Аспасию, словно неодушевлённый тюк, везли несколько часов, перебросив через седло. На голове — дерюжный мешок, запястья и щиколотки стянуты крепкими ремнями. Тело измучено сверх меры, каждая незатёкшая мышца болит, но хуже всего — терзающий душу страх неизвестности.
Ещё утром, ступая по сходням с могучей пантикапейской триеры на причал, она считалась важной персоной, наречённой невестой меотского царя Тиргатона. Брачное посольство направлялось в его столицу, расположенную в среднем течении реки Гипанис. Недавно закончившаяся война между двумя государствами ознаменовалась заключением мира, одним из условий которого была женитьба владыки меотов на одной из знатных девушек Пантикапея. Разумеется, ни один глава благородного семейства не жаждал породниться с варваром, пусть и монарших кровей. Пришлось кинуть жребий, удивительно счастливым образом выпавший на Аспасию, сироту, воспитывающуюся при храме Афродиты. Отцы города вздохнули облегчённо, а девушку начали готовить к выполнению почётной миссии.
Три самых приближённых к алтарю жрицы прочитали юной послушнице ускоренный курс любовной науки, сопровождаемый практическими занятиями, которые, впрочем, не оставили в смятенной голове Аспасии значительного следа. Единственной стройной её мыслью было осознание предстоящей перемены образа жизни и расставание со всем привычным. Подготовка завершилась древним обрядом посвящения богине, поскольку все воспитанницы-девственницы принадлежали ей и не могли покинуть храм без надлежащего “выкупа”.
Однажды на закате Аспасию привели в лаконикум, где сначала уложили на каменную скамью и разогрели до обильного пота, потом тщательно омыли в бассейне, отскребли тело стриглями до младенческой свежести, размяли мышцы и, завернув в пышное покрывало, усадили в открытой ротонде, из коей открывался изумительный вид на море и окружающие город просторы. Она окидывала их элегическим взглядом, блаженно опустошённая, и одновременно полная томительных предчувствий. Через некоторое время ей поднесли чашу с неразбавленным красным вином, а так же пропитанный странно пахнущей смесью хлебец, и заставили употребить эту снедь. Почти сразу в голове избранной невесты закружился водоворот, сделавший все ощущения лёгкими и приятными. Девушку взяли под руки и провели в подземный зал, куда до этого никогда не пускали. Там находилась ритуальная статуя Афродиты Приапы в образе лежащей женской фигуры. Подробности изваяния были скрыты пышной драпировкой, кроме бородатого лица и стройных ступней. Целый сонм жриц в коротких хитонах с разрезами, обнажающими обе груди и лоно, окружил Аспасию, виясь в танце под гортанные хтонические напевы. С неё сняли покрывало, распустили пышные чёрные волосы по плечам, увлекли в сложную последовательность ритмических движений. Внезапно она осознала, что подведена вплотную к богине, так, что касается икрами холодных мраморных бёдер статуи, которая тоже лишилась одеяний. Чьи-то руки переставили и раздвинули ноги Аспасии, и она оказалась стоящей над Афродитой, причём самый сакральный член тела последней, позолоченный, изогнутый, как лук, фаллос, предстал взору во всей хищной очевидности. Но зрелище это нисколько не взволновало помутнённый разум жертвы, как и последовавшие действия. Её принудили слегка присесть, чтобы гладкое закруглённое навершие коснулось внешнего края губ. Уверенные пальцы невидимых жриц раскрыли нежные складки и вставили в них конец позолоченного клинка, готового войти в назначенную плоть. Поверхность его, отшлифованную за века, вдобавок обильно смазали благовонным елеем. Вдруг руки, поддерживающие Аспасию, разом разжались, и она вынуждена была, потеряв равновесие, осесть вниз. Придача несколько дюжих дев налегли ей на плечи, словно насаживая на воздетого к небу приапа.
