеслось звено военных самолетов. От их шума их двигателей заложило уши, и люди стали кричать так, слово война уже идет.
– Что это? ИИ, никого не спросив, начал боевые действия? Или в войсках, в виду отсутствия высшего командного состава, произошла потеря управления? И, как следствие, бунт? Хунта полковников рвется к власти? – не выдержав, спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Точно неизвестно. Похоже, это какая-то специальная акция, придуманная ИИ с целью устрашения населения. Самолеты летают не только над Москвой, но и над всеми крупными городами. Сеют панику и страх. Люди так напуганы, что согласны одобрить все, что угодно, лишь бы это прекратилось. – Сказала Ксения, пальцем перелистывая новостные страницы на экране смартфона. Она собралась прочитать нам что-то вслух, но тут ее телефон засветился ровным белым светом.
– А, можешь положить его в карман! Гражданскую сеть отключили. Теперь о том, что происходит в стране, тебе не узнать! – сказал я. Ксения в ответ смачно выругалась, и по-мужски сплюнула себе под ноги.
Послышался сильный грохот, как от приближающейся грозы, и небо над нами потемнело. На Красной площади зажглись фонари освещения, а возле стен мавзолея упали покрывала. Мы увидели кадки с елями, определенно завезенными из «нашей» зоны.
Я понял, что кульминация действия приближается. И не ошибся: из громкоговорителей раздался «бой часов», и рок группу сменила балерина. Увидев Настю, я, как и всегда, напрягся. Однако рядом со мною находилась жена, и, чтобы не сойти с ума от волнения, мне было достаточно сжать ее руку.
Нина не поняла, что со мной: балерину полностью закрывало черное трико. Она смотрелась не как человек, а как демон из преисподней. Но я узнал Настю по движениям, а Нина, естественно, нет. Однако жена все равно приобняла меня, и я немного успокоился.
И почти сразу же, сквозь окружающих меня людей, я увидел «космос». Причем к его обычному виденью добавилась новая картина. Предо мной предстала не только «темная» вселенная, но и «светлая», открылась Божественная гармония мироздания.
Возможно, это произошло потому, что меня за руку держала любимая жена. А может быть, от того, что со мною опять был мой молитвенник. Или по той причине, что я осознанно отказался от магии «повелителя воды». Не знаю. Не исключено, что Господь просто оказал мне милость. Но факт имел место, и производил сильное впечатление. Я с восхищением смотрел на дальние и ближние миры, на духовное устройство вселенной.
– Проведи меня! – Вдруг услышал я голос о. Михаила, – я знаю, что ты видишь, и что ты можешь. Бог открыл мне. Но сам я не могу, у меня нет привычки, и нужной практики для такого действия!
Я вначале не понял, чего хочет батюшка. Но потом догадался, и свободной рукой тронул его за плечо. Мы «вышли» из своих тел, и «пошли» сквозь неподвижные человеческие фигуры, в тоже время, оставаясь сидеть на своих прежних местах.
В какой-то особой, «Карповской» тишине, мы довольно быстро прошли к мавзолею, и поднялись на его верх. Настя стала растерянно озираться, пытаясь понять, почему ее танец прервался, и что ей делать дальше. Увидев меня, она улыбнулась своей странной, необъяснимой улыбкой, словно заранее знала, что мы здесь обязательно встретимся. И нам, несмотря ни на что, придется поговорить.
– У тебя мое сердце – произнесла она, взяв меня за руку. Так она обычно делала, когда хотела приложить ее к своей щеке.
– Уже нет, – сказал я, высвобождая пальцы, – я выбросил твое кольцо в реку.
Настя растерянно вздрогнула. А я вдруг подумал, что она и сейчас неискренна. Желает игрой в любовь перетянуть меня на свою сторону, и заставить поступить по ее правилам.
– Ты выбросил мое сердце? – спросила она, глядя на меня выразительным взглядом, от которого прежде я всегда терял рассудок.
– Только кольцо. Твое сердце никогда не было со мной. Как, впрочем, и с тобой. В тот день, когда мы расстались, а, вернее, ты бросила меня, ты осталась без сердца. И даже без надежды заполучить его когда-нибудь обратно.
– Я любила тебя, и люблю! – произнесла Настя, пронзая меня взглядом.
– Наверное. Но ты даже свою любовь хочешь использовать для достижения цели, о которой тебе мало что известно. И это двоедушие сыграло с нами, и прежде всего с тобой, злую шутку. Время, отпущенное нам для того, чтобы стать полноценным «мы», закончилось. Я понял, что дорожу женой более, чем кем-либо на свете. Нина, как и ты, была вынуждена выбирать. И, несмотря на все теперешние сложности жизни со мной, выбрала меня. Ты же этого не сделала, да и не собиралась. Но что тебе предложили, или, на что ты надеялась, выбирая «темную» сторону?
Настя помедлила, а затем произнесла неуверенно:
– Мне обещали, что воскресят моего отца, короля балета Нуреева. И мы будем вместе танцевать при кончине этого мира, провожая человечество «к звездам». Нам обещали бессмертие и славу, какой не было ни у кого из танцовщиков.
