Шпонтрикольфа - девушка похожая на гирю. Но она была красавицей. Она была позитивной и сексуальной, особенно тогда, когда открывала рот. Другие особенно цеплялись за нее в этой своей порочности. "Тебе это не по нраву, мразь? - говорила она. - Будешь знать, как тащить своих девчат в задницу, в этот вонючий саван! За все сто лет никто так и не приперся в Иерихон со своей культурой". Она могла прийти в такое бешенство, что почти ничего не соображала. Бедняга Кеша начинал чувствовать себя последним куском мяса, привязанным к деревянной ноге гигантской кобылы. В промежутках между скандалами она подолгу приходила в себя, покусывая веревку в его ногах и шевеля губами. Кеша пытался ей что-то сказать, но она лишь презрительно пищала и протягивала свою куклу.
Шпонтрикольфа клала куклу на стол, клала голову на стол, притягивала к себе уши, клала ноги на стол, клала руки на стол, клала глаза на потолок, клала ноги на стул и долго так сидела. Потом все повторялось - сначала потирала уши и раскачивалась на стуле, потом подпрыгивала на стуле, держась за уши, потом садилась на стул, хватала протянутую руку Кеши, выпивала его стакан водки с горлышка и кидала в стену. Так продолжалось несколько минут, а потом она ложилась на стол и надолго замирала. Иногда с улицы доносились музыка и смех. Это шла гулянка, а Кеша никогда не провожал ее домой.
Иногда он выбегал в коридор, вынимал бутылку и начинал напиваться, иногда незаметно уходил в свою комнату и оставался там до утра. Сегодня ему так и не удалось даже подняться с дивана. На полу возле кровати были рассыпаны остатки его бифштекса, красные и мокрые пятна от которого уже проступали на цементном полу. У него оказался рак. Кеша знал, что это такое, но долго не мог в это поверить. В каком-то фильме он прочитал об этом в какой-то книге и теперь видел такие же пятна и красные брызги на ночном столике. Рак настигал его из-за некоторых вещей.
Шпонтрикольфа подошла к нему и взяла его за руку. Кеша не сопротивлялся, только посмотрел на нее странным взглядом. Он увидел перед собой взрослого, сильно постаревшего человека. Он понял, что Шпонтрикольфа просто так не отпустит, поэтому взялся за конец длинного красного шнура, который все это время свисал с ее плеча, потянул ее руку в сторону вешалки и поставил ее на холодный мраморный пол. От неожиданности Шпонтрикольф взвизгнула, но Кеша не ослабил своей хватки. Он поднял ее руку и поднес к губам. Потом снова поднял и поцеловал ее пальцы. Потом еще и еще. Шпонтрикольф взвизгивала, как безумная, а Кеша то нежно, то совсем уж угрожающе целовал ее пальцы, постепенно подбираясь к кончикам ее пальцев.
Так продолжалось несколько минут. Потом Кеша ослабил свою хватку, поставил ее на пол и накрыл ею живот. Осторожно приподняв ей голову, он нежно поцеловал ее губы. В эту секунду он решил, что еще никогда так не был ей близок, и это его ошибка. Шпонтрикольф взвизгнула, отпустила его голову и попыталась вскочить на ноги. Она это сделала и тут же упала на диван. Кеша рванулся было к ней, но она приподнялась, плюхнулась на пол, легла на спину и вновь что-то закричала. Кеша зашатался, поднялся и пошел к шкафу, чтобы схватить какую-нибудь одежду. Он никак не мог понять, что именно так подействовало на него — то, что она оказалась на спине, или ее крик, или все вместе. Подойдя к шкафу, он достал из него два костюма и накрыл ими Шпонтрикольф. Когда он натянул на нее оба костюма, она вновь зарыдала, но теперь уже по-настоящему. Тогда Кеша вышел на кухню, достал бутылку виски и плеснул туда прямо из горлышка. После этого он вернулся в спальню и положил на одеяло возле Шпонтрикольф белую резиновую шину.
Придерживая за горлышко другой рукой, он сел рядом. У Шпонтрикольф был мокрый от слез лоб, она поминутно всхлипывала и что-то бормотала. На следующий день Кеша умер. Еще через день — в другой компании — умерло еще трое ребят. В тот вечер в телефонной будке в лифте они оставили себе ровно столько виски, сколько нужно было для дальнейшего воскрешения.