Громоподобный гонг, грянувший совместно с многоустым хором, совершенно заглушил недлительный вскрик. Аспасию удерживали некоторое время, потом бережно совлекли с изваяния, отёрли кусками влажной ветоши повреждённое место и прикушенный рот от крови.. Невесту, выкупленную у богини, отвели в укромный покой, дали вновь выпить какого-то снадобья, и оставили приходить в себя.
Ещё через месяц в Пантикапей прибыл особый посланник с дарами, предназначенными послужить калымом за суженую царя. На центральной городской площади, агоре, прошла официальная церемония передачи Аспасии в руки меотов. Блестящий оратор-демагог долго и основательно расписывал преимущества предстоящего союза, а так же демонстрировал дорогие подношения, полученные от Тиргатона. Благодушная толпа сограждан, всегда поддерживающая всё хорошее против всего плохого, ещё и умасленная раздачей серебряных оболов, поддержала предстоящий политический брак единогласно. Судьба бывшей воспитанницы Афродиты, казалось, решилась бесповоротно.
Спустя сутки лучший корабль Понтийского флота "Посейдон" отчалил из гавани, направляясь в устье великого Гипаниса. Аспасия сожалела, что ей не дали с собой того удивительного напитка, под чьим действием из сердца отступает любая тоска. Впрочем, изрядная доля равнодушия в нём осталась, потому что даже проститься с родным городом девушка не пожелала, уткнувшись лицом в постель в своей каюте.
Плаванье не длилось слишком долго. Уже на следующий день они вошли в чрезвычайно заиленное русло реки с покрытыми густым тростником берегами. Пристали к примитивному пирсу, где их встретила живописная дружина варварских воинов, облачённых в непривычные взору доспехи. Аспасия пожала плечами. Что ж, теперь ей многое покажется в новинку.
И вот скрылась из глаз, как последний кусочек отчизны, могучая триера. Отряд тронулся с места, оглашая местность непонятным говором. Приставленная к Аспасии в качестве переводчицы и наставницы тощая старуха, когда-то в молодости жившая в греческом полисе, объяснила, что предстоит не менее трёх дней пути через опасные места, придерживаясь возможной скрытности. На вопрос: “От кого?” — карга усмехнулась: "Лучше тебе не знать! Впрочем, с такой смазливой внешностью и молодостью можно почти не опасаться за собственную судьбу... Амазонки! Не слыхала?"
Как не слыхала! Об этих отважных и ужасных обитательницах степей толковали по всему Понту Эвксинскому. Значит, придётся пробираться мимо их владений? Любопытно было бы на них глянуть. Ещё Гомер в «Илиаде» упоминает амазонок. Поразительно, они сохранились спустя несколько веков, оставаясь всё той же грозной силой! Но при этом окружены ореолом непроницаемой тайны. Мало что известно о них. Словно призраки, кочуют по обширным просторам, завораживая умы и пугая души!
Караван, состоящий из десятка повозок и полусотни всадников, двигался безостановочно до самого вечера. Только в сумерках старший отряда подал команду, все тут же принялись сооружать временный лагерь. Огромные скрипучие колымаги поставили в круг, в центре которого развели приличный костёр, и водрузили на него многовёдерный медный котёл. Часть воинов была расставлена по периметру в качестве часовых, остальные устроились кто где, постелив попоны по соседству со своими лошадьми, в ожидании ужина. Вода в котле против ожидания закипела быстро, в неё насыпали крупы из большого мешка, так же всяких кореньев с сушёными овощами, и мелко порезанные куски вяленого мяса. Когда варево подоспело, в первую очередь угостился начальствующий состав, затем настала очередь царской невесты с сопровождающей её старухой, а потом уже остальной компании. Пища не слишком понравилась Аспасии, но голод заставил уничтожить всё до последней крошки (недаром его называют лучшим поваром!). Укладываясь под шерстяное одеяло в своей повозке, девушка вспомнила матрац, набитый пером, и тонкую льняную простыню, ещё недавно служившие ей привычным ложем, и тихонько вздохнула. В греческих полисах даже слуги обитают в лучших условиях, чем здешние цари. Но раз таков её жребий, да будет так! Она прислушивалась некоторое время к звуку бессмысленной меотской речи, конскому фырканью, храпу заснувшей под днищем кибитки наставницы. В просвете полога видны были крупные лучистые звёзды, те же самые, что сияли дома, но теперь совершенно другие, ставшие чужими и далёкими. Герои созвездий словно отвернулись от неё, превратившейся в иностранку. "Прекрасная Афродита, почему ты так поступила со мной? Неужели я оказалась самой недостойной?" — вопросила Аспасия в душе, разумеется, безответно. И с такими смутными думами забылась.
