В стародавние времена «перестройки» довлело и бесновалось телевизионное мнение, будто исконный русский язык сохранился исключительно в Париже, в кругах русской эмиграции. Вывезли-де эмигранты культуру нашу и язык наш в Париж, там и сберегли, пользуются вовсю, общаются на нём графини с князьями. Нам же, «совкам»-пролетариям, остались тёсаные топором остатки языка, какие наша эмиграция побрезговала в Париж утянуть, вследствие их неизящной грубости. И то: у лапотной крестьянки разве язык?! Она ж не Арина Родионовна, чтобы в просвещённый Париж тащить глаголы и прилагательные от лапотницы какой-то деревенской! Арина Родионовна обитала при барском имении и носила чоботы! – ей папа Александр Сергеича подарил приличную обувку, ибо лаптями затаптывала пол в людской, влияя на талантливого мальчонку исконным языком русским.
Вот так.
Помнится, пристыженный народ наш домогался у горделивой эмиграции, через телевизионщиков: покажите нам тот исконный русский язык! Хотим услышать!
Ни фига. Показали только букву «ять», тем и завершилось дело. Мы остались пристыженными, со своим языком топорным, эмиграция – со своим, изящным.
С годами телевизионщики те расползлись по зарубежьям, и стыд наш притупился. Подзабылся.
Но вообразите, дорогие читатели: тут, на «Прозе», сызнова начинают унизительное нам лингвистическое сравнение! Некий досужий литератор из бывших матросов-большевиков уверяет, будто имеет право возобновить языковую экспертизу супротив нашего топорного языка в пользу языка эмигрантского, ибо сам он – член КПСС (в прошлом), антисоветчик (в нынешнем) и еврей (всегда); словом, «три в одном», как шампунь от перхоти. Прошёл огни, воды и медные трубы, в кои досель и дудит. Матросил он по разным палестинам и повсюду (уверяет так) дивился складному языку нашей эмиграции. В какую страну ни приплывёт, сразу хватает русского эмигранта за фалды. Язык слушать. Завернул и в Париж. Разумеется, прямо из гальюна, по зову сердца, рванул на Сен-Женевьев-де-Буа, почтить могилу Иван Лексеича Бунина. Бац! – а там кладбищенская служка, бойкая русская бабёнка из эмигранток, листву метёт. Поражён был наш матрос-большевик певучими трелями её исконного русского языка! Чуть кондрашка не хватила от восторга, по его словам. Как у них сладилось дело, не знаю, не приводит чарующих трелей собеседницы наш водоплавающий литератор.
Диво дивное, дорогие читатели: на кой нам, топорным «совкам», битые молью россказни о языке эмигрантском? Не проще ли предъявить образчик? Скажем, нанять языкастых эмигрантов комментаторами на «Радио Свобода», пусть приподымут культуру речи нашу лапотную. За ценой не постоим! Прах генерала Антон Иваныча Деникина перевезли ведь в Донской монастырь из американского запустения, не жмотились.
А?
Или наняли уже?
Включаем радио: «Гавагит гадио свабода»...
Ну что ты будешь делать...
Покажете вы наконец блистательный язык эмигрантов, радетели за исконную чистоту русской речи?! Тут, на «Прозе»! Да не своё косноязычие суконное втюривайте, чтоб вас скособочило так, а исконный язык покажите, изящный! Тот, на который киваете!
Знаете: показывают. Но свой, не парижский. Показывают огромадный язык, «козью морду», стирают рецензию, заносят в ЧС и... продолжают убеждать доверчивую Россию в красоте речей её эмиграции. Мол, в Париже всякий русский хозяин прачечной или служка кладбищенская из русских – непременно Бунин или Тэффи.
Вы такому верите?