Быть человеком
Глава 2
Когда без трех минут двенадцать следующего дня Максим переступил порог уже знакомого нам кафе, длинная цепочка из цифр и неопределённых величин уже не помещалась в его голове. Он почувствовал необходимость воспользоваться блокнотом и уже было опустил правую руку в задний карман брюк, как не только увидел, но и услышал своего друга. Тот сидел за столиком в обществе мужчины и женщины и что-то громко рассказывал, эмоционально жестикулируя. Увидев Максима, Егор обрадовался, как ребенок, и, как ребенок, выразил свою радость искренне и шумно.
– Макс, дружище, как я счастлив, что ты пришел! – Выкрикнул он во всю мощь своих голосовых связок, после чего Максим почувствовал себя в центре всеобщего внимания. На него смотрели не только друзья Егора, но и все присутствующие.
Это было подобно падению с небес на землю. Максим испытал чувство, которое посещало его обычно в многолюдных местах: смесь сильной усталости и безысходности, как перед тяжёлой работой, которую он должен был выполнить. Мир людей давно воспринимался им, как скучное шоу, а он вынужден был часть жизни проводить в зрительном зале.
– Мы только что говорили о тебе! Я вчера в спешке забыл взять твой номер телефона и сутки волновался, не зная придешь ты или нет. Ну ты молодчина, что пришел! – Егор хлопнул Максима по плечу. – Представлять тебя не буду. Я уже успел все рассказать. Все, что знал. Теперь представлю своих друзей! – Егор перевел свой сияющий взгляд на мужчину. – Это Жорж Гринбер, владелец сети крупнейших аптек, носящих его светлейшее имя. «Гринбер-Мед», ты наверняка слышал о них, Макс! Он богатейший человек, известный меценат и мой коллега по бизнесу! Как говориться, прошу любить и жаловать!
Мужчина встал и, улыбнувшись очень выразительной, белозубой улыбкой, подал Максиму руку. – Рад с вами познакомиться. – Произнес он приятным баритоном.
Максим поднял уголки рта и ответил коротким рукопожатием. Мужчина, вероятно, хотел сказать еще что-то и уже открыл рот, издав первые звуки, но густой бас Егора заглушил его.
– А это – Надежда Белик, прекрасный доктор, заместитель главного врача госпиталя при Монастыре Св. Марии и добрейшей души человек! – Егор с восхищением взирал на девушку. Та покраснела и взглянула на него с укором. Слова Егора явно смутили ее. Однако, смущение было заметно лишь несколько секунд. Она улыбнулась доброй улыбкой. Максим ответил кивком головы и поспешно отвел взгляд, думая лишь о том, как бы побыстрее занять свое место.
– Устраивайся, – Пробасил Егор, вероятно заметив замешательство друга. – А я тем временем наполню бокальчики! По многочисленным просьбам присутствующих и, к моему величайшему сожалению, мы сегодня будем пить лишь шампанское и вино. – С трагическим выражением лица сообщил он.
Пока Егор наполнял бокалы и хвалил ресторан, Максим смог более внимательно рассмотреть своих новых знакомых. Мужчина был спортивного телосложения брюнет, лет тридцати восьми, красивый какой-то исключительно правильной красотой. Добротный костюм, галантные манеры обрамляли эту красоту, как дорогая оправа – алмаз на пальце его руки. Максим, испытав ощущение чего-то слишком насыщенного, слишком перегруженного деталями, взглянул на женщину. Она произвела на него прямо противоположное впечатление. В её внешности преобладало то, что принято называть обыкновенным, что, как правило, поправляют гримом, украшают яркими одеждами. Однако, она, как было видно, не делала ни того, ни другого. Напротив, казалось, стремилась подчеркнуть свою "обыкновенность". Возможно, именно это вызвало у Максима желание всмотреться в неё. Ему показалось, что ей было не более тридцати лет. Его взгляд скользнул по её каштановым волосам, собранным сзади, по светло-кофейной гамме мягкого платья и вдруг споткнулся. Карие, опушенные густыми черными ресницами глаза девушки улыбнулись ему и засияли тихим, тёплым светом. Он смутился, и тут, как спасение, перед ним возник образ Егора. Его широкое лицо выглядело еще шире от растянутой от уха до уха улыбки.