Резкий лязг металла заставил её буквально подпрыгнуть, вырвав из лап липкого сна без сновидений. Или она ещё спит? Кромешная темнота вокруг. За тонкой преградой тента происходит что-то непонятное и пугающее. Быстрые шаги, даже бег многих ног, то звонкие, то глухие удары, приглушенные стоны — но ни одного крика! Вдруг полог раздёргивается с треском, и в голубоватом лунном свете Аспасия различила два высоких, похожие на женские силуэта. Словно в подтверждение, низкий и сипловатый, с грубым акцентом, но явно не мужской голос произнёс: “Гаруна, это она! Берём!” Крепкие руки бесцеремонно хватают царскую избранницу и выдёргивают наружу, натягивают на её голову мешок, а запястья и щиколотки накрепко связывают кожаными ремнями. После чего забрасывают поперёк седла, ни мало не заботясь об удобствах, и через короткое время пускают коня вскачь.
Когда наконец-то прекратилась эта пытка, и Аспасию сняли с лошади, заодно освободив от чехла, чуть не задушившего девушку, и распустили путы, вовсю светило солнце. Десятка два воинственных всадниц стояли вокруг, спешившись. Пленница тут же рухнула, как подкошенная, абсолютно не чувствуя ног. Две крайние амазонки (а это были, без сомнения, они) кинулись к упавшей, без всякого смущения сдёрнули с неё одежду, уложили на расстеленную попону и принялись энергично растирать онемевшие члены. Аспасия не удержалась от громких стонов, настолько мучительной оказалась процедура. Столпившиеся было воительницы разошлись, занявшись текущими делами, кроме одной, явно непростого звания. Высокая, атлетичного сложения молодая женщина со рыжими распущенными волосами, одетая в белую рубашку под дорогими италийскими доспехами, следила за спасительным истязанием с кажущимся безразличием.
Наконец, когда по её мнению прилагаемых усилий оказалось достаточно, она скомандовала кратко: "Всё!" Обе амазонки разом отпустили жертву, встали и направились к подругам, даже не оглянувшись. Начальница подошла к оставшейся обнаженной, обессиленной девушке, присела перед ней на корточки. "Можешь двигаться?" — казалось, в голосе её мелькнуло участие. Аспасия только кивнула, хотя больше всего на свете ей хотелось бы завернуться во что угодно и остаться лежать, ожидая неминуемую смерть. "Вот и хорошо. Через час отправимся в путь, только подкормим и напоим лошадей, да сами поедим. Верхом ездить умеешь?" Аспасия снова кивнула, теперь уже отрицательно. Рыжая досадливо поморщилась: "Ох уж эти эллинские неженки! Ничего, научишься. Только штаны подденешь, иначе натрёшь свои розовые лепесточки!" Какой бы измученной ни была питомица Афродиты, услышанное заставило её густо покраснеть. Вообще удивительно, что степные наездницы говорят на греческом языке, хотя и сильно искажённом, но всё же достаточно понятном. Тем временем девушке принесли миску с едой — разогретой на костре кашей с кусочками жестковатой говядины, а так же пару скифских укороченных портов. Особа, притащившая одежду, не отступила, пока Аспасия не примерила последовательно оба варианта. Ни один не пришёлся по вкусу утончённой гречанке, но пришлось-таки сделать выбор, чтобы ощутить в результате ужасное стеснение в интимном месте. То ли ещё будет, судя по стремительной решимости амазонок!
