Быть человеком
Глава 4
Около семи часов вечера Максим разбудил Жоржа и они продолжили путь. Солнце спускалось к горизонту, жара спала, потому идти было намного легче, но Гринбер не умолкал. – Где же помощь? Где поисковые самолеты? Где охрана, наконец? – Восклицал он. – Вернусь – поуволю всех к чертовой матери! Заведу себе астролога. Пусть следит за моим будущим! Лучшее средство борьбы с неприятностями, как и с болезнями, это их профилактика. А ты веришь в предсказания, Максим?
– Не верю.
– Какой ты, однако, нигилист! Ни во что не веришь. Все отрицаешь. Это – плохо. Вера – свет, освещающий нам жизненный путь, это – посох, на который можно опереться. А ты идешь во тьме, спотыкаетесь. – Жорж помолчал несколько секунд и вдруг воскликнул. – Слушай, я понял, почему сто раз я благополучно приземлялся у Каменного Мудреца и вдруг на сто первый раз мой вертолет упал! Потому, Максим, что ты летел вместе со мной! Да, это точно. Ты себя обрекаешь на неудачи и других. Еще в ресторане ты произвел на меня впечатление человека несчастливого.
– Счастье не является чем-то сросшимся с нами. – Неожиданно вступила в разговор Надя. – Оно приходит и уходит, а затем вновь возвращается. В итоге счастливые становятся несчастными, а несчастные – счастливыми.
– Вы предсказываете мне несчастье, Наденька?
– Нет. Я предсказываю счастье Максиму.
– А, черт! – Воскликнул Жорж, раздраженно. – Какие неудобные кроссовки! Угораздило же меня одеть новую обувь. Нет, ну просто – полоса невезения!
Весь оставшийся путь до очередного привала был пройден в тишине. Кустарник встречался все реже и реже. И одинокие низкорослые растения, и твердая, как камень земля, и идущие по ней измученные люди мечтали о воде. А между тем, пылающий солнечный факел медленно падал на горизонт. Алые языки пламени сползали вслед за ним, поджигая всё, к чему прикасались, и вскоре пожар заката охватил и небо, и землю. В девять часов Максим объявил отдых.
– Как ваша нога? – Обратился он к Наде.
– Лучше.
Максим вытащил из рюкзака воду, напоил девушку и сделал два глотка сам.
Жорж громко вздохнул. - Макс, а мне воды не полагается?
– А ты свою сегодняшнюю норму уже выпил.
– Выпил. Согласен. Но я сделаю только глоток, а остальное оставлю на завтра. – Жорж подошел к Максиму и хлопнул его по плечу. – Горло все пересохло, а сегодня идти еще три часа!
Максим, вытащил из рюкзака бутылку с водой и поставил ее на землю.
– Потерпите, будет больно. – Обратился он к Наде, снимая пропитанную кровью повязку.
– Оох, ноги мои несчастные! – Простонал Жорж, снимая кроссовки. – Посмотрите! – Он кивнул в сторону гигантского кактуса. – Эта колючка прекрасно чувствует себя в пустыне, но посадите его во влажную, плодородную почву – он погибнет. А для клематиса экстрим не приемлем. Ему парниковые условия подавай.
– Ну ты, себя, конечно же, клематисом считаешь? – Спросил Максим, не глядя на Жоржа, продолжая заниматься перевязкой.
– Да, я так же требователен к условиям жизни, как они. Зато ты, напоминаешь мне робота. Ты с легкостью обходишься без всего, что нормальному человеку жизненно необходимо – без еды, без воды, без веры. Главное в твоей жизни – формулы.
– Все, хватит дискуссий. – Резко оборвал его Максим, укладывая остатки перевязочного материала в рюкзак. – Лучше побереги силы.
Аах! – Простонал Жорж, вытряхивая последние капли воды из бутылки, и с выражением величайшего наслаждения лёг на спину, вытянув все свои длинные конечности.
Максим тоже опустился на землю, подложив рюкзак под голову.
– Отсутствие воды и пищи – не самое сложное испытание. – Думал он. - Гораздо сложнее – выдержать присутствие этого представителя «сливок общества». Но терпеть придется. Другого выхода нет. Надо отвлечься. Надо хотя бы в часы отдыха не думать о нем. – Максим перевернулся на спину. Тёмные, сияющие звёздными блёстками небесные волны хлынули в его глаза, сердце. От этого неудержимого властного потока у него на несколько мгновений перехватило дыхание. Наконец, он будто вынырнул на поверхность и глубоко вдохнул пахнущий песочной пылью, остывающий воздух. Сердце его забилось чаще. – Какое счастье, понять этот мир, разгадать его до дна, до капли последней. И какое несчастье, имея неспокойный разум, рвущийся в бесконечность, осознавать, что ему, тянущему за собой тленную плоть, никогда не преодолеть этой дистанции.
