Вообще-то название моей статьи не совсем корректное. Уважают всех хороших специалистов, чем бы они не занимались – работали на производстве, в школе, занимались творчеством, и если дело свое знали, помогали людям, то их заслуженно уважали. Есть у меня одна знакомая, вернее, учительница из школы, которая лично меня не учила, но знает прекрасно, так как мы жили на одной улице в соседних домах в поселке, и мои родители вместе с ней работали в школе. Вот у неё высшей оценкой человека была такая – достойный человек. Одна из её дочерей, навестившей престарелую мать (учительнице уже 96 лет), рассказала обо мне и сделала подарок к виде книги о наших поселках, которую мне помогли написать земляки, на что та ответила: «Достойный человек, как и его родители».
Но не подумайте, уважаемые читатели, что я хочу похвалить себя или даже пропиарить, нет, это просто к оценкам, которые дают люди другим, которых уважают или нет. Но уважением к представителям медицины несколько другое, чем ко всем остальным людям. Ведь не зря гласит народная пословица, что самое дорогое у человека здоровье, остальное можно купить. А вот хороший, знающий свое дело врач может вылечить хвори, сделать жизнь человека комфортней в плане не бытовом, а физическом, без страданий, и тем самым продлить жизнь. Увы, врачей семи пядей во лбу не так много, особенно сейчас, когда информация о болезнях очень обширная, всю литературу и прочитать невозможно. Поэтому нынешние врачи, в отличие от прошлого века, специализируются на отдельных органах, которые лечат.
Российская медицина всегда была бедной, количество всевозможных аппаратов для диагностики заболеваний было не так много, а больных хватало. И бедных, и богатых. В царской России, как и в нынешней, медицина была платной, поэтому качество оказываемой медицинской помощи было разным. Богатым оказывалась помощь в полном объеме, а вот беднякам по минимуму. Такого не было при советской власти, особенно когда здравоохранение набрало силу, окрепла материально-техническая база. Отсутствие некоторых современных средств диагностики заставляло отечественных врачей уповать на клинический опыт, который приходил со временем. И этому наше поколение врачей учили в институтах. Это позволяло обеспечить советских граждан доступной для всех и довольно высокой по качеству медицинской помощью. По крайней мере, на уровне большинства регионов РСФСР так и было.
В те годы многие врачи пользовались уважением у своих пациентов. Не всем им хватало квалификации, особенно среди участковых врачей, но они завоевывали уважение своим милосердием, добротой, внимательностью. Ведь и слово лечит. Поэтому многие с большой теплотой отзывались о своих лечащих врачах. А тех, кто им спас жизнь, проведя операцию, иногда самую элементарную, пациенты просто боготворили. Моя хорошая знакомая, которой хирург городской больницы удалил раковую опухоль груди, провел такое лечение, что оно позволило прожить еще 25 лет после операции, долгие годы, пока была способна это делать, ездила к своему спасителю на день рождения, чтобы поздравить его и вручить свой фирменный рыбный пирог. Когда из-за возраста она не могла это делать, по её просьбе поздравлял и вручал пирог я, тем более что отлично знал А.С. Руденко, в свое время ассистента в клинике Александровича, а затем ставшего профессором. А некоторые спасенные врачами больные просто влюблялись в них, и при взаимных чувствах образовывали семейные пары.
За мою немалую жизнь в здравоохранении у меня накопилось немало случаев, когда врачи, отдежурив ночь, оставались у постели тяжелого больного, чтобы, не дай бог, не пропустить осложнение и не потерять пациента. Мы давали клятву Гиппократа при получении диплома, и смею вас заверить, уважаемые читатели, большинство моих однокурсников ей были верны. Многие из них стали высококвалифицированными специалистами, врачами первой и высшей квалификационной категории, защитили кандидатские и докторские диссертации, стали доцентами и профессорами, заведующими отделениями и главными врачами, чиновниками разного уровня, т.е. организаторами здравоохранения. Каждый ответственно трудился на своем рабочем месте. Это позволяло обеспечить населению доступную и качественную медицинскую помощь.
Конечно, и тогда в составе Министерства здравоохранения были так называемое 4-е управление, где оказывали медицинскую помощь самые квалифицированные доктора, как правило, облаченные званиями доцентов, профессоров, академиков. Но эти звания не являлись свидетельством того, что это самые лучшие врачи. Теоретические их знания были на уровне, а вот практические – так себе. Я знаю одного ассистента, кандидата медицинских наук, хирурга, которому даже операция аппендицита доверить не могли. Пришлось ему уйти в науку. Есть у меня знакомых профессор, тоже хирург, он уже лет двадцать сам операций не делал.