Скоро к ней подвели того самого коня, на котором до этого везли столь небрежно. Девушка вскарабкалась в седло при помощи одной из наездниц, хладнокровной и мощной, как скала, и впредь не отстававшей ни на шаг, видимо, приставленной в качестве стражницы-телохранителя. Езда верхом оказалась не столь сложной, хотя поначалу требовала значительных усилий. Аспасия приноровилась, перестала ежеминутно ожидать сокрушительного падения, и смогла даже получше рассмотреть сопровождающий её конвой похитительниц.
Амазонки представляли из себя атлетически сложенных, молодых, или кажущихся таковыми женщин неопределённой расы. Большей частью брюнетки, хотя имеется несколько более светлых экземпляров. Одеты крайне просто: холщовые рубахи-хитоны, из-под которых выглядывают варварские штаны, сверху доспехи, у всех разные, от изящных художественной отделки у рыжей начальницы, до примитивных, скроенных из кожаных полос, скреплённых при помощи заклёпок и блях. На головах — видавшие виды стальные шлемы. Отрытые части тела и даже лица покрыты безобразными шрамами и цветной татуировкой, чаще всего изображающей хищных зверей: львиц и волков. Вооружение обычное, но судя по всему, надёжное, проверенное в боях: длинные копья с широкими, массивными наконечниками, короткие мечи и специальные луки для стрельбы на полном скаку, именуемые почему-то повсеместно парфянскими, хотя это изобретение амазонок. При всей показной воинственности, женская тяга к маленьким радостям не преминула проявиться и здесь. У рядовых всадниц в виде скромные украшений из отшлифованных фруктовых косточек и ярких ягод; цветов, вставленные в волосы или в петлицы одежды; а на одной, похоже, самой романтической особе, даже полноценный венок из васильков. Впрочем, взгляды от этих милостей не становились ласковей, а голоса теплее.
Общение сводилось к минимуму. Короткие, словно удары бичом, команды, да изредка обращение по имени. Причём, имена все отрывистые, больше похожие на клички: Тавуш, Гаруна, Сота, Плиста. Командира называли госпожой, и лишь однажды самая на вид бывалая обратилась: “Ипполита”.
Путь до следующего бивуака длился почти целый день и измучил Аспасию не меньше, чем предыдущий этап, проведённый ею в качестве поклажи. Только переправившись вброд через широкую, но мелкую в этом месте реку, наверное, тот же самый Гипанис, и достигнув передового поста пограничной стражи амазонок, отряд остановился. Пленнице вновь потребовалась помощь, чтобы спешиться, так как собственные мышцы одеревенели и отказались слушаться. Правда, повторного жестокого массажа удалось избежать после нескольких разминочных упражнений. При всей кажущейся изнеженности по сравнению с обитательницами степей, питомица храма не была безнадёжной сибариткой. Послушниц Афродиты воспитывали путём гимнастических занятий, долгих ритмических танцев во время церемоний, поскольку считалось, что будущая жрица должна обладать внутренним и внешним совершенством, подобно самой богине. Так что к месту ночлега, просторному шатру, разбитому внутри укрепления, состоящего из частокола и высокой, не менее двадцати локтей дозорной вышки, Аспасия доковыляла самостоятельно. Гарнизон аванпоста, до полусотни примерно человек, включал не только взрослых, но и детей. По крайней мере, с десяток девочек разного возраста собрались поглазеть на новоявленную гостью-иноземку. Все остальные участницы похода были им хорошо знакомы. Спустя некоторое время Аспасия пришла к выводу, что местные обитательница живут своеобразными семьями, где главами являются более пожилые, опытные амазонки, которым их юные подруги оказывают всяческие знаки внимания, обхаживают, устраивают быт. Каким образом у них осуществляется супружеская близость, и откуда берётся потомство, девушка и предположить не могла, оставив разгадку до лучших времён.