– Тебе, друг мой, с горкой, так сказать, от души! – Егор развел руками, наблюдая, как пенящееся шампанское из бокала Максима выливается на скатерть. – Отхлебни! Отхлебни скорей! А я тем временем тост скажу. Первым с вашего позволения. – Он подарил по цветущему взгляду каждому из присутствующих. – Признаюсь вам, друзья, сегодня мне всё кажется особенным. Утром меня разбудил не вопль будильника, а чириканье какой-то нежной птахи. Проснувшись, я был свеж, как юноша. Выйдя из дому, ничего не забыл. Цветы в саду сегодня пахли не цветами, а вишнёвым вареньем, которое мне варила в детстве моя матушка, а солнце в небе было ну точь-в точь, как золотистый оладушек!
– Ты, видно, очень голоден был, Егорушка. – Сияя здоровьем и радостью, произнёс красивый брюнет.
– Как поэтично! – Перебила его девушка, представленная Егором как Надежда Белик. – Голос её был негромким, интонации мягкими, потому её вступление в разговор никому не показалось несвоевременным, в том числе и говорившему. – Чудесная картина, изумительные образы!
– Спасибо, Наденька. Выходит, хоть и не Пришвин я, и не Мамин-Сибиряк, но чувство прекрасного мне не чуждо. – Он с добродушной улыбкой посмотрел на Жоржа. – И всё-таки день сегодня особенный! Я счастлив, что все мы сейчас собрались за этим столом – коллеги, бывшие одноклассники, в общем, – друзья! Я хочу выпить за дружбу. Дружба, как любовь, источник сил, вдохновения и успеха! Без нее жизнь наша была бы. все равно, что шампанское без газа. В общем, нечто, негодное к употреблению. Ах, – тут Егор изогнул брови в гримасе грусти, – моя ностальгия по прошлому пахнет антоновскими яблоками, которые мы воровали в колхозном саду. Вернее, таскал яблоки я, а Макс пытался наставить меня на путь истинный. – Он посмотрел на Максима, но тот, вероятно, не найдя, что ответить, молчал. – Егор на секунду задумался, а затем продолжил. – Ну, я не буду, пожалуй, испытывать ваше и свое терпение длинными тостами. За дружбу! – Он поднял бокал, при этом изрядно расплескав его содержимое себе на пиджак, и большими глотками с жадностью поглотил все, что в нем осталось. Затем с задумчивым видом осторожно опустил хрупкую емкость на место. Лицо его сморщилось, в результате чего нос приобрел вид печеной картофелины средних размеров.
– Приятное шампанское, – произнёс Жорж, – и тост замечательный! А моя ностальгия имеет особый запах – смесь ладана, каких-то волшебных бальзамов, масел и чада от церковной свечи. Им окутано всё моё детство. С тех пор, как семья моя покинула Россию, я нигде больше не встречал его. Это было чудесное время, но воспоминания о нём вызывают грусть, а я не люблю грустить.
– Какая тоска. – Подумал Максим обречённо, тщетно пытаясь восстановить потерянную цепочку из цифр и знаков.
– Я редко оглядываюсь назад. – Продолжал Жорж. Люблю пить настоящее, наслаждаясь, по каплям, не мучаясь воспоминаниями, ни о чём не сожалея.
– Мда. – Промычал Егор, и по большому лицу его разлилась плутовская улыбка, как варенье по поверхности блина, лежащего на одной из многочисленных тарелок, стоящих перед ним. – Неосмотрительно, на мой взгляд. Забывший о прошлом человек рискует заблудиться, забыть, кто он, откуда и куда идёт. Амнезия, так, по-моему, это называется.
– Человек меняется. Мне порой кажется, что в прошлом был не я. Бледный, слабый отрок, ведомый сверстниками, школой, родителями. Сейчас я веду других. – На лице Жоржа блеснула горделивая улыбка. – Воспоминания об ушедшем, утерянном – ненужный груз. С ним тяжело подниматься в гору. "Сожаления о прошлом – одна из ловушек, ворующих счастье." – Так говорил мудрый Ошо.
– Счастливчики. А я всё тащу на себе. Столько всякой тяжести в голове и на сердце. Вершина мне не светит. – Егор посмотрел на Максима. – А что ты думаешь по этому поводу, Макс?
Максим услышал своё имя, как будто издалека. Он посмотрел на сидящих за столом так, как смотрит только что разбуженный человек. Его неясный взор заставил Егора повторить вопрос. – Мы хотим знать, что говорят учёные о прошлом и настоящем.
Возникшая пауза и обращённые взгляды соседей по столику окончательно прояснили сознание Максима и понимание, что дальше молчать нельзя, заставило его найти наиболее оптимальное решение, то есть сказать что-то и одновременно ничего по существу темы разговора, который он не слышал. – Настоящее. А его нет. Нет, потому что время – величина непрерывная. Поставить точку в нём невозможно. Если верить Эйнштейну, всё происходит вечно. Прошлое, настоящее – не более, чем иллюзии, продукт ограниченного человеческого сознания. – Произнёс он быстро и обратил на Егора угрюмый взгляд, как бы давая понять, что продолжения не будет.
