Гафур и Мастура работали в артели в одном цеху. Не было родителей ни у него, ни у нее. А было им всего по девятнадцать лет. Очень нравилась Гафуру Мастура, а пойти посватать некому.
Попросил он мастера цеха:
-Басыр-ака (пепла - обращение к старшему мужчине), пойдите, пожалуйста, к Мастуре, посватайте. Хочу, чтобы все по обычаям было. Чтобы жить долго и счастливо.
- Конечно, Гафур-жон. Пойду. Полечу. Когда скажешь. Эх и свадебку мы вам устроим, - обрадовался начальник.
- И ещё, Басыр-ака. Прошу, предупредите сами Мастуру, чтобы тоже попросила кого-то дома с ней быть из взрослых.
-Понял, понял. Все сделаю, - пообещал Басыр-ака.
На следующий день Мастура бросала на него тайные взгляды. И Гафур догадался, что Басыр-ака не стал откладывать в долгий ящик и сходил к Мастуре вчера.
После обеда он решился подойти к девушке.
-Пойдёшь за меня? - спросил.
Мастура вся вспыхнула, опустила голову и тихо сказала:
-Да, Гафур, буду твоей женой.
Свадьбу гуляли всем цехом. Огромный казан плова съели. Не один самовар чая вскипятили.
Поселили молодых в небольшом домике на участке у Даврон-ака. Пустовал домик много лет, и вот теперь пригодился. А шёл 1941 год.
Война нагрянула в Ташкент не сразу. Мобилизация-то началась, да не понял никто ничего толком. Говорят, бомбят где-то, а в Узбекистане солнце светит, фрукты поспевают, люди лепёшки в тандырах (узбекская печь) пекут.
О настоящей войне позже стали узнавать. Когда Ростсельмаш в Ташкент эвакуировали и по всем артелям мастеров собрали лучших. Гафур с Мастурой тоже на заводе оказались. Только они на фронт хотели. И в первые же дни вместе пошли в военкомат. Но военком, посмотрев документы, отказал ребятам.
-Скоро задание здесь получите не менее важное, чем фрицев бить.
Так и случилось. Ближе к зиме завод прибыл в Ташкент. И стали там молодые работать. Но идею свою пойти на фронт не утратили. Много раз ходили они на призывной пункт, и каждый раз ответ был - нет.
А последний раз разозлился военком и сказал:
-Приказ дам, вас, заводских, на пушечный выстрел не пускать. Вы что удумали? Если все на фронт уйдёте, то из чего стрелять там будете? На чем фашиста бить? Из рогатки палить будешь, Гафур? Уходи, и жену свою забери.
Гафур опешил, ведь зашёл он один, а Мастура в коридоре стояла.
Как-то в феврале Мастура на вокзале оказалась. Полдня выходного у неё было. По путям бежала и вдруг увидела, что состав пришел, а из него детей на подводы сажают. Остановилась она. Дети все слабенькие совсем. Некоторых вели, а многих на руках несли. Подскочила она, помогать стала. И вдруг увидела девочку лет пяти-шести, не больше. Она лежала с закрытыми глазами. Мастура очень испугалась, думала что умерла девчушка. Подскочила к ней, окликнула:
-Эй, ты чего?
И тронула за плечо ребёнка.
Малышка открыла глаза. И у Мастуры закружилась голова, настолько они были синими и какими-то не по-детски глубокими и мудрыми.
- Тетечка, - прошептала девочка, - я хочу кушать! Дай мне хлебушка, хоть немножко.
У Мастуры брызнули слёзы из глаз. Она осторожно, как что-то самое ценное и хрупкое, что ей доводилось носить, взяла девочку на руки.
-Кто здесь старший? - стала спрашивать она у всех.
Но люди были так заняты, что не обращали на неё внимания.
Мастура увидела русскую женщину. Видимо, она приехала с детьми.
Мастура не знала, как к ней обратиться. Ведь у них обращались к любой взрослой женщине - Опа. Поймёт ли ее русская? И тут она вспомнила, как девочка назвала ее «тётечка».
-Тетечка, - крикнула девушка, - эта девочка кушать хочет. Можно я ее домой возьму, накормлю хорошо? У меня есть еда, вы не думайте.
Женщина остановилась, посмотрела на Мастуру долгим изучающим взглядом.
-А ты это хорошо придумала. Очень хорошо! Но только не сейчас. Позже. А пока им всем в больницу нужно. Мы туда их всех сначала отвезём. А ты, милая, поехали с нами! А потом заберёшь Верочку! Ее подлечить немного надо.
Мастура, забыв обо всем на свете, поехала в госпиталь.
Детей привезли с Поволжья. Триста их было. У кого-то были родители, а у кого-то уже и нет.
Верочку положили в огромную палату, где было ещё двадцать таких же деток. Чуть постарше и чуть помладше.