Ужин, проведённый при ярком свете костра и смоляных факелов, оказался значительно приятней завтрака. Густая ароматная похлёбка из нескольких видов мяса, на второе —запечённая в глине рыба, и отвар из груши-дички основательно насытили голодную утробу. Нашлась даже полоска ткани, которую можно было использовать в качестве салфетки. Хотя тело по прежнему изнывало, душа Аспасии относительно успокоилась, что следовало признать удивительным после всего произошедшего за день. Как ни странно, общество полумифических наездниц казалось ей более приемлемым, чем перспектива разделить ложе с меотским владыкой.
Появилась огненноволосая начальница. Получила свою порцию пищи из общего котла, впрочем, в серебряную, украшенную орнаментом миску, устроилась на кошме напротив Аспасии. Ела быстро и жадно, ничуть не считаясь с правилами хорошего тона, как и все остальные кочевницы. В конце трапезы запросто облизала пальцы, жирные губы вытерла той же тряпицей, которую использовали все. Затем весело посмотрела на пленницу, не отрывавшую от неё глаз:
— Что так уставилась, гречанка? Думаешь, вот настоящая варварка перед тобой, дубина неотёсанная, ест, как попало, говорит грубо, чувств тонких не имеет?.. Ну, так и есть, я же амазонка! Недаром мы у вас считаемся пугалом, детей стращаете нами...
— Совсем нет, госпожа.. это нисколько не важно! Но мне хотелось бы спросить, если позволите...
— Ну, валяй!..
— Что вы сделали со всеми остальными людьми, теми, кто был со мной на стоянке? Это не похоже на простой налёт с целью ограбления, в такой спешке и кромешной тьме невозможно ничем поживиться...
— Сделали то, что сделали. В данный момент нам не нужны ни рабы, ни пленники для выкупа. Это лишняя морока, связывающая по рукам и ногам. Так что просто перерезали всем глотки, понятно?
— Но... зачем? И для чего оставили жизнь мне?
— Нашу главную добычу мы взяли, это ты. Насчёт остального... Да, в таком обозе, как посольство Тиргатона, можно немало чем разжиться, но для этого не было времени. По донесению лазутчиков, навстречу вам двигался отряд царского сатрапа Вельвузия в количестве двухсот конников и десяти серпоносных колесниц, причём на расстоянии меньше дневного перехода. Сама понимаешь, столкнуться с такими силами не входило в наши планы, и мы предпочли довольствоваться частью, чтобы не потерять всё. Меоты, откровенно говоря, вояки так себе, но десятикратное преимущество в копьях не может не сказаться на исходе боя!
— Получается, вы заранее знали, что я буду в составе каравана, и поджидали именно меня? Но клянусь Афродитой, зачем, объясните? Я обычная городская девушка, воспитанная при храме, даже родителей своих не знаю...
— Послушай, Аспасия, ты хочешь знать сразу всё, а это не принесёт пользы! Достаточно, что твоё похищение, а правильнее, освобождение, произошло не случайно. Так что выбрось из головы лишние вопросы и предайся сну, завтра нас ожидает ещё один этап, самый длительный, и силы тебе точно пригодятся! На, держи одеяло, устраивайся поудобнее где хочешь, кроме как за воротами, конечно! — Ипполита рассмеялась собственной шутке, означавшей, что разговор окончен, и быстренько улеглась между двух давно похрапывающих сотоварок.