Мне показалось, что Насте стало легче после того, как она это сказала. Я подумал, что похожим обещанием сектанты могли «взять» и Олега. Предложили ему оживить мать, или вернуть в этом мир настоящего отца. По моему разумению, приятеля деда Жаркова, сгинувшего в зоне агронома Николая. Не исключено, что Олег с самого начала наших отношений знал, чей он сын. И теперь, когда представился удобный случай, обвинил меня в том, что я бросил его ночью в лесу. В качестве мести за то, что мой отец, сделал это с его отцом. Я тяжело вздохнул.
Настя приняла мой вздох на свой счет, и у нее на реснице появилось нечто, отдаленно похожее на слезу. О. Михаил, не знакомый со всеми тонкостями наших отношений, от чего-то решил, что балерину мучает раскаяние. Он расстегнул куртку, под которой у него обнаружилась епитрахиль, и неожиданно предложил:
– Может быть, вы чувствуете желание исповедаться? Тогда этот кошмар, во всяком случае, для вас, прекратится!
Настя с недоумением посмотрела на священника, и после секундного колебания, поджав губы, решительно отказалась. И сразу же превратилась в неподвижную призрачную фигуру, каких вокруг нас было много. Ни продолжить разговор с ней, ни даже коснуться ее, не представлюсь возможным. Моя рука проходила сквозь нее, не встречая никакого сопротивления.
– Идем! По твоей молитве Господь давал ей шанс. Но она не хочет, и никогда не захочет воспользоваться им, – сказал о. Михаил, направляясь к той точке мавзолея, где я чувствовал невидимое присутствие тех, кто когда-то отсюда управлял Россией.
Мавзолей строился по образу погребальных кабин, где хранилась мумифицированная голова, обладающая магическими свойствами. Я знал это, но не предполагал, насколько сильной может быть древняя магия в соединении с эмоциональной силой современного человека.
Энергия перевозбуждённой толпы дала нам увидеть то, что в свое время видели вожди советов. Горящий в огне страстей земной шар, жаждущий то ли пожара мировой революции, то ли пришествия антихриста, который смог бы подчинить себе человечество. Мы могли прозревать миры и галактики, ужасных существ и их искусственные интеллекты, а также лучезарных ангелов, престолы, силы, и самого Господа Вседержителя. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что о. Михаил, смиренно стоящий чуть позади меня, просит у Бога милости для людей, и тот слышит его молитву!
Земной шар перестал «разогреваться», остыла и Красная площадь
– Что это значит? – спросил я у о. Михаила.
– Что сегодня у ИИ ничего не получится, – ответил батюшка, и мы сразу оказались своих прежних местах, рядом с Ниной и Ксенией.
К нам подошел помреж, и, усевшись с краю, сказал:
– Конец света на сегодня отменяется. Энергетической сети кто-то «помог», и она не выдержала перегрузки. Началось веерное отключение, от чего вышли из строя даже военные вышки. ИИ потерял быстродействие, картинка получается несовершенной. Заметно, что все туфта. Начальство, «по техническим причинам», вернуло на каналы привычную сетку вещания. Поэтому можно расслабиться, и пока получать наслаждение от жизни.
– Это победа? – спросил я у о. Михаила, вместе с ним глядя на танцующую Настю. Она совершала все те же движения, что и всегда. Но ей опять не хватало вдохновения и сил. А ведь по замыслу того, кто придумал этот спектакль, Настя должна была не только «открыть космос», но и держать его открытым, чтобы люди с площади, а также существа из другого мира, могли свободно перемещаться «туда» и «обратно». А на деле Настя лишь совершала странные движения, пытаясь спрятать под балетным опытом и талантом свою неуверенность и страх.
– Я бы не назвал это победой. – Неожиданно громко, заставив нас вздрогнуть, ответил на мой вопрос о. Михаил. – Мы только умолили Бога отстрочить неминуемую гибель, к которой народы рвутся с удивительной настойчивостью.
– И что же нам делать при таких обстоятельствах? Как жить дальше, без надежды на будущее? – растерянно спросила Ксения.
– Молится. Пока мы молимся, мир не погибнет. – Ответил о. Михаил, доставая из кармана монашеские четки.
– Тогда, чем сидеть на этом шабаше, пойдем домой? Нам вещи в коробки собирать, мы переезжаем. Пойдете с нами? Отобедаем вместе, а затем поможете? – спросила жена, глядя на Ксению и Николая. О. Михаил считался членом семьи по умолчанию, и в специальном приглашении не нуждался.
Ксения обрадовалась, что Нина пригласила ее, и сразу же согласилась. А Николай после раздумья сказал:
– Да, конечно. Сейчас так трудно встретить хороших людей! Мне не хочется с вами расставаться. Но хочу сразу предупредить, что толку от меня в переездах мало, я человек физически слабый. Однако, компанейский, и могу поднять настроение даже в самой безвыходной ситуации!
Речь Николая прозвучала так весело, что мы хором рассмеялись. А затем, щурясь от яркого мартовского солнца, стали пробираться к выходу с площади, которая пустела на глазах.
КОНЕЦ РОМАНА.