– Всё давно понято и разгадано. – Вновь вмешался в его раздумья невидимый собеседник. – Все ответы, на все вопросы – внутри, а не вне человека. Идя к бесконечности, он в результате придёт к себе. Заглянув в себя и стремясь к ничтожно малому, он постигнет великое.
– Какой удивительный сон. – Успел подумать Максим, стремительно падая в забытьё.
Час отдыха в этот раз пролетел незаметно. Максим приподнялся с земли, опираясь на локоть, и посмотрел вокруг. Освещённая светом звёзд равнина казалась окутанной серой дымкой. Вдали на востоке проступали черные силуэты гор. До них – всё та же пустота. Он встал и, превозмогая слабость и головокружение, подошел к Жоржу. Тот лежал на земле, свернувшись, как ребенок, «в клубочек». Мышцы лица его подёргивались. Он периодически делал короткие вздохи, как будто всхлипывал. Максим положил ему руку на плечо. Жорж вздрогнул и открыл глаза. Взгляд его выражал испуг.
– А! Что!? – Воскликнул он, приподняв голову. – А. Это ты. – Жорж облегченно вздохнул, повернулся на спину и закрыл глаза.
– Пора идти. Вставай.
– Куда можно идти ночью?
– Сегодня мы должны пройти еще хотя-бы восемь километров.
– Чтобы что-то пройти, нужны силы. А их у меня нет. И не будет, если ты не дашь мне отдохнуть! – С раздражением сказал Жорж.
– Если мы не будем проходить в день сорок километров, мы обречены. Вода скоро закончится.
– Нас ищут, я уверен и скоро найдут!
– А, если – нет?
– Хватит каркать! – Выкрикнул Жорж. Он сел и обхватил голову руками. – Когда же закончится этот кошмар? Господи! Когда?
– Когда ты возьмешь себя в руки. – Сказал Максим, стараясь говорить спокойно.
– Как я мечтаю проснуться и не увидеть эту проклятую пустыню и тебя, Макс! – заговорил Жорж быстро и нервозно, так же быстро и нервозно натягивая кроссовки.
Последняя часть пути этого дня была самой тяжелой. В этот раз Жоржа мучили мозоли на ногах. Он хромал, спотыкался, стонал; наконец, снял кроссовки и зашвырнул их так далеко, как позволили ему силы, после чего продолжил путь в носках. Он беспрестанно делал замечания Максиму, упрекая его в том, что тот идет слишком быстро, что раскачивает носилки и, шагая, сбивается с ритма. Максим упорно молчал, а Надя, прижав руки к груди, тщетно пыталась успокоить своё сердце, которое отчаянно, неудержимо разгонялось всё более и более, словно пыталось убежать от всего, что чувствовало, слышало, предвидело. Серые, потрескавшиеся губы девушки шевелились:
«Мой светлый замок так велик,
Так недоступен и высок,
Что скоро листья повилик
Ковром заткнут его порог.
И своды гулкие паук
Затянет в дым своих тенет,
Где чуждых дней залетный звук
Ответной рифмы не найдет.
Там шум фонтанов мне поет,
Как хорошо в полдневный зной,
Взметая холод вольных вод,
Дробиться радугой цветной.
Мой замок высится в такой
Недостижимой вышине,
Что крики воронов тоской
Не отравили песен мне.
Моя свобода широка,
Мой сон медлителен и тих,
И золотые облака,
Скользя, плывут у ног моих.»
По прошествии двух часов, группа остановилась на ночлег. Гринбер минут пятнадцать стонал и охал, ворочаясь с боку на бок, однако, это не мешало Максиму. Опустившись на землю, он уснул практически мгновенно. Вскоре засопел, свернувшись в комок, Жорж. И только Надя не спала этой ночью.
Широко раскрыв глаза, она смотрела на звёздное небо, чувствуя, как неведомая сила отрывала её от земли, словно чьи-то руки, покачивая, как мать – дитя. Она доверяла всецело этим рукам и сквозь пелену полузабытья слышала:
– Всё когда-то пройдёт. Всё, кроме того, что уже свершилось. Будущее – холодный айсберг, тающий под лучами Времени, несущий талые воды в великий Океан – Прошлое. Лишь Он – вечен. Он всегда был, есть и будет. Слушай его. Слушай музыку Вечности. Она – в тебе.