Девушка несколько минут смотрела на мирно почивающих амазонок изумлённым взглядом. То, что они ждали именно её, причём полагали наиболее существенным трофеем, и знают её имя, которое она не называла ни разу, и эта странное уточнение, насчёт "вернее, освободили", означает... Но что всё это означает? Невозможно разгадать! Похоже, придётся последовать совету начальницы и предать душу Морфею. А там как всемогущие боги рассудят, да не оскудеет их чаша с нектаром на Олимпе! Аспасия нашла подходящее место подле глиняного сосуда с углями, от которой шло приятное тепло. Не сразу упокоила бедные побитые бока, но усталость взяла своё, и несостоявшаяся невеста скоро заснула. Тотчас, словно привидение, появилась из тьмы охранница Гаруна, держащая в руке оголённый меч, и пристроилась в ногах знатной добычи. Спала амазонка, как всегда, очень чутко, и не выпускала из сжатой ладони рукоять оружия.
Почти рассвело, когда Аспасию разбудили. Амазонки несуетливо поспешали, собираясь в путь. Умылись из большого корыта, наполненного свежей речной водой. Крепко позавтракали лепёшками, сыром и холодным мясом, запивая подогретым отваром. Прямо в створках распахнутых ворот уже застыли, готовые ринуться с места, словно на ипподроме, две походные колесницы, запряжённые лихими тройками лошадей. Повозки вмещали каждая не более трёх человек, включая возницу. Так что основная часть отряда оставалась в пограничном остроге, усиливая его гарнизон на случай вторжения меотов.
Экипаж одной из колесниц составили Гаруна, Ипполита и Аспасия. Рыжая начальница вручила пленнице широкий плащ, посоветовав закутаться получше, желательно вообще с головой, и держаться крепко-накрепко за поручни, потому что дорога предстоит неезженная, пыльная, местами каменистая, а мчаться они будут быстрее ветра. Уже устроившуюся на месте справа и сзади от возницы гречанку пристегнули парой широких ремней. Ипполита, прежде чем вскочить на повозку, принесла жертву богам, отсекши мечом голову дикому голубю и окропив кровью округу. Итак, вперёд!
Колёса бешено застучали по рытвинам-бугоркам, затрясло неимоверно, пыль в самом деле взметнулась чуть не до неба. Аспасия вполне осознала, что да, лёгкой поездка не окажется. Она вжалась в подобие креслица, укрывшись тканью, насколько смогла, оставив лишь узкую щель для глаз. Ипполита, напротив, осталась стоять во весь рост, одной рукой держась за бортик, а в другой сжимая короткое охотничье копьё. Казалось, они совершают не переезд из пункта А в пункт В, утомительный и долгий, а гонятся за крупным зверем, и вот-вот настигнут. Дорога, едва заметная в выжженных солнцем просторах, то тянулась прямолинейно, то вдруг начиняла петлять промеж высоток. Обе колесницы неслись, подгоняемы спортивным азартом. Иногда, на узких или труднопроходимых участках, они смиренно ползли друг за другом, но стоило только вырваться на простор, как гонка возобновлялась.
Несколько раз в горле Аспасии начинались позывы рвоты, но огромным усилием воли она заставляла их отступить. Всё же, когда изрядно пополудни повозки выехали на берег обширного вытянутого озера, и начальница дала сигнал к привалу, девушка едва не заплакала от радости. Они подрулили к чрезвычайно густой купе из нескольких плакучих ив и зарослей вербы, образующей подобие укромного шатра, где и скрылись благополучно . Позаботившись о лошадях, но оставив их в упряжи, амазонки расположились на ухоженном, видать, частенько используемом месте. Одна из рядовых всадниц отправилась на пост, следить из чащобы за окрестностями, остальные расстелили покрывала и на них выложили захваченную с собой снедь. Костёр решили не разводить, а наскоро перекусить тем, что не требует огня для приготовления. То есть хлеб, сыр, вяленое мясо, вода. Аспасию всё ещё мутило, но она проглотила несколько кусочков того-сего.