А вот профессор Г.А. Александрович из Хабаровского медицинского института, о котором я писал, делал сложные операции, пока его руки могли держать скальпель. Естественно, его уважали на всем Дальнем Востоке, больные из всех регионов старались попасть в его хирургическую клинику. Помню случай, когда мой родственник, старшина сверхсрочник из морской авиации, страдал болями в животе. Его обследовали на месте в военном госпитале, ничего не нашли, и направили в главный госпиталь Тихоокеанского флота во Владивостоке. Путь родственника лежал через Хабаровск, и он попросил показать его какому-нибудь профессору. Я долгие годы работал заведующим рентгеновским отделением в больнице, где находилась хирургическая клиника Александровича. У нас были с профессором отличные отношения, он доверял мне, поэтому я попросил его посмотреть своего родственника. Тот разобрался с диагнозом, написал свое заключение и порекомендовал лечение. Для гражданского пациента это было бы достаточно, но тут военный моряк. Родственник поехал в главный госпиталь флота, там начали обследование, сказать что-то определенное о диагнозе не смогли. И тогда родственник признался, что по пути в госпиталь его осматривал профессор Александрович. Лечащий врач обругал родственника, заявив, что с этого надо было начинать. Многие хирурги даже из армии и флота учились у профессора, который возглавлял кафедру на факультете усовершенствования врачей, единственную на Дальнем Востоке.
Я, став со временем первым заместителем заведующего отделом здравоохранения Хабаровского крайисполкома, объездил весь край и знал, какой уровень оказания медицинской помощи и городских и районных больницах края. Ведь об этом свидетельствуют не только статистические показатели, но и личный опыт, знание особенностей оказания медицинской помощи разными специалистами, которым к этому времени я обладал. Ведь позади у меня была военная служба доктором на подводной лодке, многолетняя работа в первичном звене гражданского здравоохранения – в многопрофильной городской больнице, работа главным рентгенологом края, заместителем заведующего отделом здравоохранения крайисполкома, отвечающего за оказание медицинской помощи взрослому населению Хабаровского края. Способствовали этому и курсы повышения квалификации, которые я проходил в Москве и Ленинграде у ведущих специалистов страны.
Я определил для себя круг врачей разных специальностей, к которым бы обращался за медицинской помощь сам, и направлял бы своих близких. Нужно сказать, это круг был не такой уж большой, но все же такие специалисты были во всех крупных городах края и в краевых больницах. Ко мне, одному из руководителей здравоохранения края, к тому же часто «остававшемся на хозяйстве» во время отсутствия моего шефа, А.И.Вялкова, ставшего депутатом Верховного Совета РСФСР, часто обращались за помощью руководители разного уровня в организации лечения заболевшим родственникам. Я знал, кто из специалистов края может оказать такую помощь и лечение, звонил им и просил помочь. За все годы (более 10 лет) работы в органе управления здравоохранения краем, сменившим за это время несколько названий, я не разу не получил отказ. И ни разу не было жалоб, что эти врачи ошиблись. Иногда в условиях края оказать на необходимом уровне помощь было невозможно, в таком случае больных отправляли на лечение в Москву, в ведущие клиники, а в постсоветское время – за границу, если у больного имелись на этого средства.
Первое время я волновался, подписывая очередное направление в Москву и особенно за границу, не ошиблись хабаровские врачи, поставив тот или иной диагноз. Со временем я успокоился, ведь в подавляющем числе случаев диагнозы совпадали. Только и в Москве, и за границей были намного большие возможности в проведении лечения, чем в периферийном регионе.
Периферийном в географическом понятии, но отнюдь не в уровне оказания медицинской помощи. В этом мне не раз приходилось убеждаться на курсах усовершенствования, и из общения со своими коллегами, которые переехали работать в европейскую часть России, даже в Москву и Питер. Однажды мне довелось прочитать, как в Москве умер директор металлургического комбината из Магнитогорска. Он решил доверить свое «драгоценное» здоровье московским эскулапам, и там при проведении относительно несложной хирургической операции (резекции желудка) оперирующий его профессор, который уже забыл, когда подходил к столу, допустил ошибку, развился перитонит, который не сразу выявили, и большой руководитель умер. Его заместитель, который написал об этом, жалел, что его начальник не решил довериться своим магнитогорским врачам, которые эти резекции желудка делают сотнями в год, поехал в Москву, и там его загубили. В Москве он был один из многих приезжих, и отношение к нему было не таким, как заслуживало его состояние после операции, и вот результат. В Магнитогорске же он был очень большим начальником, с него пылинки сдували, и операцию делал бы самый лучший хирург, и уход был бы организован на высшем уровне. Мало того, что не было бы перитонита, так и не опоздали бы поставить диагноз этого грозного осложнения, как в Москве.