– Всё происходит вечно. – Повторила вдруг Надя. – Как потрясающе просто и гениально. – Девушка смотрела на Максима с восхищением. – Это значит, я напрасно порой грущу о прошлом. Оно не исчезло. Оно есть, как город, в котором я родилась и покинула очень давно.
– Формулы Ньютона, Кулона, Дальтона, так или примерно так. Не помню. А, как вы думаете, быть может в будущем появиться и формула человеческой души? – В глазах Жоржа сверкнули искорки иронии, но он тут же погасил их любезной улыбкой.
– Мне кажется, – ответил Максим, нехотя, – что понять человека намного сложнее, чем найти решение даже самой сложной задачи. Даже понять самих себя удаётся немногим.
– Там, где наука бессильна, может помочь Библия. – Всё также любезно улыбаясь, добавил Жорж. – Я прочёл много книг, но ни одной не перечитал, потому что слишком много ещё не прочитано, а времени мало. Однако, к Библии возвращаюсь каждый день.
– Ты, знаешь, как я уважаю твой оптимизм. Очень уважаю, но не разделяю. – Пробасил Егор, пополняя содержимое своей тарелки. Взгляд его выражал восторг и нетерпение.
– Ты знаешь, как я вследствие этого сочувствую тебе. – Жорж сделал паузу и добавил. – «Иди за мной, если хочешь быть совершенным.» Я верю тому, кто это сказал.
– Пойти, конечно, можно. Отчего не пойти? Но возможно ли уйти от себя? Не думаю, что человек когда-нибудь сможет быть свободен от самого себя.
– А ты не обобщай. Ты больше думай о своих грехах, а не о мировых. – Жорж заправил салфетку за белоснежный воротник рубашки, всмотрелся в источающее горячий ароматный пар кулинарное сооружение перед ним и принялся не спешно работать в нём ножом и вилкой.
– И будут все святы? И будут любить друг друга? И не будет ни богатых, ни бедных, ни возвышающихся, ни униженных? – Егор оглядел сидящих за столом, как бы приглашая к разговору. – Человек, свободный от себя самого, то есть от порабощения собственной плоти, это уже не человек. Это – бог. Ну, зачем этому миру миллиарды богов? Вот вы все наверняка слышали, что дети, оказавшиеся в силу каких-либо обстоятельств вне человеческого общества в первые четыре-шесть лет жизни и выросшие среди диких животных, навсегда теряют способность стать людьми. Выходит, наше животное «Я» есть наше ядро, так сказать, базис; а значит, более ценно для создателя. Но, что в этом случае вся прочая надстройка? Ошибка эволюции, взорвавшая земной рай? Интересно, бог может допустить ошибку? – Тут он поднял брови и прикрыл рот своей огромной пятернёй с толстыми короткими пальцами. – Простите, друзья, мне мою несдержанность мыслей. Это шампанское виновато. Это – яд для меня и я, вероятно, теряю остатки разума.
Жорж дружелюбно улыбнулся. – Несвободный от себя человек это голодный человек. Его надо накормить хлебом, знаниями, и всё получится.
– Не думаю. – Пробасил Егор, – Папа Григорий 9, создавший святую инквизицию, я уверен, был сыт и образован. Однако, с его высочайшего позволения усердиями монахов только в Англии было казнено около тысячи женщин, которых предварительно зверски пытали.
– Нравственные уроды, к сожалению, периодически появляются в любых сферах общества, не только в религии. В политике, к примеру, их гораздо больше.
– Верно. Но, кто из них страдал от недоедания, необразованности? Вот вопрос. – Егор смущённо взглянул на Надежду и Максима. – Простите мне мои разглагольствования. Я, наверное, выгляжу, как упрямый осёл.
– Ты выглядишь, как Егор. – Перебил его Жорж, сверкнув белоснежной улыбкой. – Как Егор, с которым мне интересно порой пофилософствовать, и я не теряю надежды наставить тебя на путь истинный.
– Встать на путь истинный для меня намного сложнее, чем даже найти ответы на роящиеся в моей голове вопросы. Вот, к примеру, – глаза Егора плутовски заискрились. – В так называемых детях «Маугли», о которых я уже говорил, больше животного чем человеческого. Так кого же создал бог (или эволюция – как хотите, так и называйте творца)? Почему всё, что делает человека – человеком, так непрочно – здоровье нашего разума, души? – Он с искренней и какой-то виноватой улыбкой посмотрел на Надю. – Что Вы скажете на это, доктор?