Между тем, утолившие голод кочевницы весёлой стайкой направились к кромке озера. Под сенью струистых ветвей, чувствуя себя в полной безопасности, они мигом разделись, впрочем, одежду, и тем более оружие, разложили аккуратно, чтобы при необходимости облачиться без заминки. Аспасия с любопытством разглядывала их загорелые, крепкие тела, покрытие рубцами и художественной росписью. Не то, чтобы обнажённые женщины были ей в новинку, в Пантикапее, как в любом греческом полисе, существовали гимнасии и общественные бани, где свободные горожанки могли оголиться в своё удовольствие, просто нагота амазонок разительно отличалась от точёной хрупкости эллинских дев и матрон. К тому же воительницы вели себя, как дети — хохотали в голос, отпускали шутливые шлепки, щипались, затеяли игру в «пятнашки», пока не попрыгали в воду, продолжив потеху уже там, с брызгами и шумом.
Увлекшись наблюдением, Аспасия не заметила, как сбоку к ней приблизилась Ипполита.
— Почему ты не окунёшься? День такой жаркий, даже для Гекатомбеона, вдобавок пыль, а нам предстоит ещё неблизкий путь. Воспользуйся случаем, потом до самой Фемискиры не будет ни одного источника... Или ты боишься воды?
— Отнюдь, госпожа!.. Пожалуй, я так и поступлю... в самом деле стоит освежиться!
Они вместе подошли к берегу. Начальница одним движением руки расстегнула золотую фибулу в виде жука-скарабея, и освободилась от покровов, которые попросту рухнули наземь. Амазонка переступила через них, не утруждая себя укладкой. Её тело очевидным образом отличалось от тел подчинённых: не столь смуглое и кряжистое, боевых отметин поменьше, а рисунки тату выполнены гораздо выразительней. На бёдрах, животе, между лопаток красовались изображения конской головы с раздутыми, как в бешенстве, ноздрями. Понятной была связь между именем Ипполиты и этими образами. На левой щеке и лбу имелись так же сакральные знаки в виде человеческого глаза и молнии. Лишённая доспехов, сразу помолодев и постройнев, похожая на рыжеволосую наяду, она разбежалась стремительно и с громким кличем нырнула в озеро.
Аспасия раздевалась подольше, заодно рассматривая одежду. Ведь похищение застало её в домашнем хитоне, не рассчитанном на длительную носку, тем более в столь суровых условиях. Не расползётся по дороге? Ещё эти ужасные азиатские штаны, просто оскорбление для чресл цивилизованной женщины! Вот и избавимся от них, хотя бы на время...
Вода приняла вонзившуюся в глубину, словно стремительный гарпун, деву упругими прохладными щупальцами. Какое наслаждение! Выросшая на берегу моря, она плавала не хуже любого из его обитателей, и знала в этом толк! Задержав дыхание, юная ныряльщица удалилась от берега, не всплывая, не менее чем на полстадия. Когда голова её показалась на поверхности, издалека послышалась нешуточная ругань Ипполиты. Амазонки, как все истинно сухопутные жители, умели держаться на поверхности, пересечь небольшую водную преграду, но не более того. Аспасия насмешливо помахала рукой начальнице, мол, достань, если сможешь, и раскинулась на спине, подставив всю себя лучам любопытного и болтливого Гелиоса. Пусть полюбуется, а потом расскажет всей ойкумене! Питомице Афродиты нечего стыдиться — сложена не хуже самой богини. Впрочем, вслух высказать подобную мысль она никогда не рискнёт. Всем известен ревнивый характер олимпийцев, им организовать какую-нибудь пакость ничего не стоит!
Понежившись некоторое время, будто на прозрачной перине, девушка чёткими уверенными гребками отправилась обратно. Плыть в пресной воде было не столь легко, как в морской, зато гораздо приятнее. Ипполита всё ещё плескалась на мелководье, при появлении Аспасии погрозила ей пальцем:
— Не смей так больше своевольничать, ты ещё не ца... — тут носительница конских морд осеклась, а потом продолжила, — Ладно, плаваешь ты, как рыба... Хоть чему-то полезному у греков научилась!