Верочка не могла ходить, была очень слабенькая. Мастура все время оставалась рядом. Она очень боялась упустить девочку из виду хотя бы на минутку, словно она была ее дочкой.
Когда деток разместили и покормили кислым молоком пополам с водой, Верочка уснула. Мастура то держала девочку за ручку, то гладила по головке. Слёзы душили молодую женщину. Но она не плакала. А наоборот улыбалась и даже тихонько напевала какую-то весёлую узбекскую песенку. «Бака бака бань тур уйна», - звучало у неё в голове все время.
А ещё девочка без конца повторяла:
-Тетечка, ты не уходи, а то я умру.
- Что ты милая? - весело говорила Мастура, - не умрешь теперь. Так далеко приехала. Нет-нет. Не умрешь.
Мастура от волнения срывалась на узбекский язык, но девочка словно понимала ее. Кивала в такт ее словам.
Когда Верочка уснула, Мастура тихонько вышла из палаты и нашла врача. Спросила:
-Почему так мало детям дали еды? Молоко, разбавленное водой. Если нечем кормить, скажите. А я заводским скажу. Мы принесём, у нас еда есть. Почти в каждом дворе корова, тандыр.
Врач внимательно посмотрела на Мастуру:
-Не нужно ничего, все есть у нас. Нельзя им, голодные они. Давно голодают. Потихоньку надо начинать кормить. Идите домой. Завтра, если хотите, приходите.
Мастура летела на завод как на крыльях. Вот вроде плохо все. Дети голодные, больные, слабые. Эвакуированные. Эх не сможет она это слово мужу выговорить. Да и не знала она, что оно значило. Что-то страшное, наверное. Да, плохо все. А ей хорошо так. Верочку она полюбила сразу и приняла как свою дочь. А от того женское сердце пело и кричало на весь мир:
- Как хорошо! У меня есть доченька!
Мастура прибежала на завод, и сразу к Басыр-ака.
-Ака, соберите женщин, пожалуйста. Очень надо, ненадолго. Я хочу сказать им всем что-то очень важное. Прямо сейчас.
Но Басыр-ака и слушать ничего не хотел:
-Рабочая смена. Ты сама где болталась? С ума сошла?
И тогда Мастура быстро-быстро выложила Басыру-ака все, что случилось за последние два-три часа.
-Хорошо. Сделаю, как ты хочешь. Потом помолчал и сказал:
-Мы троих возьмём. Иди, список пиши. Сейчас будут женщины. Да и мужчины тоже. Десять минут дам. Управишься?
-Басыр-ака, я ж вам за три минуты все рассказала. Вы же все поняли?
Через полчаса весь цех был в сборе.
Мастура очень волновалась. Никогда она не выступала перед таким количеством людей. А самое главное, она ничего не сказала Гафуру. Не обидится ли он, что она сама приняла решение? Никогда она ничего не решала без мужа. Да и вообще ничего не решала. Все решения муж всегда за неё принимал.
- Товарищи, - начала Мастура, - только что в город привезли детей. С Волги. Они голодные, очень слабые, некоторые очень больны. У многих из них никого нет. Сироты. Много их, триста человек. В больницу их увезли пока, они кушать просят. Пока их будут лечить. А потом? Куда же их потом отвезут? И вот, что я подумала, товарищи. Давайте возьмём этих детей. Домой возьмём, к себе домой, к своим детям. Накормим, приласкаем, будем любить. Как своих. Или ещё сильнее даже.
Первые несколько секунд в помещении стояла мёртвая тишина. Кто-то всхлипывал. Кто-то читал молитву. Но потом все заговорили разом - и мужчины, и женщины.
Мастура ничего не понимала, что они говорят. Она слышала лишь цифры.
-Двоих!- кричал кто-то.
-Троих, - слышалось справа.
-Пятерых, пятерых возьму. Пиши.
Басыр-ака поднял руку.
-Сейчас Мастура составит список. Встаньте в очередь. Не кричите, подходите по одному. Кто работает семьей, оставьте одного человека. Остальные работать. Мастура, тридцать минут тебе. Справишься?
- Да что там справляться, Басыр-ака? Триста детей всего.
Если бы только она знала, как быстро увеличится эта цифра в десятки раз.
Эпилог
Всех детей приютили заводчане. Мастура и Гафур забрали Верочку и ещё двух мальчиков. Очень они привязались к ней, пока она Верочку навещала. И Мастура полюбила их.
Гафур тоже приходил вместе с женой в госпиталь. Играл с мальчишками, мастерил им игрушки из дерева.
К концу 1942 года в семье Гафура и Мастуры было пятнадцать детей.
Своих детей Мастура не родила.
В годы войны в Узбекистан было эвакуировано четыреста тысяч детей.