Девушка посмотрела в глаза Егора, тонкие брови её слегка приподнялись и лицо приняло растерянное выражение. – Я могу сообщить лишь то, что известно науке, да и вам, я уверена. Человек – общественное создание. Для развития отделов его мозга, ответственных за высшую нервную деятельность, нужны специфические стимулы, которые возникают в процессе общения между людьми. В любом организме развивается лишь то, что востребовано. – Она замолчала на несколько секунд, задумчиво глядя перед собой, затем, улыбнувшись, заговорила вновь. - То, что обеспечивает особые способности человека, подобно слабому огню, зажжённому в мозге новорождённого. Если не поддержать его вовремя, он потухнет. Да, к сожалению, так бывает. – Надя обвела глазами всех сидящих за столом, словно пытаясь удостовериться, что то, что она говорит, понятно. Вероятно, увиденное вселило в неё уверенность, и она продолжила. – Доказано, что не только абсолютная изоляция разрушительна для ребёнка, но и недостаток внимания, заботы, помощи в получении необходимых навыков и знаний. В результате возникает неспособность мозга контролировать поведение. Напротив, то, что востребовано, будет успешно развиваться. Например, центры агрессии. Они есть у каждого человека и являются плодом многовековой борьбы за ресурсы, которую вели наши предки. Насилие и стресс на ранних этапах жизни делают более чувствительными эти взрывоопасные участки мозга. Однако, агрессия не неизбежна. В мире, где не будет стимулов, вызывающих потенциал действия в центрах, ответственном за страх и враждебное поведение, не будет агрессии. Мир добра и любви станет реальностью.
В этот момент в плавное течение её речи ворвался голос Егора, как шум моторной лодки, в утреннюю тишину у реки.
– Выходит, чтобы создать идеального человека, необходимо сначала построить рай? Но кто будет его строить? Грешники?
Надя кивнула ему, глаза её смотрели тепло и дружески. -– Понятие идеального сложно. Думаю, стоит начать с лучшего. Необходимо создать лучшие, насколько это возможно, условия. Окружить маленького человека любовью, заботой, научить его заботиться о других, дать всестороннее образование, научить мыслить свободно. Я верю, что создать гармоничного человека реально. Для решения этой задачи есть и силы, и средства, и мудрые учителя. Необходимо время.
– Прекрасно! – Воскликнул Егор, всем своим крупным существом выражая необычайный энтузиазм. – Это значит, некто подарил нам огонь, а мы должны научиться им пользоваться. За это необходимо выпить! – Он с нежностью посмотрел на стоящую перед ним бутылку вина, затем осторожно охватил её могучей правой кистью и поднял над столом, как знамя. – За гармоничного человека! За тех, кто будет воздвигать рай для наших детей, за вас, Наденька! – Он задумался, затем махнул рукой, поднял свой бокал и, не спеша, смакуя каждый глоток, выпил все и вытряс последние капли.
– «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся». – Процитировал Жорж, устремив на Надю чёрный, сияющий осторожной нежностью взгляд. – И я верю в этот рай.
– Молодец, – пробубнил Егор, закусывая выпитое, – но учти, это будет демократический рай для всех – и верующих, и атеистов. Я не перееду в него без Макса.
Жорж с любопытством взглянул на Максима. – Вы атеист?
Возникла пауза. Максим молчал, глядя в тарелку. Уши его покраснели. Возможно, это случилось от смущения, которое он обычно испытывал в кругу незнакомых ему людей, но вероятнее всего, от раздражения, которое росло в нём, как снежный ком. Он уже было собрался открыть рот, чтобы сказать, что верует давно и преданно в Деда Мороза, как, переводя глаза с тарелки на Жоржа вдруг встретился с глазами Нади. Взгляд её, полный сосредоточенного внимания и доверия, смутил Максима, и он заговорил совсем не о том, что хотел мгновение назад. – Концепция бога, как и множество других современных моделей реальности, не может быть ни подтверждена, ни опровергнута. Абсолютные знания о сознании и материи невозможны для человека, любые попытки обобщить всю информацию и подвести под один знаменатель подобны гаданию на кофейной гуще. Любая концепция реальности может быть полезна лишь в определённой сфере.
Жорж посмотрел на Максима пристально, вероятно, пытаясь вникнуть в услышанное. – Близорукость не грех, – наконец, произнёс он, учтиво улыбаясь, – но, если мы что-то не видим, это не значит, что оно не существует. Однако, мне очень интересно, какую картину мира видите вы?