Нечаянная нарушительница спокойствия только пожала плечами, выбираясь на берег. Не велика беда — минутное волнение, зато удалось отвести душу, когда ещё представится возможность?
Под зелёным ивовым шатром царил подлинный Элизий. Одежда, сброшенная Ипполитой, уже бережно развешана по кустам в надлежащем порядке. Гаруны, неизменной, как тень, спутницы Аспасии, нигде не было видно, очевидно, она сменила на посту товарку, которая спешно омывалась сейчас в водах озера. Зато две оставшиеся амазонки представляли из себя интригующее зрелище, хотя, казалось бы, не совершали ничего необычного. Всё ещё обнажённые после купания, они расположились на поваленном дереве вплотную друг к другу, причём одна из них, Сота, более младшая, та самая, что красовалась накануне в романтическом венке, положила голову на плечо подруге. Старшая, Плиста, расчёсывала её волосы большим костяным гребнем, и наверняка что-то приятное нашёптывала на ухо, поскольку лица их выражали высшее блаженство.
Никогда не сталкивавшаяся с публичным проявлением нежности, хотя и прошедшая основательный курс любовной науки, Аспасия была озадачена. Это дружеское общение, или нечто большее? Словно желая сбить с толку чужачку окончательно, подруги изменили позицию. Теперь младшая прилегла старшей на колени, вольготно растянувшись по шелковистой травке. Оставшаяся сидеть склонилась над юницей, так, что её полные груди, похожие на золотые яблоки Гесперид, почти коснулись лица лежащей. Затем она обхватила один из своих прекрасных плодов ладонью, как это делают кормилицы, питающие младенца, и провела соском по приоткрытым губам возлюбленной (в чём можно было уже не сомневаться). В свою очередь поклонница васильков (не только их, похоже) припала ртом к предлагаемому лакомству, всячески смакуя и наслаждаясь. Вдобавок свободная рука Плисты заскользила по распростёртому телу вниз, туда, где курчавился симпатичный мысок, украшающий слияние-разделение ног. Сильные, но чуткие пальцы проникли сквозь кущу, и нырнули в сокровенную глубину, вызвав приметную дрожь, подобно лёгкому землетрясению распространившуюся от эпицентра до самых до окраин.
Аспасия следила за происходящим, как заворожённая. Поскольку процедуру отдания долга Афродите нельзя признать полноценным любовным актом, а теоретические уроки лишь забивают голову бесполезной информацией, юную пленницу вполне можно было признать девственным существом в вопросе эротических отношений. Вот только осознать данную реальность вряд ли мог впавший в прострацию мозг. Разрядила ситуацию проходившая мимо Ипполита, насмешливо потрепавшая гречанку по плечу, а вошедшей в раж парочке бросившая:
— Эй, Дафнис-Хлоя, не увлекайтесь! Скоро выступаем, а нам ещё меотскую царицу после ваших нежностей приводить и приводить в чувство!
Девушка жарко покраснела и опрометью бросилась к сложенной стопкой одежде. Любовницы нехотя, и после некоторой заминки, разъединились, бросая на Аспасию досадующие взгляды.
Уже находясь в повозке, прежде, чем отдать команду "Вперёд", начальница сочла нужным пояснить:
— Сота и Плиста недавно вместе, ещё не натешились. Возможно, по осени сочетаются узами в храме Астарты. Амазонки не слишком стесняются своих чувств, но обычно, всё же, предаются любовным утехам наедине...
— Как скажешь, госпожа...
— Вот именно. Но перестань величать меня, как это делают простые воительницы, они тебе не ровня!.. — Ипполита пронзительно свистнула, как заправский матрос с триеры, и колесницы помчались вдаль.