В этом отношении я хочу привести пример и нашего Хабаровского здравоохранения. Именно с нашего края началось внедрение современной стоматологической помощи, учиться к нам ездили со всей страны, два года подряд в Хабаровске проводили ежегодные конференции стоматологов России. Главный стоматолог РФ профессор Леонтьев приметил главного стоматолога края Садовского и переманил его в Москве. Сейчас Садовский президент ассоциации стоматологов России.
Я неплохо знаю психологию людей, поэтому при решении некоторых организационных вопросов бью именно в самые болевые точки. Как правило, упор делаю на здоровье личности, к которому обращаюсь, и на здоровье его близких. Приведу пару примеров.
Первый относится к периоду, когда я работал в Хабаровске первым заместителем отдела здравоохранения уже в тот период не крайисполкома, а администрации края. Мой шеф Вялков был в очередной раз на съезде депутатов в Москве, когда мне позвонил профессор Александрович и сообщил, что к нему в клинику прямо из дома доставили недавно назначенного губернатором В.И.Ишаеву с клиникой желудочного кровотечения. Ему оказали необходимую помощь, состояние губернатора улучшилось, был организован в учебной комнате отдельный пост наблюдения, куда поместили Ишаева. Клиника Александровича была ближе всех к дому, где тогда жил губернатор, к тому же его ранее оперировали в ней. Вот Ишаев и поехал на служебном автомобиле с водителей и охранником в клинику Александровича. Я тут же приехал туда, переговорил с врачами, с Ишаевым, и затем ездил контролировать его состояние по долгу руководителя здравоохранения, возил туда его заместителей по работе, стараясь ограничить их визиты по времени.
Именно в эти дни я старался внушить губернатору, что существуют состояния, когда пациент не транспортабельный. Это сейчас есть самолеты МСЧ, оборудованные как реанимационные или хирургические, тогда, в начале 90-х, ничего такого не предвиделось. Да и не всегда самолет или вертолет может прилететь за больным из-за нелетной погоды. А оказывать помощь надо немедленно. Что для этого надо? Обычно – операционная, но даже при любом отравлении, инфаркте, требуется реанимационное отделение, которых в большинстве хабаровских больниц не было. Не повезешь же всех в реанимацию краевой больницы. Ишаев, у которого жена врач-педиатр, все понял, как говорится, намотал на ус. Именно благодаря этому пониманию появились оборудованные самой современной аппаратурой реанимационные отделения в краевой больнице № 2, там же в инфарктом отделении, в детской краевой больнице, при которой со временем был построен краевой перинатальный центр, проведена реконструкции и модернизация реанимации краевой больницы № 1.
Были за счет местных властей и помощи краевых на высоком уровне организованы реанимации в Комсомольске-на-Амуре в больницах № 2 и 7, детской больнице, появился автомобиль реанимации на станции скорой медицинской помощи в Хабаровске и в отделении санавиации краевой больницы. Только тогда мы вздохнули спокойно. Именно это и помогло нашему Центру медицины катастроф оказать на высоком уровне медицинскую помощь пострадавшим на Сахалине при землетрясении.
А второй пример приведу из более позднего периода. Мне довелось 5 лет проработать директором городской больницы в городе Нефтеюганске, полгода я исполнял обязанности главного врача. Именно в тот период я поставил перед руководством города и городской Думой вопрос о создании современного реанимационного отделения в больнице. До этого была маленькая реанимация в хирургических отделениях и еще меньшая в терапевтических, находящиеся даже на разных этажах. Совершая обходы по больнице, я понял, что есть возможность занять целый этаж для хорошего реанимационного отделения, оснастив его самой современным медоборудованием, тем более что Ханты-Мансийский округ на это денег не жалел. Но надо было все обосновать, и убедить городскую думу в необходимости этого отделения.