– Я вижу, что человек – самый опасный враг и миру, и себе, а религия есть попытка человека спастись от себя самого.
– И опять я с вами согласен! – Воодушевляясь, подхватил высказанную мысль Жорж. – Христовы заповеди – вечные нравственные ценности – единственный путь к спасению!
– Нормы морали, которые проповедовал Христос, к сожалению, не могут быть нормой для людей. – Возразил Максим, не понимая, зачем он это сделал. Данный разговор не представлял для него ровно никакого интереса, но он словно боялся обмануть ожидания устремлённых на него глаз девушки. – Универсальное сознание – утопия. В этом мире нет более неопределённых и запутанных понятий, чем добро и зло.
Жорж кивнул головой. – Господь – учитель наш. Достичь его высот не дано никому. Но он дарит нам возможность учиться. Несомненно, постичь науку его по силам не всем, для этого необходимы, как в любой учёбе, не только ум, но и трудолюбие, и старание.
– Думаю, этого будет совсем недостаточно. – Вновь возразил Максим. – Можно желать стать, к примеру, художником, но никогда не осуществить своего желания, вследствие отсутствия таланта. Чтобы следовать библейским заповедям, надо иметь в душе нечто, созвучное этим жизненным принципам. Уверен, что самый доступный и самый понятный для людей – язык закона. Уберите полицию, и в мире наступит хаос. Относительный порядок, к которому мы привыкли, держится в основном на страхе наказания. Он, как каркас, поддерживающий неустойчивое сооружение из множества фрагментов, сверху припудренных, прилизанных, подкрашенных для привлекательности, но не способных держаться самостоятельно. Уберите каркас – и все рухнет. Никакие религиозные учения не спасут.
– Согласен. – Вступил в разговор Егор. – Единственно верный и действенный метод воспитания Человека Разумного – это метод «Кнута и пряника». Кстати, и Большинство религий не брезгует им. Будешь хорошо себя вести – попадешь в рай! Ну, а если – нет, гореть тебе в аду!
– Если вы помните, – перебил с улыбкой Жорж, – христианству – более двух тысяч лет! Почему, скажите, люди верят в сказку?
– По разным причинам. – Вновь вступил в разговор Максим. – Кто-то – от неуверенности в собственных силах, от неспособности самостоятельно отвечать за свои поступки, от страха перед настоящим и будущим, кто-то, так сказать, на всякий случай. И лишь немногие – от того, что христианство отвечает их сути, их внутренней потребности жить по законам добра.
Лицо Жоржа выразило недоумение. – Какая разница, каким путем люди приходят к вере? Главное – результат!
– Я думаю, это важно. Так как идеалы, которые не отвечают сути человека, легко предаются при необходимости. Обмениваются на то, что действительно представляет ценность для него – деньги, власть, слава, жизнь. Для таких «верующих» вера – красивая смирительная рубашка, которую можно снять в любой момент. Закон же – это дубинка, от которой в реальной жизни никуда не деться.
Жорж, откинувшись на спинку стула, внимательно смотрел на Максима. – "Имеющий веру – имеет всё и ничего потерять не может." – Процитировал он. – Вы любите Тургенева?
– Я уверен лишь в том, что могу понять, что является фактом, доказанным наукой или временем.
– Ну, а что думаете вы, Надя? – Жорж с надеждой посмотрел на девушку.
– Я считаю бессмысленным этот спор. В книге жизни каждый читает то, что видит. Строки о Христе для меня – лучшее, что я прочла. Эволюция человеческой души, социальная эволюция только набирают скорость. Я верю, что мир будущего, новый мир, будет построен из вечных добрых истин.
– Эволюция биологического вида, породившая человека разумного, остановилась на этом знаменательном событии. – Не глядя на Надю, раздражённо заговорил Максим. В этот раз его раздражение было обращено на себя самого. Он не мог понять, зачем ввязался дискуссию и всё-таки продолжал. – С тех пор эволюционировали общественные законы, область знаний, однако, человек остался прежним. Человеку не преодолеть притяжение его биологической животной сути, не стать тем, что рисует его оптимистичное воображение. Если ему удастся хотя бы в целях самосохранения умерить свой аппетит, отказаться от ориентиров на роскошь и изобилие, у человечества появиться шанс выжить. Сейчас такого шанса нет.
