Когда принесли домой Бусинку, я вся была ещё в горе по Масе. Решилась на новенького котёнка исключительно ради дочери, она безутешно рыдала по ночам, в снах пытаясь отменить реальность (но даже там мы бессильны против старухи с косой).
Бусинка принесла с собой новый виток жизни, экстремальные гонки, космические прыжки и перекопанные цветы в горшках. Зато в лоток без ошибок и мурчание Нике в ухо песенок перед сном. Эта кошка ела любой корм, какой ни предложи и робко заглядывала мне в глаза: «Не отдашь ведь?». Не отдам.
За время Масиной болезни я так привыкла что-то ей выщупывать под тонкой кожицей, замерять симметричность и нервно вздрагивать от каждой плохой находки, что почти уже развила в пальцах рентген. Маси не стало, а тревожность осталась, и я всё ещё что-то продолжала привычно щупать и замерять, выискивая среди нежных Бусиных косточек беду, а она послушно лежала и мурчала мне: «Не отдашь ведь?». Не отдам.
Когда что-то настойчиво ищешь, обязательно найдёшь. Поспешно усадила котёнка в переноску, заполошно собрала двух детей и помчала в клинику, словно снова стоял вопрос жизни и смерти. Там меня успокоили, выдали мятную конфетку, измерили Бусе температуру, сделали прививку, и я привезла домой мою очень удивлённую кошку. Когда выпустила её из корзинки, она не стала прятаться от своей сумасшедшей матери, посыпать голову пеплом и вопить, мол, это что теперь всю жизнь не чихни лишний раз? А просто забралась на руки и ткнулась носом в подбородок: «Не отдашь ведь?». Не отдам.