Глава шестнадцатая, последняя

 

4 июля, утро.
Марек проснулся рано и сразу вспомнил вчерашнее. Голую пани Зофию, ее бесстыдно раскинутые ноги, незнакомый вкус ее нижних губок. Розги, стегающие по его выпяченной попе, торжествующий повелительный женский голос. И то, что было потом...
Может, это ему приснилось? Марек осторожно сунул руку в трусы и пощупал свою дырочку. Нет! Не приснилось! Дырочка была напухшей и болела. И тут юноша вспомнил дворника Кшиштофа и его слова о мужиках, которым "в радость, когда их женщины в зад пердолят". Какое презрение было в его голосе!
Это что же, теперь и о нем так говорить будут? И он будет ходить к пани Зофии, покорно снимать штаны и подставлять попу, а та будет делать с ним это и все другое, что пожелает? Да, было приятно. Но приятно не от этого, а от того, что она своей мягкой, умелой рукой делала ему то, что обычно он делает сам и за что тетка его наказывает. Но ведь пани Зофия обещала ему "то, о чем он мечтает"! Может, потерпеть еще разок? Наверное, уже не так больно будет. А потом и привыкнет...
Нет! Он должен стать настоящим мужчиной! Он, в конце концов, когда-нибудь женится, у него будет жена. Не то, чтобы этого так уж и хотелось, но ведь надо... И что, он скажет жене: "Дорогая, засунь мне в попу, мне это нравится."? Ужас, стыд! Да она убежит и не вернется!
Надо пойти к пани Зофии и решительно ей сказать: "Не хочу быть рабом и не хочу, чтобы вы меня в попу... Не хочу, и все!". Повернуться и уйти, к черту все! Подумаешь, не даст! Не даст и не надо, другие найдутся, вот хоть Грася!
Только надо обдумать, что и как говорить. Говорить строго и решительно, чтобы она почувствовала, что с ней говорит мужчина, а не мальчишка, которого можно и по заднице и в задницу драть. Сама пусть задницу подставляет!
Так что торопиться не стоит. Обдумать и после обеда идти.

Тот же день, позднее утро. Пани Фелиция.
Вернулась домой, а тут все не слава Богу. Грася в больнице. И Марек какой-то странный. Тихий, задумчивый... Что-то явно с ним не то. Может, Грася уже наш уговор выполнила? Хотя вряд ли. Когда им было этим заниматься? Или Зофия? Зря я вообще с ней связалась. Странная женщина.
Съезжу в больницу, поговорю с Грасей. А потом буду решать, что дальше делать.

Часа через два. Пани Фелиция.
Побывала везде. У Граси все терпимо. Рука не сломана, а вывихнута, уже вправили. Но придется ей недельку полежать после сотрясения.
А вот с Зофией сложнее. Она мне все рассказала. Ну, она говорит что все... Мне очень не понравилось, что она делала с мальчиком. Зачем ему это? Нет, я не ханжа, но все же... Когда мужчина женщину... туда... - это можно. Особенно, если женщине нравится. Ну, или в наказание, как Казимир меня когда-то. Мне и тогда, после первых разов, когда там растянулось, приятно было... Но мальчишке-то это зачем? Не надо было такого.
Я так Зофии и сказала - что было, то уже было, но чтобы больше ни разу. Можно, конечно, мальчика домой отправить, но ведь мечтать о таком будет. Зофия-то ему дать пообещала. Так и будет страдать и мечтать.
Зофии это вначале не понравилось, но потом она поняла. И согласилась. Если не соврала, конечно...
Надо что-то делать. Но что? Одно ясно - этой Зофии больше и пальцем до Марека нельзя позволять дотрагиваться. Надо теперь его как-то отвадить, чтобы Зофию забыл, как кошмарный сон. Вот только как? Я его понимаю - молодой, хочется ему, а тут пообещали... На край света пойдет. И если его отправить домой - убежит обратно, с него станется!
Кого ему подставить? Грася, как назло, больная. Ариша, по-моему, больше женщин любит. Да и Марек ее недолюбливает. Зофия (вот удивительная женщина) предложила свою племянницу, Иренку, ему подложить. Она, мол, все равно уже не девственница. Надо к ней придраться, говорит, да и придираться не придется, эта девка что-нибудь, да натворит. И Марек в наказание ее высечет и... накажет, понятно как.
Мне такое не понравилось. Подло по отношению к девчонке. Да и Мареку, если уж что, в первый раз нужна опытная женщина, которая его ласково научит. А насиловать (будем называть вещи своими именами) молодую девочку ему ни к чему. Скорее всего, и не выйдет у него ничего. Молодые мальчишки в первый раз такие ранимые... А выйдет - так еще хуже. Вдруг понравится силой это делать и потом по-хорошему не сможет. Нет! Это невозможно!
Но что же делать? Ах, Зофия, Зофия... Что же ты натворила?

4 июля. После обеда.
Марек не спеша шел по тропинке и повторял слова своей будущей гордой речи. Вот и знакомый забор. Юноша постоял, собираясь с духом и, распахнув калитку, вошел во двор. Там никого не было. Повторяя про себя первые слова, он, не постучавшись, вошел в комнату.
Увиденное заставило его остолбенеть. На полу на четвереньках, задрав подол знакомого голубого халата, стояла пани Зофия. Ее голова была опущена так, что лоб касался пола. Руки женщина держала на затылке.
Стоявший спиной к Мареку мужчина размашисто хлестал пани Зофию многохвостой плеткой по высоко поднятому заду. Порка, видимо, длилась долго, потому что ягодицы женщины были ярко-красными. Пани Зофия равномерно и протяжно стонала.
Свет от открытой двери упал на попу женщины и мужчина, остановившись, повернулся к Мареку.
- А это кто еще? Очередной твой раб? Ты же обещала! Смотри мне!
Он хлестнул пани Зофию между расставленных ног и удар пришелся прямо по влажным губкам, которые Марек так старательно лизал вчера. Женщина взвизгнула и завертела задом.
- Ты кто? Что тебе надо? Зачем пришел? Она тебя звала, да?
Мужчина угрожающе подступал к Мареку, поднимая плетку, а юноша словно прилип к полу, не зная, что делать и что говорить.
- Да оставь ты его, Юзек, - услышал он голос пани Зофии. - Это местный извращенец, все ходит, да за племянницей подглядывает. Я его уж порола, порола... Не помогает. Ходит и ходит...
Кровь бросилась Мареку в лицо. "Извращенец"! "Ходит и ходит"! Вот как! Какое презрение и равнодушие в ее голосе, как будто вчера и не было ничего! Юноша повернулся и выбежал из комнаты. Вслед ему звучал звонкий смех пани Зофии...
Марек бежал по лесной тропинке, не разбирая дороги. Обида и стыд застилали ему глаза. Эта женщина предала его! И она, конечно, разболтает о его позоре всему поселку! Узнает тетка и отправит его домой! Над ним будет смеяться горничные! И Катаржинка! И Иренка! А противная Берта вообще обхохочется!
Что делать? Надо бежать! Добраться до моря, наняться матросом на пароход и уехать в Америку. Пусть тетка и сестра рыдают, что потеряли его. И Стефа тоже...
Он вернется, взрослый, богатый и уверенный в себе! Вот тогда они пожалеют, что смеялись над ним, что безжалостно секли, что называли извращенцем.
Обиженный и расстроенный юноша сошел с тропинки и, упав лицом в траву, незаметно для себя задремал...