– Да. – Произнес Егор с озадаченным видом. – Задел ты меня за живое своими разговорами об излишествах. Вон сколько на мне лишнего висит! Пора на хлеб и воду. А тебе, Жорж, – В глазах Егора заискрились смешинки. – Тебе надобно сменить имидж – костюмчик попроще, жилье поскромнее. Мудрость, сходящая свыше скромна. Так, если мне не изменяет память, говорил святой Иаков.
– В тебе погибает великий артист. Твоё призвание – сцена. – Жорж хрустнул длинными белыми пальцами. – Люди не могут быть равны абсолютно во всем, потому что Бог создал их разными, наделив разными способностями. А разные способности дают разные возможности. Не всё ли равно, сколько стоит мой костюм, или, сколько у меня домов. Главное – я делаю то, что многие сделать не в состоянии, как я уже говорил, в силу разных способностей. Быть может, кто-то замечательно метет дворы, но он за всю свою жизнь не заработает столько, сколько я уже перечислил на различные благотворительные цели. Да, моё состояние – около пяти миллиардов долларов. Я люблю дорогие вещи. Но, что лучше? Гладить по головке и делиться последними центами, или, как я оказывать существенную, ощутимую помощь? Надо, я думаю, спросить тех, кому я даю работу, кто получает от меня материальную помощь. Да, движение к успеху идёт в жесткой борьбе. Если я буду жалеть всех, кто плетётся сзади меня, я никогда не буду первым. Однако, это, отнюдь не противоречит моей вере, так как я не только сам двигаюсь вперёд, я помогаю обществу двигаться в том же направлении. И именно это добро, это – благо для людей. Я, отбросив сантименты, буду идти впереди успешным и богатым, а, так называемые, добрые и чувствительные в это время будут звенеть центами и топтаться в хвосте, вежливо уступая друг другу дорогу. Кроме того, я не согласен, что ориентиры на роскошь – это дурно. Почему? Если я в состоянии позволить себе иметь красивые дорогие вещи, почему я должен довольствоваться примитивом только потому, что кто-то не умеет, или не хочет зарабатывать деньги? И еще – Жорж сделал паузу и многозначительно посмотрел на Максима. – Хочу напомнить, что эксперименты с уравниловкой уже были. Результаты их известны.
– Вы меня неправильно поняли. – Сдержанно возразил Максим. – Равенство, братство, труд на общее благо и т. д. – все эти понятия звучат красиво, но они не совместимы с человеческой природой. Человек – система, запрограммированная на потребление. Но, если этот процесс не контролировать, человек съест себя сам.
На лице Жоржа возникло выражение иронии. – Извините, но пока в ваших рассуждениях звучат только лозунги. Как практически можно осуществить ваши идеи?
– У меня нет готовых рецептов. Да и изобретать их мне не интересно. – В голосе Максима зазвучали жёсткие ноты. – Каждый должен заниматься своим делом. Я лишь убеждён, что человека изменить нельзя, но его можно увлечь. Ненасытная человеческая природа постоянно требует новых ощущений. Потому на смену классической музыке приходит тяжелый рок, классической живописи – разного рода «измы» – сюрреализм, футуризм, кубизм.
– Вы считаете, что религия, как средство воздействия на сознание людей, устарела, и нужна новая философия, некий «изм», основанный на равенстве, но не коммунизм? – Возразил Жорж, заметно нервничая. - Вы, несомненно, умный человек, но, честно говоря, ваши высказывания меня просто шокируют. Религия – старый дедовский метод. Состоятельность – порок. Превозносите бедность и серость. Наденька, ну а вы, что думаете по этому поводу?
Девушка посмотрела на него, затем на Максима и заговорила негромко, не спеша, осторожно, словно пытаясь затушить разгорающийся словесный пожар. – Я уверена, что религия устареть не может. Это философия. Принимать её или нет – выбор каждого. Однако, культ денег, культ роскоши заставляют забывать человека о вечных ценностях. Максим прав. Эти идеалы калечат сознание людей. Когда мы говорим о физическом здоровье, мы проповедуем умеренность и рациональность. Но, думая о теле, не стоит забывать о душе, о том, что для ее здоровья необходимо соблюдать те же принципы – умеренность и рациональность. Это золотые правила жизни, в природе выживает лишь тот, кто соблюдает их.
– Умеренность и рациональность это здорово! Я за умеренность в еде, питие и прочих подобных удовольствиях. Ну, а как же быть с красотой? – В глазах Жоржа вспыхнул огонёк иронии. – Она не может быть умеренной и рациональной, потому что все, что умеренно это середина, это, так сказать, посредственно. Красота это всегда вершина! Стекло не может быть красивее бриллианта, а железо привлекательнее, чем золото. Что будут делать в вашем умеренном и рациональном мире те, кто любит красоту?
