Наконец, через два месяца, танкер бросил якорь в Которской бухте Адриатического моря в порту небольшого городка Биела. Тогда Черногория еще входила в состав Югославии ,а в соседнем городе Тиват ремонтировались даже наши боевые корабли. В Биеле на заводе «Велько Влахович» на тот момент стояли в ремонте танкер Черноморского пароходства и сейнер из грузинского Поти.
До этого в Биеле ремонтировался танкер нашей бригады «Борис Бутома» и при короткой встрече в Красном море моряки передали нам кое-какую интересную информацию о неписаных правилах поведения в этом порту.
В частности о том, что в аптеках буквально за копейки свободно продается флаконами чистейший медицинский спирт, а в хозяйственных магазинах – 76-градусный чистый ректификат, которым наивные черногорцы моют стекла, абсолютно не подозревая о перспективах его использования для внутреннего употребления.
Впрочем, качественного спиртного в магазинах полно, от стограммовых сувенирных шкаликов до двухлитровых бутылок качественного вина. Да плюс каждый уважающий себя черногорец изготавливает домашнюю сливовицу или ракию. Главное-не слишком увлекаться.
Сами-то они выпивают по-европейски - малыми дозами и целый день, в отличие от наших массированных одноразовых приемов.
В сумме выпивая больше нас, тем не менее, русских местные лицемерно упрекали в пьянстве. «Русски момци пуно пиют»..
Вторая позиция инструкций заключалась в отношении женского населения. Легкий флирт дозволяется, но далее ни-ни.
Борзые грузины, по своей неистребимой привычке нагло приставать к женщинам не учли местного менталитета (а там тоже гордые горцы), за что были беспощадно биты и сейчас безвылазно сидели на своем сейнере. Скандал консульству кое-как удалось замять …
К русским местные сербы и черногорцы относятся по-братски и всегда стараются помочь при случае.
И через неделю таки «помогли». Часть экипажа попросилась в увольнение - пароход стоял в доке и ремонт пока не начинался. Местных денег (динаров) ни у кого не было (получку еще не выдавали) и капитан ( с легким чувством беспокойства) согласился отпустить их покупаться. На дворе стоял черногорский февраль (+ 23) ,что для нас, не избалованных климатом, было «как-бы летом», вода чистейшая, с температурой +20. Народ выбрал место за городком у маяка и начал купаться.
Представители встревоженного местного населения, обеспокоившись, как бы русские гости не заболели, прибежали с вином и сливовицей «для сугреву». Добрые и отзывчивые люди!
В результате дружный интернациональный коллектив местного пролетариата и наших морячков, хорошо «согретый», душевно распевая русские и сербские песни, прошел через городок компактной колонной до заводских ворот, бережно придерживая «уставших».
Капитан метал громы и молнии - но посовещавшись с руководством завода, решил спустить дело на тормозах.
Тем более, что никаких эксцессов с местными не наблюдалось. Наоборот, на заводе у нас появилось много новых закадычных друзей.
За всем этим с завистью со своего борта наблюдали донельзя огорченные грузины - дальше заводского пирса ходу им не было. Ибо нехрен…
Ч.2.
Ремонт шел своим чередом. Мы жили на судне, в надоевшем «железе», те, кто не был задействован в ремонте, несли рутинные стояночные вахты.
Шура ходил дежурным по судну, службу нес вроде исправно, правда, иногда видимо « втихаря» приняв малую дозу, растягивал гласные при подаче команд и произносил слово «Внимание» как «Вынимание». Тогда Шуру с вахты «вынимали» и его менял боцман, не очень этим довольный.
После визита замполита по местным аптекам, народу перестали отпускать спирт. Пришлось переходить на местное, тем более что в барах и кафе нас принимали радушно и всегда старались угостить. Мы им дарили в ответ эфиопские кораллы, ракушки и всякую другую экзотику вроде деревянных масок из Юго-Восточной Азии.
В увольнение, освоившись, ходили свободно, даже ездили на автобусах в окрестные городки, благо было на что посмотреть. Начинался курортный сезон, все было заполнено туристами из Европы. Наши молодые морячки , по незнанию, заглянули на нудистский пляж и изрядно при этом оконфузились при виде голых женских тел. После длительного воздержания реакция была вполне предсказуемой.
Мелкие недоразумения и проступки были, конечно, неизбежны-люди уже морально устали. Суша нами рассматривалась как временное место пребывания, которое следовало использовать с максимальной пользой, поскольку после ремонта нас ждал заход в Севастополь, пополнение ремонтной команды до штатной численности и боевая служба в 8-й оперативной эскадре Индийского океана. Еще минимум на полгода…
И тут сорвался Шура! После вахты пошел старшим группы увольняемых матросов в город. Отпустил ребят по магазинам (недавно была получка и в карманах шуршали динары) и ушел куда-то сам.
К 17 часам моряки исправно прибыли на борт, но Баранкина не было ни через час, ни через два.
Происшествие относилось к разряду чрезвычайных!
Пропал радист военного судна, имеющий все виды допусков к секретам, а страна хоть и дружественная, но кишит потенциальными шпионами. Родина в опасности!
А посему под руководством нашего «особиста» Жени Максимова (капитан-лейтенанта контрразведки, замаскированного под 4-го штурмана) было сформировано три поисково-ударных группы из свободных от вахт моряков. Капитан с замполитом проинструктировали их перед выходом, показав на схеме городка точки поиска-кафе и бары, продуктовые магазины, автобусные остановки и (на всякий случай) придорожные кусты.
А вахтенный помощник Андрюша должен был с самой высокой точки парохода в 15-кратный бинокль наблюдать и докладывать.
Где-то через час после выхода групп, позвонили с заводской проходной – охрана слезно попросила забрать какого-то русского.
На проходную рысью устремились старпом и особист. Их глазам предстала невероятная «картина маслом».
Завидев осточертевшие лица своих начальников, пьяный «в хлам» Шура, с обезьяньей ловкостью вскарабкался на массивные решетчатые заводские ворота и стал вопить дурным голосом всякие несуразности вроде «Свободу попугаям!» и «Хочу к маме!» (это самые приличные),собрав у ворот заводскую публику.
Чиф с Женей пытались, тряся ворота, ухватить Шуру за ноги, но тот влез еще выше и заорал еще громче. Наконец, уставши от висения, Шура мешком рухнул в заботливые объятия отцов-командиров.
В это время начали возвращаться злые поисковики, тоже изрядно навеселе, поскольку в каждом « объекте поиска» гостеприимные черногорцы подносили им по стаканчику. Начальство этого старательно не замечало, радуясь, что главный инцидент исчерпан.
Шуру довели «под белые крылья» до трапа, а дальше он, как истинный моряк, шел сам.
Правда, в спину его подталкивал второй механик Семеныч, «ласково» выражаясь о подлой шуриной личности и последующих карах. На что Шура, злобно сверкая налитыми кровью глазами только одышливо бормотал «Сдохни, сдохни…».
Поскольку происшествие было из ряда вон выходящим, Шура был (по вытрезвлению) крепко «вздрючен» во всех позициях, оставлен на месяц без берега, и до конца ремонта только пакостил по мелочам.
По приходу в Севастополь Шуру списали с борта и более в экипаже «Колечицкого» он не появлялся.