Дмитрий Тарасенко
«Это все мое, родное!..»
Владимир Орлов был очень известным поэтом — огненно-злым сатириком для взрослых и… добрым выдумщиком для малышей.
Таинственный рой сновидений
Овеял рассвет наших дней.
Ребенок — непризнанный гений
Средь буднично-серых людей.
М. Волошин
……………………….
Ответы ребенка на сложные вопросы часто умиляют и даже восхищают взрослых. Детские рассуждения о мире, наивное незамутненное видение этого мира, простое, смелое, оригинальное объяснение всего сущего может навести на мысль, что всякий ребенок изначально гениален. Но если так, то скажите, куда оно девается с годами, это неуловимое нечто? Да ведь это мы, взрослые, насильно втискиваем маленьких гениев в свои стандартные представления о мире, приучаем оглядываться на других и руководствоваться приземленным здравомыслием — своим собственным, взрослым. А у них не получается. Мы настаиваем, мы сердимся, не в силах пересмотреть закостенелое убеждение, что ребенок — это просто недоразвитый и еще не поумневший взрослый. И даже грубее: ребенок — это глупый взрослый. Вот так. Обучаемые по методикам взрослых, дети надежно излечиваются от всего, что умиляло, удивляло и... обещало возвысить в будущем. Только немногим счастливцам удалось не растрясти свою детскую гениальность, сохранить хотя бы частицу; мало таких избранников даже среди людей, связанных с искусством.
Принято считать, что поэтический талант — это интеллект, облагороженный особой душевной чуткостью. Она диктует именно те слова, единственно те, которые необходимы, чтобы произошло чудо, чтобы даже короткий прозрачный стишок вдруг засверкал небесной звездочкой.
Не похожих друг на друга поэтов так много на земле, что нет смысла сравнивать их дарования. Да и маленький Крым нисколько не обижен талантами, будь то сочинители для взрослых или для детей. Но, похоже, что среди многих авторов детских книжек один только Владимир Натанович Орлов (1930 — 1999) совмещал настоящий дар сочинителя с этим исключительно редким умением — оживлять в себе ребенка. И Самуил Маршак, и Агния Барто, и Сергей Михалков дарили нам добротные детские стихи. Мы с удовольствием декламировали их, заучивали наизусть, мы выросли на них! Но эта поэзия для детей несла все-таки взрослый взгляд на мир. «Картина, корзина, картонка и маленькая собачонка», — так скажет взрослый, обращаясь к малышу. Даже Корней Чуковский в своей книге «От двух до пяти» всего лишь изучает детское языкотворчество и утверждает право на него.
А вот по стишкам Орлова кажется, что маститый дядя-литератор лишь придал им безупречную форму, а настоящему автору было как раз от двух, ну ладно, от трех до пяти! Да, углядеть такое мог только ребенок с его неоспоримой детской логикой, которая часто веселит и в тупик ставит взрослых:
***
На дворе такой мороз!
Колет иглами до слез.
Но не страшен он совсем
Для зеленой елки.
Потому что у нее
Тоже есть иголки.
***
Мы увидим всю планету.
Всю земную красоту.
Нас везут по белу свету
Иго-го, Би-Би, Ту-ту.
***
Малый ход! Полный ход!
По штанам утюг плывет!
Но отплыть ему далеко
Шнур какой-то не дает.
Уборка
Подмела полы Маришка,
Моет каждый уголок,
И не знает, что у мышки
Протекает потолок.
Петушиная работа
Начинают звезды блекнуть,
Просыпается село.
Не забыть бы кукарекнуть,
Чтобы солнышко взошло.
Чудо
На скворечнике скворцы,
А в скворечнике птенцы.
Что за чудо, в самом деле!
Как они туда влетели?
Ну скажите, какой сверходаренный автор, отягощенный, как все мы, полноценным взрослым мышлением, смог бы выдать вот это стихотворение, самое короткое в мире:
У арбуза всюду пузо.
Когда поэты с высшим литературным образованием называют Владимира Натановича своим учителем, сам собою возникает вопрос: где же были университеты этого учителя? Владимир Орлов родился в Симферополе, в семье типографского рабочего. Будучи евреем по матери, звучную русскую фамилию он унаследовал от прадеда-кантониста, который за усердие в воинской службе получил в Крыму и участок земли, и фамилию своего полкового командира.
Работал Владимир слесарем на заводе, юнгой и матросом на яхте (очень мечталось о дальних плаваньях). Растирал краски и грунтовал холсты в мастерской художника, заодно постигая искусство живописи. А еще был портным, должно быть хорошим, потому что находил в этой работе много родственного с живописью.
Стихи пришли к нему сами, вдруг. От постоянного внимания к детям, от желания поболтать да поиграть на равных, от жажды побыть рядом с ними добрым волшебником и снова ощутить вкус той дивной поры. От пристального, критического взгляда на мир, от постоянного фантазирования, опять же вслед за детворой. Ему скучно было пересказывать события, лишь сообщая определенные факты. Он любил ко всему подключать собственное разумение, оживлять и раскрашивать каждый рассказ — о себе ли, о знакомых, о всяком событии. Присочинял, дополняя шутками, каламбурами.