– Понятие красоты относительно. – Ответила Надя. – Иногда то, что кого-то приводит в восторг, другому не приносит радости. Но в большинстве случаев это понятие формируется в человеке под воздействием общества, в котором он живет. Для многих красиво то, что общепринято считать красивым. Кроме того, как все в нашем мире, красота имеет денежную оценку. И потому, опять же в силу общепринятых представлений, для очень многих людей обладание красивыми вещами, украшениями есть способ подчеркнуть свой материальный достаток, свое превосходство над другими. К сожалению, последнее приносит большее удовольствие, чем сама вещь, к сожалению, эквивалентом счастья для многих в нашем обществе считается богатство. Я убеждена, что, если человеку не навязывать уродливых идеалов, не создавать у него комплекс неполноценности потому, что он не может их достичь, не превращать его жизнь в бесконечную гонку за богатством, то он сможет находить радость в красоте естественной, той красоте, которая нас окружает, которую подарил нам Бог.
– Ну, а как быть с теми, кому недостаточно красоты естественной, для кого рамки умеренности и рациональности будут подобны прутьям клетки? – Не сдавался Жорж.
Надя пожала плечами – Пожалуйста. Если человеку нужен шик и он может себе его позволить – пусть. Только на него надо смотреть не с восхищением и завистью, как сейчас, а с сожалением, как на человека, отставшего от жизни, живущего устаревшими понятиями о красоте и счастье. Нужны другие идеалы, другие стандарты, другая шкала ценностей, не привязанная к деньгам.
– Наденька! – Жорж развел руками. – Но это, извините, наивные рассуждения. Миром правят рыночные отношения, а вы предлагаете забыть о деньгах!
– Я прекрасно понимаю, что рыночные отношения исчезнут не скоро. – ответила Надя. – Я говорю о том, что сейчас все измеряется в деньгах, в том числе и значимость человека. В нашем обществе богатые люди более известны, чем деятели науки и культуры. Их жизнь обсуждается в прессе, на телевидении. В центре всеобщего внимания все, от размеров состояния – до стоимости нижнего белья. На мой взгляд, когда человек совершенно бессмысленно тратит огромные суммы денег, зная о том, что многие люди не могут позволить себе самое необходимое, это не только свидетельствует о его проблемах с совестью, но и о порочности общественных законов.
Егор поперхнулся, торопливо вытащил из кармана брюк большой носовой платок и, протирая капли пота, выступившие на побагровевшем лице, произнёс. - А, говорят, женщины – слабый пол. Ты ещё жив, Жорж? Доктор выписал нам лекарства: умеренность и рациональность – ежедневно, до и после еды.
– Идеи, несомненно, замечательные. – Жорж подарил нежную улыбку Наде и ироничную – Егору. – Если бы они еще были выполнимы. Чудесная музыка, Наденька! Пойдемте, потанцуем. - Он встал из-за стола, элегантный, стильный, подошел к девушке и галантно подал ей руку. Она посмотрела на него с мольбой, видимо, намереваясь отказаться. Однако, Жорж опередил её, добавив категорично-шутливым тоном. – Возражения не принимаются. Отказом Вы нанесёте непоправимый вред моему здоровью. Надя покорно последовала за ним.
– Эх! – Вздохнул Егор. – Почему ты, Макс, не пригласил Наденьку? Валенок ты!
– Ну, какой из меня танцор? К тому же мне пора идти. – Максим привстал, однако Егор остановил его порыв, решительно водрузив на его плечо свою массивную руку.
– Не торопись. Ещё несколько минут. – Произнёс он заплетающимся языком. – Я, вероятно, выглядел шутом, ты прости. Моя беспокойная голова не даёт покоя языку. Я пытаюсь понять правду не от мира сего. – Егор потер ладонями виски. – А теперь эта голова разболелась. Пойду прогуляюсь. – Он, кряхтя поднялся.
– Тебя проводить?
– Что меня провожать? Я же – не девушка! Ты лучше за девушками ухаживай. – Проворчал Егор и неуверенной походкой отправился к выходу.
Максим вновь посмотрел на часы. Было без 5 минут три. Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и спланировать оставшуюся часть дня. Вскоре раздались знакомые шаркающие шаги. – Спишь? – Егор, кряхтя, погрузил своё тело в кресло.