Мне предоставили слово на очередном заседании думы. Я начал свое выступление, задав вопрос, кто из депутатов собирается жить в городе после ухода на пенсию. Оказалось, что у большинства есть квартиры на Большой земле, как называли более южные края. Задал второй вопрос, когда они собираются уезжать. Все они были хоть и в зрелом возрасте, и пенсии на севере льготные, но никто не собирался уезжать в ближайшее годы. Незадолго до этого было нападение на заместителя мэра города, и лишь по счастливой случайности нож нападавшего не поранил внутренние органы. А еще произошло ДТП, когда пьяный лихач сбил на пешеходном переходе заведующего травматологическим отделением, поломал ему ноги, и спасти человека, который сам спас от неминуемой смерти сотни нефтеюганцев, не смогли. Поэтому я смело заявил, что никто из сидящих в зале депутатов не гарантирован от того, что ему потребуется экстренная медицинская помощь в реанимации. В итоге депутаты поддержали наше предложение и доказали в окружной думе необходимость создания в крупной больнице на 900 коек, с 4-мя поликлиниками, женской консультации, реанимационного отделения, оснащенного по последнему слову техники. Через непродолжительное время реанимационное отделение стало функционировать, я приезжал туда уже в качестве работника тюменской «Медтехники» и порадовался, какие отличные условия для работы, пациентов и для персонала отделения были созданы.
Через какое-то время после моего отъезда из Нефтеюганска, после реформы отечественного здравоохранения, переведенного на одноканальное финансирование (еще одна «дурацкая реформа» российского Минздрава) городская больница стала окружной. И теперь оказание медицинской помощи на очень оживленной транспортной артерии (шоссе от Тюмени до Нового Уренгоя) спасло немало жизней людям, попавшим в ДТП на этой трассе.
Я не только врач, но одновременно и пациент других врачей. Некоторых из них считаю своими спасителями. В первую очередь профессора, доктора медицинских наук Наталью Владимировну Воронину из Хабаровска. Именно она назначила лечение, которое избавило меня от ежегодных мук, связанных с прохождением камней по мочеточнику. Причем к этому лечению она пришла совершенно самостоятельно, а не переписывала чужие идеи. Долгих 15 лет я мучился болями при почечной колике, кто хоть раз это испытал, знает, что это такое. И вот уже 25 лет у меня не образовываются камни в почках. Как мне не назвать этого доктора своим спасителем.
А второй доктор трудится за многие тысячи километров от Хабаровска, но тоже не в Москве, а в Новосибирске, и НИИ кардиологии имени Мешалкина. Профессор, доктор медицинских наук Александр Максимович Чернавский сделал мне сложнейшую операцию на сердце. Иссек образовавшуюся грыжу сердечной мышцы, по научному аневризму, удалил тромб из полости сердца, и затем зашил рану, а сверху пришил синтетическую заплатку. Все это сделал на открытом сердце, с использованием аппарата искусственного кровообращения. И с тех пор я живу уже почти 7 лет, а по статистике, лишь 5% больных с аневризмой сердца доживают до 5 лет. Вот вам еще один спаситель, которого я глубоко уважаю. И уважением у нему испытывают еще сотни и сотник пациентов, в том числе, которым он делал пересадку сердца.
Пандемия на Земле высветила много проблем, в том числе в части оказания медицинской помощи. Причем не высокотехнологичной, сложной, а элементарной первичной помощи, но большому количеству больных. Казалось бы, медицина в Германии, в США, в Израиле очень развита, но там отсутствует та организация, которая было характерна для советского здравоохранения, которая показала себя с самой лучшей стороны во время Великой Отечественной войны, во время всевозможных природных и технологических катастроф – землетрясения в Ташкенте, Спитаке, на Сахалине, на Чернобыльской АЭС и многих других. «Реформаторы» последних лет – Зурабов, Голикова, Скворцова – провели такую оптимизацию и модернизацию, что даже попасть к врачу стало проблемой. Пандемия остановила развал отечественного здравоохранения, которую ВОЗ считала лучшей в мире.
А сейчас и американцы, и немцы, и израильтяне воем кричат о проблемах в их здравоохранении, об это я не раз слушал передачи в интернете. А ведь медики всего мира очень рискуют, оказывая медицинскую помощь больных с коронавирусом. Рискуют своей жизнью, чтобы спасать других. Думаю, что население нашей страны это оценит. И не только население, но и власти. Я предлагал выпустить специальную медаль для медиков в одной из статей, видно, власти прислушались, и вроде как награда скоро будет находить своих героев. Увы, некоторых посмертно.
Теперь я молю об одном – чтобы наши отечественные медицинские работники – врачи, медсестры, фельдшера, нянечки, вернули то уважение, которое было характерно для советского времени. Ведь от них очень много зависит на Земле, с которой никто не сможет убежать, ни богатый, ни бедный. И если человечество будет также безрассудно вести себя в дальнейшем, боюсь за своих потомков, им уже никакая медицина не поможет.