Любой предметный разговор незаметно запускал в нем механизм творчества: собеседники слушают и не подозревают, что уже стали участниками таинственного процесса, что с их помощью каждый случайный монолог начинает принимать форму будущего рассказа или стихотворения. Друзья Владимира Натановича отмечают, что в устных беседах он так же запросто подправлял и собственную биографию. Зачем? Просто из озорства, или хотел себя приукрасить? Нет, скорее для того, чтобы перечень событий и фактов, часто случайных, спаять логикой и подчинить законам драматургии. Ну не может настоящий писатель терпеть небрежности судьбы и не пытаться их отредактировать!
Владимир Орлов стал автором полусотни детских книжек, выходили они в Крыму и в Москве. Он написал около двадцати детских пьес для кукольных театров. Самой известной оказалась сказка «Золотой цыпленок»: по ней создали фильм, ее ставили во многих детских театрах России, да и в других странах. Республиканская детская библиотека в Симферополе носит имя Владимира Орлова.
Как поэт-сатирик, Орлов постоянно выступал в «Литературной газете» на полосе «12 стульев», участвовал в создании жадно ожидаемой читателями «Детской комнаты». Даже в абсолютно недетской сатире он неохотно расстается со своей законно отвоеванной ролью большого ребенка. Один из сатирических сборников так и назван «Прочтите взрослым».
Владимир Натанович охотно принимал гостей. Человек отнюдь не легкого характера, но активный и общительный, не пораженный и малой долей снобизма, он вел подробную переписку с друзьями, уехавшими в Израиль. Так сложилась необычная, немыслимая в советское время книга «Еврейское счастье». В этом сборнике коротких стихотворений чувствуется и грустинка по друзьям, и переживания за них, уверенных в своем судьбоносном везении. Сам-то Орлов думал по-другому (даже родной сын попробовал свободной жизни среди стен Иерусалима — и вернулся). Эта подсвеченная самоиронией лирика органично сплетена с довольно злой сатирой, что вполне соответствует его звездному знаку Скорпиона. И, в противовес ожиданиям недругов, — с чувством Родины.
***
Вот и стали русские чужими,
Зарубежье искренне любя.
И теперь, при новом госрежиме,
Чувствуют евреями себя.
***
Это здесь вы все таланты,
Это здесь вы имена.
Там вы все — репатрианты,
Там евреев до хрена.
***
Тогда исчезнет срам
Тогда воскреснет нация,
Когда оттуда к нам
Начнется эмиграция.
В аэропорту
С типичным аканьем московским,
С билетом в дальние места
Негромко молится
березкам
Абрам, не помнящий родства.
Я не был, к сожалению, знаком с Владимиром Натановичем, вот и остается перепевать чужие воспоминания и докучать расспросами знатокам, всех больше — его сыну Юрию. Он живет в Симферополе, сам давно пишет и публикует рассказы, но среди знакомых так и остается «глубокоуважаемым сыном Владимира Орлова». О, как же я понимаю его! Меня ведь тоже и в школе, и в институте, и уже безнадежно седого знают как сына поэта Николая Тарасенко! А что впереди? Вот недавно захожу в симферопольскую типографию, где мой двадцатилетний сын на редкость умело отредактировал и сверстал книгу нашего знакомого. И слышу восхищенное, сакраментальное: «Это отец Станислава Тарасенко!»
Ладно, отвлеклись. Давайте откроем книгу Орлова наугад. Вот где требовался опыт не трех-пяти, а доброй полусотни лет! Многие строфы можно ставить эпиграфами; их краткость и афористичность бывает заострена неожиданно колючими шутками.
***
Терпению нас учат мудрецы —
Седые престарелые отцы.
Легко терпеть тому, кому осталось
Совсем немного, чтоб отдать концы.
Или увенчана все тою же условно-успокоительной улыбкой:
Давно не курю. Позабыл о вине.
Любовь улетела беспечною птичкой.
Дышу потихоньку. Но, видимо, мне
Придется расстаться и с этой привычкой
А вот под этим четверостишием, простым и прозрачным, подписался бы каждый настоящий поэт:
Читатель, не прощай мне чепухи,
Ругай за все огрехи и грехи:
Чем хуже отношение к поэту,
Тем лучше получаются стихи!
На прощанье можно отыскать в лабиринтах Интернета наивный геройский боевик «Брат-2». Комната где-то в Америке и тот самый «Брат», и под его защитой пропадающая на чужбине русская женщина. За дверью топот ног, угрожающие выкрики — это по их души. Но герой не издает «запах труса». Готовя оружие, он спокойно, будто на школьном утреннике, декламирует что-то доброе в рифму — о родине… Фильм остался в нашей памяти благодаря милейшему актеру Сергею Бодрову, которого тоже, к сожалению, нет больше на земле. Есть лишь экранный образ да вот эти нехитрые полудетские слова — стишок Владимира Орлова, каким-то необычным путем проникающий в наши души:
Я узнал, что у меня
Есть огромная родня,
И тропинка,
И лесок,
В поле — каждый
Колосок,
Речка,
Небо надо мною —
Это все мое, родное.