– Думаю. – Вяло ответил Максим. – Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно. Освежился, облегчился. – Егор вздохнул и посмотрел на танцующих. – Милая барышня. Славная, очень славная, к тому же, умница. Да, ты это и сам заметил. Представь, родители ее – довольно состоятельные люди, но она живет отдельно и очень скромно. В госпитале работает, может проводить там не только весь день, но и ночь. Больные ее боготворят. Говорят, что ее слова помогают больше, чем лекарства. Советую тебе к ней присмотреться.
– Спасибо за совет, – категорическим тоном прервал его Максим, – но, думаю, он мне никогда не пригодится.
– Никогда не говори – «Никогда». Помнишь ты эту мудрую фразу?.. А вот и наши голуби возвращаются.
– Спасибо, Наденька, – Сказал Жорж, подойдя к столу. Он склонил голову, изящными движениями помог девушке сесть на ее место, затем присел сам. – Я только что рассказывал Наде о своем загородном доме, и мне пришла в голову замечательная мысль. Я решил пригласить всех вас в гости. Как говориться, лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать.
– Превосходная идея! – Воскликнул Егор без раздумий. – Еще одна возможность побыть в исключительно приятной компании! Правда, Макс? – Он решительным движением пододвинул к себе тарелку со спагетти, предназначавшуюся для Максима, намотал макароны на вилку и понес ее ко рту.
– Я не смогу. У меня – конференция через три дня, мне нужно подготовиться.
Рука Егора остановилась. С минуту он молчал, глядя на Максима, словно пытаясь понять услышанное. Наконец, вздохнул, положил вилку в тарелку и, покачивая головой, с обидой во взгляде и голосе заговорил, растягивая слова. – Нуу, не ожидааал, не ожидааал. Не видел друга почти вечность, и – наа тебе.
– Мы вернёмся часам к двум. Я тоже буду занят во второй половине дня. – Включился в разговор Жорж. – Так что, всё наверстаете.
– Верно! – Егор выразительно посмотрел на Максима. – Всё возможно, если очень хочется! Тебе ведь хочется ещё раз побыть в приятной компании?
– Убедил. – Ответил Максим поспешно, чувствуя на себе пристальный взгляд Надежды Белик и опять краснея.
– В общем, не дам я тебе покоя, Макс! – Прогремел Егор с сияющим лицом. – Во сколько едем, друзья?
– Не едем, а летим! Мой коттедж находится в двухсот километров от города. Это немалое расстояние удобнее преодолеть по воздуху. Мы полетим на вертолете. Я сам поведу его. – Жорж сделал паузу. Его взор выражал восторг и ожидание.
– А почему – не на воздушном шаре? – Егор изобразил недоумение. – По-моему, очень романтично.
– Потому что воздушного шара у меня нет, а вертолеты есть. Два – у здания моей компании, один – в моем загородном поместье. Наденька, как вы относитесь к мистике?
– В вашем доме водятся привидения? – С наигранным беспокойством спросила Надя.
– В моем доме – нет. – Жорж обвел всех сидящих за столом интригующим взглядом. – А вот, в окрестностях, ближайших и отдаленных, я не раз наблюдал загадочные явления.
– Летающие тарелки? – С искренним любопытством спросил Егор. – Как тебя угораздило угодить в такую глухомань, где представители инопланетных цивилизаций встречаются, как я понимаю чаще, чем наши братья земляне?
– Я намеренно построил дом в отдаленном от города месте. Я устаю от постоянного присутствия чужих людей вокруг меня. Репортеры, чиновники разных мастей, клиенты. Иногда хочется побыть одному, спрятаться от чужих глаз, побыть с друзьями, в маленькой, приятной компании, как сейчас. – Жорж вновь взглянул на Надю. – Я покажу вам множество замечательных мест! В общем, яркие впечатления гарантирую! Завтра в десять утра я предлагаю встретиться у главного входа моей компании.
– Прекрасно! Давайте выпьем за наше путешествие! – Заявил решительным голосом Егор. – Надя, попробуйте вино! Оно значительно лучше апельсинового сока.
– Нет-нет, я, к сожалению, должна идти. – Девушка посмотрела на Максима, затем на Жоржа, – Спасибо за приятную встречу. Спасибо вам, Егор.
– До завтра, Надя! Обязательно возьмите леденцы в дорогу, чтоб не укачало в вертолете. И – фотоаппарат. Будем фотографировать инопланетян!
– Непременно.
– Я провожу! – Жорж торопливо поднялся со стула. – Как раз, расскажу, куда подъехать.
После ухода Нади мужская компания распалась. Оказалось, что Жорж спешил к своей матушке. Максим уехал домой готовиться к конференции. Егор, поскучав еще около получаса в одиночестве, уехал в гостиницу и улегся спать.